Хранитель секретов Борджиа - Молист Хорхе. Страница 63

– Ты все еще зол на адмирала? – спросил Микель Корелья, когда они встретились на носу корабля и наблюдали за тем, как берег проплывал с правой стороны судна.

– А разве может быть иначе? – вопросом на вопрос ответил Жоан, удивленно посмотрев на своего друга. – Вам же знакома моя история. По приказу этого человека напали на нашу деревню, и именно он несет ответственность за гибель моего отца и нищенское существование и рабство моих матери и сестры.

– Это так, тем не менее именно он даровал тебе свободу и отдал в твои руки свободу Анны, таким образом сделав возможной вашу любовь.

– Если бы он не приказал напасть на мою деревню, мне никогда не понадобилось бы воспользоваться этими его милостями.

– Послушай, Жоан, нападение на твою деревню произошло в условиях военных действий, он не шел конкретно против тебя или твоей семьи. Вам просто не повезло, что вы оказались там в тот момент.

– Все произошло, когда военных действий не было, это был чистый акт пиратства. Было объявлено перемирие, кроме того, мы – его соотечественники. Ему нет прощения.

– Послушай, – примирительно произнес Микель Корелья, что было совсем несвойственно ему. Когда люди зависят от тебя, время от времени приходится принимать неблагодарные решения. Голодные солдаты не делают разницы между военными и гражданскими лицами, а иногда даже и между друзьями и врагами. Когда какое-либо поселение берется штурмом, солдатня практически всегда грабит и насилует гражданских, и их не волнует, что эти люди не виноваты в действиях своих господ. Так происходит всегда, во всех войсках.

– И именно моя семья, а не ваша ответила за последствия подобных актов, не так ли? Если бы вы оказались на моем месте, то не простили бы его.

– Думай о том, что ты стал тем, кто ты есть сейчас. Ты познакомился с Анной в Барселоне, и теперь она твоя жена. И все это благодаря ему. Если бы не он, ты был бы сейчас простым безграмотным рыбаком.

И, не сказав более ни слова, дон Микелетто удалился в сторону центрального прохода, оставив Жоана в одиночестве. Жоан погрузился в свои мысли, время от времени поглядывая на плывущие по небу облака, а корабль, рассекая беспокойные воды, продолжал свой путь.

Жоан мечтал о том, чтобы на галере вместе с ним оказалась книга, сделанная им самим, когда он был подмастерьем. Эту книгу немыслимо было иметь с собой во время миссии, тем не менее Жоан нуждался в ней. Чуть позже он нашел свой молитвенник, который являлся частью его теперешнего образа монаха-доминиканца, и не смог побороть искушение сделать небольшую запись на его полях. «Он изменил мою жизнь, но это совсем не та услуга, за которую можно поблагодарить».

На рассвете следующего дня небо покрылось тучами, порывистый ветер время от времени надувал паруса. Море было покрыто мелкими волнами, увенчанными белыми барашками, которые били в борт галеры. Жоан удобно сидел, упираясь ногами в палубу на носу корабля около форштевня и вдыхая воздух, который периодически уносил в сторону жуткий запах, которым пропитался весь корабль; несмотря на то что парфюмер периодически распылял благовония, запах был неистребим и практически не выветривался. Жоан скучал по болтовне с Никколо. Флорентиец не был хорошим моряком и изо всех сил старался достойно переносить качку, улегшись на палубе корабля. Офицеры смотрели на него со снисходительной улыбкой. Дон Микелетто также не был хорошим компаньоном, поскольку, вцепившись в борт, старался сконцентрировать взгляд на горизонте, чтобы избежать приступа морской болезни, которая мучила его спутника. До наступления полудня флотилия пересекала пролив, который отделял полуостров Монте-Арджентарио от острова Джилио, выделявшегося на западной стороне горизонта своим серо-голубым цветом. Жоан наблюдал впечатляющие рифы, выступавшие из морской пучины справа по борту, когда услышал за спиной голос Гениса Солсоны:

– Вижу, что удобствам рубки, как подобало бы офицеру, ты предпочитаешь жесткий носовой форштевень, углы и орудия.

