Квиллифер - Уильямс Уолтер Йон. Страница 17

Однако они не стали искать ключ, а просто разрубили сейф алебардами или каким-то другим тяжелым оружием. Кевин со стоном опустился на пол и принялся рыться в обломках, но ничего не нашел.

– Серебра, конечно же, нет, – сказал он. – Но также нет и контрактов! И кредитных обязательств! Документов на дом! И другие наши владения! – Он посмотрел на меня. – Зачем они пиратам?

Наверное, кредитные обязательства можно было продать со скидкой посредникам, но полезность всего остального вызывала большие сомнения.

– Они не умеют читать и писать, – предположил я. – Поэтому взяли все, что нашли. – Я посмотрел на изуродованную комнату, увидел выдвинутые из шкафов пустые ящики, вся одежда исчезла, зеркала были разбиты. Экои унесли даже перьевой матрас.

Пока я смотрел на взломанный сейф, ко мне вернулось стертое часами боли, горя и усталости воспоминание.

– Папин сейф! – воскликнул я. – Я совсем про него забыл!

На лице Кевина появилось похожее удивление.

– А я совсем забыл про твою семью, – сказал он. – Они… Их взяли в плен?

– Они мертвы.

Кевин потрясенно на меня посмотрел.

– Все? – спросил он, и я кивнул в ответ. Он подошел ко мне и обнял. – А я переживал за своих, – сказал Кевин. – Радовался, что они в плену, а не в могиле.

«Пока не в могиле», – подумалось мне.

Я обнял его в ответ.

– Но мы-то с тобой живы, так что нам необходимо отстраивать нашу жизнь заново. И нам не в чем себя упрекнуть. – Последней фразой я хотел в большей степени убедить самого себя, чем друга.

Вернувшись к моему дому, мы вдвоем отыскали отцовский сейф посреди одной из обугленных комнат второго этажа. Ключ от сейфа отец всегда носил на поясе, и я нашел его на бездыханном теле. Когда мы открыли сейф, внутри обнаружились три золотых империала, двадцать четыре монеты серебром и неопределенная сумма в иноземных деньгах… но этого вряд ли хватило бы на восстановление дома.

Кроме монет там лежала принадлежавшая отцу золотая цепь члена городского совета.

А также прежде там лежали документы: свидетельства о праве собственности, долговые расписки на имя члена городского совета Квиллифера и соглашения на поставку баранины и говядины, но все они обратились в пепел, пока сейф находился в огне пожара.

«Сколько поводов для судебных исков, – подумал я. – Будь у меня возможность, я нанял бы в качестве адвоката Дакета; однако мой наставник в плену, поэтому придется обратиться к любому другому из уцелевших и оставшихся на свободе юристов».

Я не мог унести с собой тяжелый сейф, поэтому положил деньги и цепь в одну из опустошенных грабителями шкатулок, перевязав сломанную крышку бечевкой.

Мы с Кевином вернулись на площадь Скаркрофт, где один из членов городского совета, аптекарь Гриббинс, обсуждал с сэром Таусли Коббом кандидатуру на пост нового главы города. Меня совершенно не интересовал исход их спора, поэтому мы с Кевином направились в дом Спеллманов, где в буфете в людской нашли немного сыра – поев, я улегся спать на набитый камышом тюфяк в постели кого-то из бывших слуг. Перед тем как уснуть, я увидел, что Кевин сидит за столом и записывает в тетрадь все, что он мог вспомнить об отцовских контрактах.

Утром я обнаружил Кевина спящим в отцовском кабинете – голова на письменном столе, рядом с догоревшей свечой, пальцы перепачканы чернилами. Мы доели сыр и отправились на площадь, где семьи Гриббинса и Кобба все еще спорили, что делать дальше. Гриббинсы проигрывали в количестве, но Коббы не могли договориться друг с другом – складывалось впечатление, что в их семье каждый мужчина и мальчик сам за себя. Однако кое-что полезное они все-таки сделали: город патрулировали вооруженные пиками отряды, а в огромных котлах на площади, подвешенных над кострами, варилась из принесенного зерна каша для всех голодных.

