Бог Войны (ЛП) - Кент Рина. Страница 22

Вскоре, однако, он улыбается, увидев Крейтона, пристроившегося позади Лэна и Брэна, а затем обхватывает его за плечи. Честно говоря, я не замечала его до этого момента. Он молчал, со скучающим видом уплетая креветки.

— Крей! — визжу я, набрасываясь на него с объятиями, и отстраняюсь, прежде чем он обнимает меня в ответ своей грязной рукой и портит мое платье.

Он примерно ровесник Сесили, и, что еще важнее, он ее кузен и младший брат Илая.

Но у них нет никаких общих черт. Если Илай в основном похож на своего отца, то Крей выглядит иначе. Его кожа более загорелая, форма лица более вытянутая, а сам он красив в духе средневекового принца.

Те, кто не близок к семье, не знают, что Крей усыновлен. Наверное, потому, что тетя Эльза и дядя Эйден относятся к нему не иначе, чем к Илаю.

И потому, что Илай постоянно пристает к нему с объятиями, просит поплавать с ним и на каждом шагу требует его внимания. Но Крей молчит до последнего и почти не говорит, даже если его чем-нибудь ткнуть.

Как бы хотелось быть Креем в глазах Илая.

Но как женская версия, которая не подходит на роль брата или сестры.

— Вот, — Реми раскрывает объятия. — Я позволю тебе обнять Мою Светлость, поскольку это твой День Рождения. Можешь наслаждаться честью, пока есть возможность.

Я закатываю глаза и обнимаю его.

— Скорее, это честь для тебя.

— Не богохульствуй. Это не самое лучшее начало для твоего Дня Рождения.

— Странный День Рождения, как по мне, — Лэн оглядывается по сторонам, не пытаясь скрыть своего презрения ко всем приглашенным. — Какой семнадцатилетний подросток устраивает вечеринку, на которой присутствуют родители? Пытаешься быть дебютанткой шестнадцатого века или что-то в этом роде? В таком случае твоя одежда вызовет неодобрение и скандал.

— Я подумала, что будет весело, если они будут здесь, а потом мы сможем уйти. И с моей одеждой все отлично.

Может быть, моя юбка задирается выше колен и слишком короткая. Но у меня красивые длинные ноги, и я должна использовать любую возможность, чтобы показать свои достоинства. Особенно сегодня.

— А тетя Эльза и дядя Эйден уже пришли, Крей-Крей? — спрашиваю я с нескрываемым волнением.

— Просто спроси, здесь ли Илай, и брось это притворство, — говорит Реми, драматично покачивая головой.

— Я не спрашиваю о… нем.

— Но тебя вполне устраивает смотреть на него влюбленными глазами, когда он рядом? — Лэн парирует без нужды.

— Это… неправда.

Глин поморщилась.

— На самом деле правда.

— Глин! — я переплетаю свою руку с рукой моей лучшей подруги. — Сеси, скажи им, что это неправда.

— Перестань скрывать факты, когда у тебя это плохо получается. Ты точно собираешься признаться ему сегодня, как влюбленная идиотка, — говорит Реми.

— Именно поэтому ты пригласила родителей. Ты знала, что он не придет, если его мама не потащит его с собой, — говорит Лэн.

Я смотрю на Сеси, мои глаза почти выпучились.

— Ты… ты им сказала?

— Клянусь, я не говорила, — она тычет пальцем в сторону Реми. — Он подслушал, когда мы были на юге Франции, и разнес все по их маленькому групповому чату.

Мое сердце падает.

По коже ползут мурашки.

Кажется, меня сейчас вырвет.

Мой голос звучит странно, когда я говорю.

— Групповой чат с Илаем?

Брэн сочувственно улыбается и кивает.

— О боже, — я чуть не падаю в обморок, прижимаясь к Сесили.

— Ты зашел слишком далеко, Реми, — она снова указывает на него. — Тебе не следовало делиться этим секретом.

— Стерва, умоляю. В данный момент все, от королевской семьи до местного почтового отделения, знают о ее маленькой влюбленности.

— В том числе и Илай, если уж мы говорим о нем, — говорит Лэн с лукавой улыбкой. — Он просто предпочитает вести себя так, будто ты — обыкновенная дурочка, существование которой его ничуть не волнует.

