В плену у травмы. Как подружиться со своим тяжелым прошлым и обрести счастливую жизнь - Сойта Марина. Страница 38

Чудом никто не пострадал, кроме его машины, не подлежащей восстановлению; а я к тому моменту построила стену, за которой надежно спряталась от своих чувств, и мне было уже все равно. Его гонка за мной выглядела для меня как опоздавший жест – в моих глазах он был Печориным, не успевшим за Верой вовсе не потому, что он ее не догнал.

Моя избегающая часть торжествовала – она снова правит бал.

Я убедила С., своего нового парня, в том, что нам нужно быть вместе. Помните, я говорила о том, что обладаю способностью убеждать других в том, во что верю сама, но проблема заключается в хрупкости и непостоянности моей веры? И С. тоже пал жертвой моих убеждений. И лжи. Ненадолго – жить в мире иллюзий довольно тяжело.

Мы совершенно не подходили друг другу. Он был младше меня на два года, его мир был чужд мне – а мой мир был чужд ему. У нас были совершенно разные взгляды, разные семьи, разные вкусы, разные бэкграунды. Я помню лишь одну объединяющую нас вещь – нам обоим нравилась песня Стинга «Fragile».

Наши отношения были апогеем того, до чего можно дойти в бегстве от самого себя.

Мне кажется, довольно скоро мы оба это поняли. Но я мастерски убеждала саму себя в том, что нам нужно быть вместе. Что происходило с ним, я не знаю – мы не были близки по-настоящему. Это был очередной грандиозный спектакль, который я разыгрывала для себя самой.

Однако именно этим отношениям было суждено стать аккомпанементом для радикальных перемен в моей жизни. Мы начали встречаться в феврале 2017 года; уже в первые месяцы у нас обоих возникли вопросы друг к другу; а затем 3 апреля 2017 года я столкнулась с терактом в метро Санкт-Петербурга. Я не была пассажиркой поездка, в котором была бомба. Но я ехала на следующем; попала в задымление и давку; и так сложилось, что я увидела то, что стало с жертвами теракта.

Мне не хочется погружаться в эти переживания; скажу лишь, что это был настоящий шок, который мне было очень сложно осознать. С. в тот день был рядом и пытался мне помочь. Он забрал меня с работы, и это было приятно и важно; но потом он по каким-то странным причинам увез меня к своей бабушке, абсолютно чужому мне человеку, которая была крайне болтлива и не замолкала ни на минуту. А он просто ушел в свою комнату, оставив меня с ней наедине. Я считаю этот миг самым отвратительным моментом в наших отношениях. Мне хотелось сказать ей «замолчи, замолчи, замолчи», но я сидела перед ней как парализованная и слушала. Я была в оцепенении. Я не знала, что делать. Мне давно уже было незнакомо чувство ненависти, но в этот миг я ненавидела и ее, и его.

Но я даже не подумала с ним расстаться.

Я плохо помню то время. Я пыталась прийти в себя, как загипнотизированная читала новости. У меня начались панические атаки. Я не могла спускаться в метро. Мне назначили транквилизаторы, и я бездумно смешивала их с алкоголем. Весь апрель прошел словно в тумане, а в начале мая мы устроили у С. вечеринку – я приготовила пасту, приехали его друзья, мы пили винишко, все было весело и задорно. А потом я проснулась наутро, ничего не помнившая.

И у нас был жуткий скандал.

Оказалось, что в какой-то момент я осталась наедине с лучшим другом С. и держала его за руку. Я не знаю – это был флирт с моей стороны, или с его стороны, или это было связано с чем-то другим, я так и не поняла. Что бы там ни было, мы с С. разругались, и с тех пор наши отношения окончательно взяли курс на отстранение и холод. Это был совершенно не подходящий мне человек с целым букетом своих проблем.

Но мы все еще были вместе.

Несколько месяцев я не спускалась в метро. Тратила часы на то, чтобы добираться до работы на автобусах и трамваях. С этой проблемой мне помогла экспозиционная терапия.