– Так и есть, мой капитан, – улыбнувшись, ответил Жоан и повернулся к нему. – И ты прекрасно знаешь, что не твоя персона – причина того, что я провожу время отдельно от офицеров.

– Ну, так я принес тебе сообщение от того, кого ты имеешь в виду.

– От адмирала?

– Да. Он хочет, чтобы в случае, если мы вступим в бой, ты командовал артиллерией.

– Он в своем уме? Прошло уже больше двух лет с тех пор, как я покинул свой пост.

– Он не сочтет это достаточным поводом для отказа. Нам хорошо известно о твоих блестящих действиях при Остии.

– Я не буду этого делать.

Генис рассмеялся.

– Я прекрасно осведомлен о твоем отношении к нему и о том, что ты знаешь его почти так же хорошо, как и я. Если ты попытаешься сопротивляться, то окажешься в нелепом положении, потому что в конце концов тебе придется сделать то, что он скажет. И неважно, что в качестве причины ты выставишь ту, что не являешься членом команды. Он высмеет тебя. Как капитан, я командую всеми, кто путешествует на галере, независимо от того, являются ли они членами команды или пассажирами, как ты. А он отдает приказания мне. Поэтому и ты находишься под его командованием.

Жоан раздраженно покачал головой: разумеется, он понимал, что его друг прав. Он совсем не был против командовать артиллеристами; он даже был бы рад вступить в бой. Однако ему претило оказаться снова в подчинении у адмирала.

– Кроме того, – продолжал Генис, – неужели ты не понимаешь, что он оказывает тебе честь, доверяя подобную миссию? Не знаю, что с ним происходит в данный момент, поскольку Виламари нечасто выказывает благоволение. Возможно, он считает, что в долгу перед тобой, когда в том бою ты подверг опасности свою жизнь, спасая его.

Жоану было неприятно вспоминать давний эпизод; он сам до сих пор не понимал, почему в том сражении, несмотря на острое желание убить адмирала, он неожиданно сам помог ему.

– Ты думаешь, что есть вероятность вступления в бой? – спросил Жоан, чтобы сменить тему разговора. Непонятные ему самому чувства в отношении этого человека тяготили его.

– Да.

– Но как такое возможно? Мы же видели только рыболовецкие и торговые суда с тех пор, как покинули Остию… Кроме того, Франция подписала мирный договор со Святой лигой. И я не думаю, что Флоренция имеет достаточно сил на море, которые она могла бы противопоставить нам, особенно в связи с тем, что Пиза, ее морской порт, объявив себя независимой, блокирует ее естественный выход в море и оба государства находятся в состоянии войны.

– Все верно, – ответил Генис, улыбаясь. – В таком случае ты должен знать, что Папа поддерживает Пизу, а мы находимся у него на службе.

– И что ты этим хочешь сказать?

– То, что Франция, среди прочих, поддерживает Флоренцию. Не своими собственными галерами, но тем, что подстрекает провансальских и генуэзских корсаров работать на город, символом которого является цветок лилии. Миссия, порученная нам Папой, включает в себя, помимо доставки вас в Пизу, блокирование порта Ливорно, через который Флорентийская республика вынуждена сейчас добираться до моря. Поэтому вполне вероятно, что мы встретим вражеские суда.

У Жоана не было выхода, и он согласился; Генис сообщил артиллеристам, что, хотя и временно, Жоан снова станет командовать орудиями, и артиллеристы, обучавшиеся вместе с ним, согласились. Тут же бывший артиллерист занялся инспектированием боевых орудий вместе со своими товарищами, и с разрешения капитана они осуществили несколько пробных выстрелов. Жоан остался доволен: все функционировало так же или даже лучше, чем тогда, когда он оставил корабль.

С первыми лучами солнца следующего дня корабли пересекли новый пролив.

– Справа находится полуостров Пьомбино, – сказал Генис, стоявший на носу судна. Он указывал на скалистую возвышенность, покрытую сосновыми и оливковыми деревьями, на которой был виден еще погруженный в сон поселок. – А слева по борту – островок Черболи.

– Вот до этих границ и должны простираться владения Святого Петра, – заявил Микель Корелья, созерцая пейзаж по правому борту.