Der Architekt. Без иллюзий - Мартьянов Андрей Леонидович. Страница 22

Прав был Гейдрих: эту систему не сломать.

— Спасибо, — коротко сказал я матери. — Покушаю и посижу с документами в кабинете.

— Я сама готовила. Тебе всегда нравились домашние тефтели…

На отдых я отправился в час ночи, почувствовав, что глаза слипаются и больше нет никакой возможности прочесть ни строчки. В постели обнаружились две резиновые грелки с горячей водой — мама… Грустная привычка Первой мировой, когда холод был такой же страшной угрозой для маленьких детей, как и недоедание.

Заснул — как в омут провалился.

— Альберт, проснись! Проснись немедленно!

— Что?!

В спальне горит свет, возле кровати стоит мать в белом простеганном домашнем халате.

Оперся на локоть, пальцами левой руки протер глаза.

— Что стряслось? Сколько на часах?

— Половина четвертого, — коротко сказала мама. — Ты не слышал телефонные звонки? Аппараты по всему дому дребезжат уже четверть часа. Я подняла трубку. Там какой-то важный господин из Люфтваффе, я не поняла кто, но он немедленно, немедленно требует тебя… В кабинете.

— Да что же делается, — сквозь зубы просвистел я, и не одеваясь ринулся в кабинет. Беспокоить меня ночью можно только в случае совсем уж катастрофических событий.

Больно зацепил ступней о порожек, выругался так, что непроизвольно покраснел: мать, как добрая прихожанка, с детства приучила к тому, что браниться грешно.

— Да?! Шпеер на проводе! Слушаю?!

— Наконец-то, Альберт! Это Мильх. Через полчаса в Темпельхофе, самолет готов!

— Эрхард? Какого черта…

— Массовый налет на Бремен, — резко перебил меня фельдмаршал. — Альберт, это серьезно. Очень. Боюсь, куда хуже, чем бомбардировка Кёльна три недели назад. Жду тебя незамедлительно!

Длинный гудок. Линия разорвана.

— Неприятности? — мать, остановившаяся в дверях, положила ладонь на сердце.

— Англичане, — коротко сказал я. — Англичане бомбили Бремен. Прости, мне сейчас же нужно уехать. Мама, вот что… Если что-нибудь случится, наличные деньги и необходимые документы в этом сейфе. Денег много.

Я кивнул в сторону несгораемого шкафа в углу и набросал на бумажке несколько литер и цифр.

— Это шифр замка. Маргарет и мой душеприказчик, адвокат Вольф, его тоже знают. Вы с отцом и… И дети не пропадете.

Мать промолчала. Проводила меня взглядом.

На сборы ушло десять минут. Ничего лишнего с собой. Одеться, схватить старый саквояжик с гигиеническими принадлежностями, всегда стоящий наготове, спуститься в гараж.

«Хорьх» не подвел. Прямой как стрела автобан на Магдебург — Лейпциг сразу за озером, оттуда по развязке направо, к южному участку внешнего городского кольца «Штадтринг», который я сам открывал в 1939 году. Можно уверенно держать больше ста километров в час: бетонные плиты покрытия идеально пригнаны, никаких встречных или попутных автомобилей.

Вот и аэродром Темпельхоф. Вырулил к южному крылу огромного здания авиационного вокзала, отданному в ведение Люфтваффе и Министерства авиации. Ага, в лучах света фар взблеснули никелированные детали отделки «Майбаха» Эрхарда Мильха — эту темно-малиновую машину нельзя спутать ни с какой другой, собрана по личному заказу. Надо соответствовать традициям византийской роскоши, заведенным рейхсмаршалом Герингом.

Меня ждали, поэтому обошлось без выяснения личности, предъявления документов и прочих формальностей. В конце концов, если на охраняемый военный объект явится неизвестный, громогласно объявит о том, что он рейхсминистр и потребует пропустить, любой часовой обязан действовать по уставу и без оглядок на громкие чины.

Замечу, однажды так не пустили на артиллерийский и танковый полигон Куммерсдорф Адольфа Гитлера, явившегося с незапланированным визитом. Командир караула безусловно опознал фюрера, но с каменным лицом твердил — нет приказа, нет проезда. Гитлер посмеялся, но как человек, служивший в армии, всё оценил, а ответственный унтер-офицер впоследствии получил погоны лейтенанта.

