Из Тьмы, Арка 5 (СИ) - "Добродел". Страница 111

Кто сказал, что «силы печенек» тоже неравнодушны к милым ушкам? Ложь, клевета и наветы врагов! Именно так!

«Жёсткая и непримиримая схватка» не смогла выявить победителей и завершилась, когда встрёпанные и разрумянившиеся представительницы конфликтующих лагерей в пылу борьбы повалили кресло. Естественно, никто при этом не пострадал, мы соскочили раньше, чем кресло успело перевернуться. Даже сам предмет мебели не получил повреждений, подхваченный моей рукой и водворённый на место. Тем не менее, настроение дурачиться ушло.

— Куроме, скажи: родители спрашивали… про меня? — неуверенно поинтересовалась сестра, поправив сбившуюся одежду.

— Конечно. Мама спросила про тебя. Почти сразу, как до конца поверила, что эта странная девчонка перед ней — её дочь. Мы ведь всегда держались вместе. Где ты — там и я. И наоборот. В детстве так было, и когда мы в Семёрке вместе служили — тоже.

Про уродского Гозуки — земля ему стекловатой — который нас насильно разлучил по абсолютно надуманному поводу, я вспоминать не стала. Как ни крути, но Акаме испытывала к этому (точно не хорошему — но для своих воспитанников, наверное, и не слишком плохому) человеку смешанные, но во многом тёплые чувства.

Что, впрочем, не помешало ей сойтись с ним в смертельной схватке — и убить.

— Тогда… Как они отнеслись к тому, что я… — Акаме запнулась, пытаясь коротко сформулировать в одной фразе всё то, что говорили и говорят про бывшую имперскую убийцу, переметнувшуюся к революционерам.

— К тому, что про тебя пишут в столичных газетах? — усмехнувшись, договариваю вместо замявшейся сестры, и, видя короткий кивок, продолжаю:

— Никак. Я же сказала: наши родители — это крестьяне из довольно глухой деревни на границе с северо-восточным регионом. Там и грамоте не все обучены, не упоминая уж о таких вещах, как чтение еженедельных газет. Ты правда веришь, что там, у дракона в заднице, есть листовки с портретами членов Ночного Рейда? Или что деревенские вообще знают, что такое этот ваш Рейд? А если бы и знали — всё же революционные настроения бродят и там — то даже в одной провинции сотни, может, даже тысячи разных Акаме и Куроме. Имена довольно популярные. Никто не поверит, что ты и я — «те самые». Так что родители уверены, что мы отучились в некой Школе Боя. Потом я удачно устроилась в помощницы к какой-то влиятельной аристократке, а ты ушла в другую, недружественную, хех, школу. И по этому поводу мы с тобой немного разругались.

Скептически посмотрев на показавшее свою ненадёжность кресло, решаю передислоцироваться на монументальный диван, что точно устоит перед напором двух разыгравшихся девушек.

Заодно и попить можно. Так, подвинем-ка столик с напитками вот сюда, чтобы удобнее было тянуться.

— Школу Боя? — задумавшись, Акаме чуть наклонила голову в подсмотренном у меня жесте, а потом едва заметно улыбнулась каким-то своим мыслям. — И впрямь…

— Сестра, иди ко мне, — похлопав ладонью по дивану, зову задумавшуюся девушку. — Раз уж информация о родителях и нашей младшей сестрёнке тебя обрадовала, то стоит за это выпить.

Указываю на парочку бокалов и бутылку с хорошим полусладким шампанским (по словам продавца, я в марках шипучки не разбираюсь, поэтому просто заказала приличное и сладенькое).

— Конечно, Куроме, — отмерев, улыбнулась длинноволосая брюнетка и, миновав кресло, а также придвинутый ближе к дивану столик, устроилась рядом со мной.

Хлопнуло освобождённое от пробки горлышко, и я аккуратно наполнила наши с сестрой хрустальные кубки.

— За нас и за семью! — подняв свой бокал, произношу тост.

— И за то, чтобы всё было хорошо, — прикоснувшись к моему бокалу краешком своего, добавила сестра. — У нас с тобой, у них — и у всего нашего народа.

— И за это, — соглашаюсь я, отпив из своей ёмкости глоток вполне недурственного напитка. — Ну, тут уместнее отдельный тост.

Акаме тоже поднесла бокал к губам. И в отличие от меня выпила всё его содержимое.

Нет, Одноглазая и эта кошка-воровка из Ночного Рейда однозначно её там спаивают! У-у, одним словом — плохая компания!

