Его сокровище (ЛП) - Росси Эмилия. Страница 7

— Спасибо, — сказала она.

— Джанна Пеши — моя домработница и повар. Она и ее дочь приезжают пару раз в неделю, чтобы позаботиться о доме, но в следующем месяце они уезжают на свадьбу. — сын Джанны женился, поэтому у нее отпуск. Я всегда говорил Джанне, что ей следует отдыхать больше, но она настаивала, что я не смогу без нее выжить. Что, вероятно, было правдой. Однако я должен признать, что испытал облегчение по причине ее отсутствия. Она была самоуверенной женщиной и совершенно не боялась меня оскорбить. Мне не нужны были ее комментарии, что усложнили бы ситуацию.

— У тебя есть еще сотрудники? — спросила София.

— Есть, но они не могут зайти в пентхаус.

Она кивнула, выглядя такой чертовски маленькой в своем инвалидном кресле.

— Мне нужно ехать на встречу, — грубо сказал я.

— Ой. — Она снова закусила пухлую губу. — Ты уезжаешь?

Я стиснул челюсти от печали на ее лице. Почему она не могла скрыть свои чувства?

— Говорил же тебе, что у нас не настоящий брак, — отрезал я.

Она медленно моргнула, прежде чем слегка кивнуть.

— Конечно. Извини.

Тысячи возражений вертелись у меня на языке, но я проглотил их, развернулся и направился к выходу. Проходя мимо Анджело и заходя в лифт, в моей груди возникло странное, тревожное чувство. Я рассеянно потер грудную клетку, когда двери лифта открылись на нижнем этаже, где располагался мой офис.

МАТТЕО

Сегодня утром мне потребовалось три попытки, чтобы завязать галстук. И это случилось потому, что мысли были заняты моей женой.

Она была слишком молода.

И чертовски красива.

После встречи с торговцем оружием я остался в офисе и пил в одиночестве до трех часов ночи. Вернувшись в квартиру, дверь в комнату для гостей была закрыта, а свет выключен. Я мог поклясться, что даже в тишине чувствую ее присутствие.

Возможно, я был ублюдком, оставив ее одну сразу после нашего приезда, но на самом деле она для меня ничего не значила. Просто незнакомка. Соседка по комнате.

Но я не мог объяснить того, что мне срочно хотелось выйти из своей комнаты и найти ее.

Глядя в зеркало на свой все еще безобразный галстук, я закатил глаза и провел рукой по волосам. Я Маттео, черт возьми, Росси. Глава мафии. Двадцатиоднолетняя девушка не могла испортить мою жизнь.

Я вышел из спальни, поправляя запонки, но резко остановился, когда увидел Софию, стоящую у кухонного островка.

Стоящую, блять!

Это была какая-то шутка? Моя голова кружилась, когда я пытался понять, почему она солгала, что находится в инвалидной коляске. Было ли это для того, чтобы получить какое-то преимущество надо мной? Это была ее идея или семьи?

Утренний свет лился в окно, заставляя блестеть ее волосы, когда она заправила прядь за ухо. Она что-то записывала на листе бумаги, совершенно не обращая на меня внимания. Так не пойдет. Почему она не чувствует свое окружение?

Я пошел на кухню, каждый мой шаг сопровождал гнев.

— Как думаешь, во что, черт возьми, ты играешь? — прорычал я.

София вздрогнула, ее глаза метнулись к мне.

— Ой! Извини, я тебя не увидела. — Округлые щеки порозовели, когда я смотрел на нее, не моргая. — Эм-м, доброе утро?

Ее слова прозвучали как вопрос.

Нет, я отказываюсь поддаваться ее невинному взгляду.

— Ты не ответила на мой вопрос, — возмутился я.

Она закусила губу, ее щеки покраснели.

— Я не подумала об этом. Извини.

Почему она ведет себя так глупо? Я обогнул кухонный остров и тут же увидел их. Ходунки перед ней, на которые она опиралась всем своим весом.

Дерьмо.

Моя уверенность, что мне не нужно ничего знать о моей невесте до нашей свадьбы, теперь казалось идиотским решением. Мне нужно уточнить у Ромео, получил ли он ее медицинские записи.

— Что-то не так? — спросила София. Ей пришлось поднять голову, чтобы встретиться со мной взглядом.