Второй адъютант Эрхарда Мильха, подполковник фон Холленбройх, без задержек провел меня к транспортно-пассажирскому Не.111C фельдмаршала. Мильх, бледный и невыспавшийся, вяло махнул рукой в знак приветствия. Едва я опустился в кресло, дверь задраили и самолет начал выруливать на взлетную полосу.

— Плохо дело, — опустошенно-невзрачным тоном сказал фельдмаршал, глядя не на меня, а в прямоугольный иллюминатор. Было видно, как за «Хейнкелем» следуют готовые к взлету истребители сопровождения. — Альберт, там катастрофа. Ты обязан лететь вместе со мной. Промышленные объекты…

— Знаю, — коротко ответил я. — Надеюсь, у кого-нибудь из твоих офицеров хватило ума позвонить в Министерство вооружений и сообщить, что я отправляюсь в Бремен? Я не успел.

— Хватило, — так же бесцветно ответил Мильх. — Прямое распоряжение фюрера. Он взбешен.

Еще бы. Именно Геринг с пафосом заявлял, будто ни одна бомба англосаксов не упадет на Германию! Впрочем, напоминать об этом Мильху я не стал. Не время.

— Есть предварительные данные о потерях? — напрямую спросил я. — Правдивые? К чему нужно готовиться?

Фельдмаршал страдальчески посмотрел на меня. Сейчас он напоминал кокер-спаниеля, брошенного хозяевами под дождем. У Эрхарда Мильха вообще внешность не военная: он мал ростом (мне чуть повыше плеча), большие залысины, расположенная к полноте фигура и добродушное округлое лицо склонного к эпикурейству владельца сельской пивной. Что не отменяет исключительных деловых качеств и феноменальной работоспособности, а в ближайшем окружении Геринга такое можно считать истинным чудом.

Более того, Эрхард Мильх действительно является профессионалом в области авиации. В двадцатых годах успел поработать у Хуго Юнкерса, затем сделал стремительную карьеру в пассажирской компании «Люфтганза», став ее исполнительным директором.

Ходили мутные и явно недоброжелательные слухи о якобы еврейском происхождении Мильха, но, во-первых, я не испытываю к евреям «партийной» антипатии, во-вторых, убежден, что у фельдмаршала немало завистников: когда Геринг фактически самоустранился от выполнения своих обязанностей, его успешно заменил Мильх, на чьих плечах сейчас и лежит большая часть ответственности.

В том числе и ответственности за то, что случилось в ночь на 31 мая в Кёльне и за происходящее непосредственно сейчас в Бремене.

Не.111 поднялся в воздух. По прямой до подвергшегося нападению города было около трехсот двадцати километров, то есть чуть меньше часа лету. За это время мы с фельдмаршалом могли доверительно переговорить — я и раньше испытывал к Мильху симпатию, приятельствовал с конца тридцатых, а с нынешней зимы, оказавшись с ним в одной упряжи, окончательно подружился.

— Итак, Эрхард?..

Никогда не считал себя подобием впечатлительной барышни-курсистки, но сейчас мои руки подрагивали. Я слишком хорошо представлял, каковы могут оказаться последствия массового налета на обширный индустриальный центр.

Началось это весной, с бомбардировок крупными силами Любека и Ростока, 29 марта и 29 апреля соответственно, и «беспокоящих», но не слишком эффективных атак на Рурскую область. Любек, как первая жертва, по большому счету не имел военного значения — я нарочно проверял, там не было никакого серьезного промышленного производства, а расположенные в лагуне Пётенитце севернее города доки для постройки подводных лодок совершенно не пострадали. Из чего был сделан очевидный вывод — целью была столица средневековой Ганзы, а не военные объекты. Воздушный террор as is.

Следующим после налета днем, 30 марта, я оказался свидетелем того, как фюрер устроил громкий и, что немаловажно, публичный разнос Герману Герингу. Обычно Гитлер, обладающий бесспорным артистическим талантом, умело дозировал свою ярость и знал, когда нужно остановиться. Но тут он сорвался.

— Вы бездельник! — гремело под сводами рейхсканцелярии. Взмокший и несчастный Геринг, прибывший на экстренное заседание кабинета с участием всех ключевых руководителей, угрюмо смотрел себе под ноги. — Вы неспособны защитить Германию и ее народ! Ваши громкие слова ничего не стоят! Может быть, следует передать ваши полномочия более компетентному и ответственному человеку?!