— Куроме, расскажи о нашей сестре и родителях. Что с ними сейчас? Я могу с ними увидеться?

— Можешь. Если захочешь и сумеешь выкроить время, чтобы слетать вместе со мной. Сейчас-то с ними всё хорошо, а станет ещё лучше. Это когда я только нашла их, было не очень: типичный крестьянский дом с земляным полом и скотиной рядом с людьми. Паршивая еда, которую они считали хорошей. Рано постаревшая мама и почти не способный ходить отец, который из-за болей в ноге ворчал и ругался хуже старого деда. Ну, и приёмыш-революционер, что хотел чуть ли не отбивать семью у «непонятной, но точно злой богачки».

— Приёмный ребёнок? — едва заметно нахмурилась сестра.

— Да, — отпив из бокала, доливаю себе ещё шампанского и наполняю опустевшую посуду Акаме. — Во время голода он лишился родных и наши родители его взяли к себе. Не сразу, когда стало полегче, и они поверили, что смогут выжить сами и помочь ему. А он... дурной, конечно, но полезный. Если бы не его помощь, то с потерявшим трудоспособность отцом мама и Рейка могли и не выжить. Слышала бы ты, какие перлы он выдавал про революционное движение. Хотя… здесь вы похожи, — усмехнулась я, под взглядом надувшейся Акаме.

То есть, как надувшейся? Больше в эмоциональном плане. Лицо оставалось почти безучастным, всё же девушка слишком привыкла к этой своей безэмоциональной мине, поэтому для кого-то плохо с ней знакомого и не обладающего эмпатией она могла показаться «ледышкой». Хотя, как продемонстрировала практика, если её потормошить — безучастная маска быстро слетает.

Ну, при условии, что сестра достаточно доверяет тому, кто тормошит.

— А сейчас? Ты говорила, что всё хорошо. Они остались в деревне или переехали?

— Переехали, конечно, — отвечаю, отпив из бокала. — Хорошо жить там… трудно, — поняв, что чего-то не хватает, я поставила бокал на столик и, поднявшись с дивана, под заинтересованным взглядом Акаме сбегала за конфетами. — А ещё у соседей вопросы возникнут, — говорю, отправив в рот шоколадно-фруктовую сладость с орехом внутри. Глоток из бокала. Да, теперь вкуснее. — Тем более там семейка лорда почти вымерла, — после довольного кивка самой себе, продолжила говорить я. — Мало ли кто догадается связать эти события? Или сами родители начнут спрашивать. В общем, я отправила их в санаторий, чтобы для начала отъелись и подлечились.

— Для начала? — уточнила сестра, что поглядев на мой пример, тоже решила попробовать сладкую закуску.

— Угу. Прежде всего их привели в порядок. Подлечили, приодели, всё такое. Затем более-менее научили вести себя не как уязвимые со всех сторон — а потому вынужденные лебезить перед самым мелким чиновничьим прыщом — крестьяне. А после, когда отец, мама и остальные научились и привыкли держаться, как люди, имеющие личное достоинство и способные его защитить, я сделала их дворянами, — поясняю под заинтересованным взглядом алых глаз. — Они теперь — счастливо найденные потомки почти пресёкшегося рода, — усмешка. — Не чистокровные и не все из себя породистые, но признанные главой, а потому полноправные аристократы. Теперь, даже если меня убьют, у них останутся свой дом, земля и источник постоянного дохода.

Акаме продолжала смотреть, причём даже эмпатия не могла чётко подсказать, с какими именно эмоциями. Негатива в мою сторону не было. Вроде. Но выделить что-то из остальной смеси… сложно.

— Так толстосумы, — продолжаю, — частенько делают. Я ведь говорила, что весьма богата? Да, незаконное присвоение имущества всяких уничтоженных моей группой уродцев. Но лучше нам, чем оно перейдёт к вороватым чинушам или ещё каким-то сомнительным личностям. Ну, и в нескольких коррупционных схемах пришлось поучаствовать. Чтобы меня приняли, как свою, нужно показать, что я разделяю общие, хех, ценности. А заодно предоставить возможную точку давления. Дабы начальство было уверено, что я не взбрыкну и в один прекрасный момент не присоединюсь к революционной тебе. Да и не отказываться же, если в руки пихают золото — просто за то, что ты и так собиралась сделать? Вот и обрастаем движимым и недвижимым, старательно делая вид, что лопаемся от алчности и амбиций.