Из пекарни привезли свежий хлеб. Его тем не менее сразу же захватили Коббы и стали распределять по своему усмотрению среди самых именитых. Меня сэр Таусли Кобб и сыновья проигнорировали, но имевшему более высокое положение Кевину достался целый каравай. Он разделил его со мной, пока мы обсуждали, что делать дальше.

В воздухе все еще стоял дым. Вместе с разграбленными складами экои сожгли в порту те корабли, которые не смогли увести с собой. Но они не ушли далеко от побережья Дьюсланда, перебравшись вместе с основными силами на Коровий остров и продолжая в поисках новых жертв патрулировать береговую линию небольшими группами галер.

Один принадлежавший Спеллманам полубаркас сожгли, другой похитили, и Кевин очень волновался по поводу третьего корабля, ожидая его возвращения из Варселлоса, он опасался, что пираты захватят его раньше, чем команда осознает грозящую им опасность. Он нервно шагал взад-вперед, но слабость и плохое самочувствие мешали мне составить ему компанию.

Пока Кевин вышагивал по площади, Гриббинс громогласно предложил сложить погребальный костер и кремировать умерших, но Кобб возразил, ссылаясь на преждевременность этой меры.

– Они собираются подождать, пока вороны наедятся до отвала, – с отвращением заявил Кевин.

– Лично я не намерен сжигать останки родных в общем костре, – сказал я. – Тем более ждать воронов. Или пока семейка сэра Таусли Кобба придет к единому мнению.

Мы с Кевином вернулись на улицу Принцессы и позаимствовали грузовую тележку соседей, разводивших бойцовых петухов – их петухами пообедали, а самих забрали экои. Я сбросил на землю петушиные клетки и сиденье кучера, и мы дотащили ее туда, где я оставил тела родных под саванами. Останки подмастерьев отца уже куда-то исчезли – видимо, их забрали родственники.

В полном молчании Кевин помог мне перенести тела моих родных на тележку, затем мы впряглись вместо лошадей и потащили ее сначала к Северным воротам, а потом к городу мертвых на северной окраине Этельбайта, в заброшенном поселке выше по реке.

На пустынном кладбище порывистый северный ветер вздыхал и стонал среди разваливающихся старых склепов и покосившихся надгробных камней, заросших мхом и стоявших безмолвными часовыми над могилами давно съеденных червями мертвецов.

Здесь часто паслись коровы и овцы, поэтому из-под выщипанной ими травы проступали древние курганы, осколки погребальных урн и даже обнажившиеся и вышедшие на поверхность земли старые кости. Здесь, в тени фамильной каменной гробницы пресекшегося аристократического рода, находился скромный участок семейства Квиллиферов, где начиная с основания нового Этельбайта хоронили всех наших родственников. Проезжая мимо одной из лавок на Королевской улице, я прихватил пару лопат, собираясь временно похоронить семью в одной могиле с дедушкой, пока не смогу организовать им настоящее погребение. Но, увидев старый склеп, я задумался.

Под осыпавшейся штукатуркой склепа виднелись неровные очертания серых каменных блоков. На каждый из четырех углов почему-то нанесли одну из геометрических фигур: сферу, куб, тетраэдр и конус.

Я разбил проржавевший замок тремя ударами лопаты. Гробница за десятки лет успела врасти в мягкий слой почвы, и мне пришлось некоторое время откапывать нижний край железной двери, чтобы ее открыть. Древние петли заскрипели, заставив взлететь птиц, сидевших на соседних памятниках.

Из могилы пахнуло сырой землей. Под изъеденными временем саванами лежали печальные останки аристократов, впервые за многие годы увидевших бледный свет солнца. Я отодвинул их в сторону лопатой, и мы с Кевином перенесли в полутемное убежище останки моей семьи. Отца мы положили на каменное ложе, под его рукой нашлось место для маленькой Элис, а мать, Корделию, я устроил рядом с другой сестрой, Барбарой. Все тела я накрыл неотбеленным муслином.

– Я построю для вас отдельный склеп, – пообещал я своим родным. – Клянусь.

Кевин кивнул.

– И я тому свидетель, – подтвердил он.

И тут мы услышали топот копыт. Меня посетило абсурдное предположение, что мне суждено быть арестованным за осквернение могилы, и это после всего случившегося. Стараясь остаться незаметным, я выглянул из двери склепа.