Я хорошо запомнила разговор со своей подругой – я была в таком подавленном состоянии, что делилась с ней мудростью последних месяцев своей жизни: чтобы носить брюки длиной 3/4, я брила ноги ровно до начала этих самых брюк. У меня не было жизненных сил на самые простые действия. Мы с С. ужасно питались, ели много фастфуда, я покрылась прыщами (мне кажется, моя кожа не выглядела так плохо даже в подростковый период). Вспоминаю это время, и мне становится физически плохо.

Маленькие победы в борьбе с депрессией:

• Я встал с кровати.

• Я почистил зубы.

• Я расчесал волосы.

• Я умыл лицо.

• Я вытер пыль.

• Я покормил питомца(-ев).

• Я принял душ.

• Я ответил другу на его сообщение.

• Я написал близкому.

• Я сходил на терапию.

• Я выпил таблетки.

• Я приготовил себе еду.

• Я вышел на улицу.

• Я заказал продукты.

• Я сделал то, что принесло мне удовольствие.

• Я выжил.

Все это базовые действия, которые кажутся нам такими простыми, такими легкими, такими очевидными. Но если вы знакомы с интенсивным стрессом, сильной усталостью, с выгоранием, с гореванием, с депрессивным состоянием – вы знаете, сколько энергии требует любая такая маленькая победа.

И если вы сделали один из таких шагов – помните: вы боретесь за жизнь. Вы отказываетесь сдаваться.

Берегите себя – и сделайте сегодня один маленький шаг вперед.

Именно тогда я узнала, что моего друга, моего преппи, моего золотого мальчика, человека, восхищавшего меня и разделившего со мной тяжелейшие переживания, больше нет.

Это меня добило – и это стало последним аккордом в истории моего выживания. До этого момента моя взрослая часть пыталась лоббировать свои интересы: кроме друзей, я была увлечена работой, обучением, первыми клиентами в частной практике. Но все остальное в моей жизни было со вкусом горечи. Со вкусом травмы. Who would have known how bittersweet this would taste?^[21]

Он забрал с собой мои детские надежды на то, что мы можем просто продолжать жить так, как велит нам сердце, – и все будет хорошо. В детстве нам остается только вера, но во взрослом возрасте у нас есть гораздо больше свободы, и ключ к ней лежит в нашем выборе. Мы можем раз за разом выбирать наши привычки, наши страхи, наше прошлое, которое продолжает поглощать наше настоящее. Или же мы можем дать жизнь чему-то новому – но для этого нам нужно найти в себе храбрость посадить новые семена. Выбрать новое поведение. Принять контрастный душ из радикальной ответственности за свою жизнь и понимания: никто не придет спасти нас. Одна лишь надежда не в силах изменить нашу жизнь. Веления нашего сердца могут быть продиктованы опытом травмы, а вовсе не «интуицией». И мы не знаем, что это значит – быть собой. Ведь если все наше детство «быть собой» означало «быть в опасности» – опасности отвержения значимого взрослого, а значит, в опасности остаться без возможности выжить, – нам предстоит долгий, долгий путь.

Мы не можем просто взять и переключиться на свои мечты, на свои ценности, на свое естество, на свою самость, на свою аутентичность (я все перечислила или вам есть что добавить в этот ряд?). Для этого нам придется открыть для себя безопасность. Для этого нам придется добиться доверия наших юных частей – доверия тех, кто привел нас в эту точку пути. Кто обеспечил нам возможность иметь будущее. Кто смог справиться. Кто выжил.

«Вспомнить, что значит быть собой» для человека, знакомого с комплексной травмой, часто значит «научиться быть собой». Впервые открыть себя для самого себя. Впервые узнать, что мы на самом деле ценим и любим. Впервые понять, кем мы могли бы быть – и кем мы можем стать.

Вернуться к своим заводским настройкам.

Какое-то время я продолжала пребывать в шоке, в инерции, в посттравматическом тумане. Но летом 2017 года в моей жизни официально началось исцеление. Оно началось с простой мысли: мне пора научиться полагаться на себя. Внимание, дамы и господа, – эта мысль впервые осознанно возникла в моей голове в ответ на такие слова С.: «Ты, конечно, любишь “Ламбер”, но больше его не покупай – я не готов тратить свои деньги на это».