В плену у травмы. Как подружиться со своим тяжелым прошлым и обрести счастливую жизнь - Сойта Марина. Страница 18

Часть II. Побег

Теория структурной диссоциации

Концепты имплицитной памяти и физических реакций на травму получили распространение только в последние десятилетия (17, с. 48). Новую эру в терапии комплексной травмы ознаменовало появление теории структурной диссоциации, которую предложили голландские исследователи Онно Ван дер Харт, Эллерт Р. С. Нейенхэюс и Кэти Стил.

Суть этой теории заключается в двух утверждениях (27):

1. Травматические переживания, особенно те, которые происходят в самом начале жизненного пути, могут активировать разработанные эволюцией психобиологические системы действий.

2. Из-за экстремальных уровней стресса эти системы могут оставаться в той или иной степени неинтегрированными.

Давайте разбираться. Человек обладает разными психобиологическими системами, сформировавшимися в ходе естественного отбора, выполняющими различные функции и позволяющими ему наилучшим образом приспособиться к конкретным условиям жизни (9, с. 19).

У каждого из нас есть отдельные нейронные сети, которые обеспечивают и регулируют внимание, восприятие, эмоции, физиологию и поведение. На их основе строится наша повседневная жизнь. Эти врожденные нейронные пути называются системами действия, поскольку они побуждают индивида действовать определенным образом (1, с. 229), и каждой такой системе могут быть поставлены в соответствие врожденные предпосылки к тому или иному целенаправленному действию (9, с. 19).

Большинство систем действия в повседневной жизни направляют нас на просоциальную деятельность: привязанность, сотрудничество, конкуренцию, уход, игру и сексуальность (1, с. 229). Можно сказать, что это первый тип систем действия – к ним относятся системы, активность которых направлена на приближение к привлекательным и необходимым для повседневной жизни стимулам, таким как пища, сотрудничество и общение с другими людьми (9, с. 19).

Также существуют защитные системы действия против угрозы, которые включают в себя возможность реагирования четырьмя разными образами: борьбой, бегством, замиранием и иммобилизацией (помните, мы разбирали с вами то, как разворачивается реакцию на угрозу?) Это второй тип систем действия – они связаны с тенденцией удаления от отталкивающих стимулов, например разного рода опасностей.

Итак, первый тип систем действия связан с приближением к привлекательным стимулам, а второй – с отдалением от угрожающих стимулов.

Именно эти две противоположные системы могут лежать в основе дезорганизованной привязанности. У ребенка есть биологическая программа привязанности, которая вынуждает его искать связь со своим опекуном, как бы тот себя ни вел. И если он ведет себя хаотичным, непредсказуемым образом, то малыш оказывается перед неразрешимой дилеммой. Ему нужно удовлетворить две конкурирующие биологические потребности – в привязанности и в защите от одного и того же человека (1, с. 230). Это может приводить к потребности в постоянном и очень быстром чередовании двух разных систем действия – приближения и отдаления – с их очень разными физиологическими, эмоциональными, перцептивными и когнитивными составляющими.

Хотя ход эволюции подготовил нас и к решению задач в повседневной жизни, и к борьбе за выживание, мы не можем использовать предназначенные для этого системы одновременно и с одинаковой легкостью (9, с. 20). Для этого психике требуются неподъемные ресурсы, и она реализует подобную стратегию с помощью фрагментации – диссоциативного расщепления.

Ребенок сталкивается со стрессором, адаптационная реакция на который требует от него слишком больших затрат. Хаос снаружи приводит к подобию упорядоченного хаоса внутри: системы, которые не должны работать одновременно, начинают молниеносно чередоваться друг с другом, и напряжение, которое вызывает эта работа на пределе, ведет к их все меньшему контакту друг с другом. Их связь будто прерывается – и они начинают работать параллельно, но не согласованно.

Дети, подвергшиеся насилию, используют врожденную способность человеческого мозга к диссоциативному расщеплению. Это помогает им сохранить некое ощущение себя как «хорошего», не связанного с жестоким обращением. Диссоциация – это гениальная и адаптивная стратегия выживания, за которую приходится платить высокую цену (1, с. 728).

В этом состоянии человек переживает чрезвычайно сильные эмоции (гипервозбуждение), а также состояние гиповозбуждения, что существенно усиливает тенденции к дезинтеграции (9, с. 65).

Недостаток связности и интеграции личности проявляется ярче всего в чередовании возвращения в травматическое событие, повторного переживания этого события, с одной стороны, и избегания всего, что напоминает о травматическом опыте, ограничения повседневными заботами – с другой (9, с. 20).

Эти хронические непроизвольные и негармоничные чередования между системами действий могут объяснить, по крайней мере частично, развитие различных диссоциативных частей (1, с. 230) личности – психобиологических систем с разными зонами ответственности. Авторы теории структурной диссоциации предлагают использовать следующие термины для описания этих систем: «внешне нормальная часть личности» (ВНЛ) и «аффективная личность» (АЛ).

ВНЛ отвечает за репродуктивное поведение, отношения привязанности, заботу о других и иные виды социального взаимодействия. Кроме того, ВНЛ избегает травматических воспоминаний, которые могли бы помешать решению важных задач.

АЛ же отвечает за филогенетически унаследованные защитные маневры и эмоциональные реакции на стимулы, которым присваивает значение угрозы, в том числе по причине фиксации на прошлом травматическом опыте (9, с. 50).

Структурная диссоциация предполагает недостаток связи и координации между этими системами (9, с. 49). Одна часть может пребывать во власти травматических воспоминаний, тогда как другая сосредоточена на решении самых разных задач повседневной жизни (9, с. 135).

АЛ долгое время может «спать», но рано или поздно дает о себе знать. Ее пробуждение может быть связано с двумя условиями:

1. С контактом с триггером (то есть с условным стимулом – переживанием или событием, которое напоминает травму).

2. С перенапряжением – когда ВНЛ больше не удается ее сдерживать.

Реактивированная АЛ находится в состоянии физиологического гипер- или гиповобуждения, в ней вновь оживают убеждения и оценки, появившиеся при переживании травмы (например, «я умру», «это моя вина»), она охвачена аффектами, которые когда-то сопровождали переживание травматической ситуации. АЛ также склонна к защитным действиям, таким как бегство от опасности, защита от нападения, оцепенение (9, с. 74).

Жестокое обращение и пренебрежение в детском возрасте являются важными факторами развития травматических расстройств у взрослых после переживания крайнего стресса (9, с. 65). Психика может дробиться на несколько АЛ и ВНЛ – все зависит от степени травматизации.

Диссоциация личности начинается как творческая попытка поддерживать жизнь – и заканчивается серьезной борьбой за ее проживание (28).

У меня была одна внешне нормальная личность – держатель контрольного пакета акций, и одна аффективная личность – та, которая берегла и сохраняла весь калейдоскоп травматических воспоминаний о прошлом.

Как вы уже знаете из первой части этой книги, я почти не помню своего детства – ни того, что происходило внутри семьи, ни того, что происходило за ее пределами.

Подростковый возраст я помню лучше. Мне все еще недоступны воспоминания о том, что происходило в доме, в котором я взрослела (но одна из подруг моей мамы делилась со мной тем, что запомнила она: как я приходила к ним в гости и горько плакала, потому что не хотела возвращаться домой). Но я помню школьную жизнь, своих друзей и свои первые романтические связи.