— Лэн! — говорит Брэн. — Не нужно быть таким грубым.

— Он никак не отреагировал на сообщение Реми, — впервые говорит Крей.

— Или когда Лэн и Реми несколько дней подначивали его, — добавляет Брэн. — Так что, возможно, все не так плохо, как ты думаешь.

Я понимаю, что Брэн и Крей пытаются успокоить меня, но это совсем не помогает. Может быть, причина его молчания в том, что ему действительно все равно. Равнодушие хуже интереса.

— Вы оба под кайфом? — Лэн хмыкнул. — Это хуже всего. Это ничем не отличается от того, что он притворяется, будто она не более чем пылинка на его ботинке, — больше, чем он уже делал всю ее жизнь. Если хочешь услышать мой совет, не делай того, что задумала, Ава. Ты единственная, кому в итоге разобьют сердце.

— Оставь ее в покое, — Сеси обнимает меня и успокаивает дрожь в моих плечах. — Это не твой день, и никто не спрашивал твоего совета.

— Я пытаюсь избавить ее от водопада слез и предстоящего визита к психотерапевту. Но ваше дело. Я не виноват, что никто не слушает меня, когда я всегда прав.

— Да, Ава, — Реми не сводит с меня глаз, пока отмахивается от руки Ари, словно от комара. — Ему двадцать три, и он получает больше кисок, чем Казанова, но, в отличие от этого неудачника, он даже не старается ради этого и не обращает внимания на женщин, которые проявляют внимание к нему. Он никогда не спит с одной и той же женщиной больше двух раз и не вспомнит их имена, даже если его ударят по голове. Неужели ты хочешь стать одной из них?

— Нет. Я буду исключением.

— Каким исключением? Он едва знает о твоем существовании.

— Это… потому что я была несовершеннолетней. Раньше он не видел во мне женщину.

— И вот новость, он до сих пор ее не видит, — говорит Лэн. — Ты и Ари в его глазах одинаковы.

Ей почти четырнадцать. Я намного старше и определенно уже перешагнула возраст согласия в Великобритании. Я была влюблена в Илая с тех пор, как мне исполнилось двенадцать и у меня начали вырабатываться гормоны. Я постоянно навещала тетю Эльзу, чтобы хоть мельком взглянуть на него, даже если он едва признавал меня. Даже если он воспринимал меня не иначе, чем свою кузину Глин.

Это нормально. Я знаю, что разница в возрасте сыграла не в мою пользу, и восемнадцатилетний парень никогда бы не посмотрел на двенадцатилетку.

Поэтому я ждала целых пять лет, чтобы стать старше и казаться взрослой. Я даже перестала спать с мягкими игрушками, чтобы полностью избавиться от детского образа.

— Это неправда! — говорю я.

— Как Илай относится к тебе, Ари? — спрашивает Реми.

Она ухмыляется, как маленькая психопатка, потому что он наконец-то впервые посмотрел на нее.

— Он купил мне ведерко сахарной ваты и сказал, чтобы я поделилась им с сестрой.

— Как я и сказал, дамы и господа, — Реми делает якобы движение микрофоном.

— Взрослые тоже едят сахарную вату, — говорит Сесили.

— Хватит вбивать ей в голову нелепые идеи и раздувать эго, которое разлетится на куски, как только она заговорит с Илаем, — Лэн, похоже, заскучал. — Он мой кузен, но он безэмоциональный мудак, который собирает разбитые сердца маленьких девочек в банку, а потом приносит их в жертву своим демонам. Не будь сердцем в банке, Ава.

Мое настроение резко падает в худшую сторону до конца вечеринки. Я здороваюсь с тетей Эльзой и дядей Эйденом, а потом ухожу, пока не замечу или не столкнусь с Илаем.

Я знаю, что он здесь. Я чувствую его присутствие в воздухе.

Одна особенность Илая в том, что он может сделать себя невидимым, если захочет. Но обычно на меня это не действует. Я всегда знала о своих чувствах к нему и привязанности.

Я собиралась признаться ему в этом с помощью письма, которое тщательно писала месяц назад и с тех пор выучила наизусть. Я спрятала его в сумку Chanel на всякий случай, но теперь, когда я услышала, что сказали парни — даже Брэн и Крей, которые недвусмысленно заявили, что признаваться не стоит, — мне захотелось его сжечь.