— Ты мешаешься, — огрызнулся я, и мой гнев на нее быстро трансформировался в смущенное раздражение по отношению к себе. — Ты можешь жить здесь, но это не значит, что это твой дом, и ты можешь делать с ним все, что захочешь.

Ее губы приоткрылись, и она быстро оглядела массивный пентхаус, словно пытаясь понять, на чьей дороге она находится и кому мешает.

— Ты… Должна ли я… — Она шептала, иногда запинаясь в словах.

— Ну скажи уже, что хотела. — Мне больше не хотелось смотреть в ее большие, грустные, голубые глаза.

— Ты хочешь, чтобы я оставалась в своей комнате? — высказалась она наконец.

— Да, хочу, — сказал я, желая закончить этот разговор.

Она отвела взгляд и слегка кивнула мне, прежде чем положить руки на ходунки. Мне хотелось спросить ее об инвалидности, но это означало бы сближение. И с каждой секундой, проведенной с моей маленькой женой, меня все больше затягивало. В прошлом я совершил ошибку, доверяя людям, и это стоило мне всего. Я бы не стал поступать так снова.

София медленно вернулась в свою комнату, тяжело опираясь на ходунки. Я уловил намек на ее запах, когда она проходила мимо меня — что-то сладкое и цветочное. На бумаге, что осталась после Софии, было написано: «Знаменитые булочки с корицей от Софии», все выглядело так, будто она проверяла нужные ингредиенты.

Что-то шевельнулось в моей груди. Острая боль, почти как… Сожаление. Я поправил рукава и отогнал это чувство. Мне нужно было добраться до офиса. Надеюсь, албанцы сегодня что-нибудь устроят. Испачкав руки, я отвлекусь от жены.

Я вышел из квартиры, кивнув головой на Анджело.

— Сделай так, чтобы она никуда не ушла.

Он кивнул.

СОФИЯ

Я закрыла за собой дверь спальни, тяжело опираясь на роллер, для того чтобы сохранить равновесие. Мои бедра болели, и усталость, не имеющая ничего общего с моим заболеванием, оседала в моих костях. Не знаю, долго ли еще так протяну. Мила всегда была храброй и давала отпор. Без нее я чувствовала, что слабею.

Я свернулась калачиком на кровати и беспорядочно накинула на себя одеяло. Мои глаза горели от непролитых слез, пока я, наконец, не сдалась, позволив им течь по щекам. Здесь не было никого, кто мог бы осудить меня за слезы. Я задавалась вопросом, будет ли мой муж кричать на меня, если увидит их, как всегда делал отец. Я не понимала, почему родилась с таким чертовски нежным сердцем. Мне хотелось быть холодной и бесчувственной… как Маттео.

Я обхватила подушку руками и закрыла глаза. Возможно, мечты приведут меня к лучшей жизни.

С заходом солнца свет в комнате менялся, становясь вначале золотым, затем розовым, и в итоге синим. За весь день я не сдвинулась с кровати, и у меня не было сил даже зажечь лампу.

Мне следовало задать больше вопросов сегодня утром. Разрешено ли мне выходить из комнаты, чтобы поесть? Маттео не уточнил, что, по моему опыту, означало «нет». Ударит ли он меня, если я не подчинюсь? От этой мысли у меня свело желудок.

Несколько месяцев назад я осмелилась спуститься вниз после того, как отец сказал мне оставаться в своей комнате. У меня начались месячные, но прокладок не было, и Милы тоже. Отец поймал меня, когда я рылась в туалетном столике матери, и ударил меня по лицу. Я рухнула на пол и ударилась бедром так сильно, что появился ужасный синяк. Мне пришлось ползти обратно в свою комнату, сдерживая крики боли, поскольку отец отчитал меня за то, что я ослушалась его. В тот день, когда я лежала в постели, а кровь пропитывала полотенце, которое я засунула в нижнее белье, во мне что-то сломалось.

Судя по тому, что я видела, и по моим разговорам с его людьми, Маттео не казался жестоким, но даже я осознавала, насколько наивно это звучит. Он Дон. Он наверняка убивал и пытал людей. То, что он был привлекателен, ничего не значило. Монстры скрываются за красивыми лицами.