На край света (трилогия) - Голдинг Уильям. Страница 112

– Пускать не приказано, сэр! Простите, сэр! – крикнул в ответ капрал.

Грохот на мгновение смолк.

– Слушайте, там должен быть старший офицер, спросите у него!

Унтер-офицер задумался. Капрал оказался посмышленее и отрядил одного из бывших с ним рядовых доложить о моем появлении Чарльзу. Парень вернулся с вестью, что придется подождать, что меня вовсе не огорчило. Я прислонился к ближайшей опоре – понятия не имею, что это было – с видом как можно более беспечным. Заодно и фонарь задул. На него, похоже, никто не обратил внимания.

Впереди слышался шум, виднелся свет – судя по всему, дневной. Видимо, ради важной операции люки раздраили. Поблескивали и другие вспышки – красноватые, дымные. Вспыхивали искры. Шум превратился в равномерное постукивание по железу, точно корабль пытались подковать. Дым, пламя, удары молота словно перенесли меня в конюшни, воскресили в памяти стойла, сбруи, лошадей, жар кузнечного огня! Наваждение прошло, как только звук сменился другим – глухим стуком деревянной колотушки по дереву же. Вглядываясь в пятна света и с глупейшим видом задирая вверх потухший фонарь – невозможно не поднимать фонарь, когда пытаешься что-то рассмотреть, – я наконец-то разглядел сооружения, призванные остановить движение мачты. Толстенные канаты тянулись от степса к рым-болтам в стенах. Деревянные балки торчали под самыми разнообразными углами и стопорили мачту. Внезапно стук прекратился. Одна из балок обвалилась с ужасающим грохотом. Происшествие напугало не только меня: вокруг мачты поднялся возмущенный шум, который был с легкостью перекрыт знаменитым рыком капитана. Я обрадовался, так как это значило, что Андерсон осведомлен о происходящем. Тут же – под еще более яркие вспышки и сильный стук – обвалилась вторая балка, на этот раз под нее явно подложили что-то мягкое, так как страшный грохот не повторился. Долгое время ничего не происходило. Вспышки становились то ярче, то слабее, а потом и вовсе потухли.

Послышался какой-то стонущий визг, словно трение металла о металл. Он повторялся раз за разом – и вдруг наступила тишина. Потемнело.

Бам! Наверное, это звенит, сжимаясь, металл. Прозвучал металлический визг, звон раздался снова.

Вокруг мачты закричали, и вновь крики оборвал рык капитана. Теперь я даже разглядел Андерсена – вон, вон, голова в треуголке! Он стоял около шпора, или основания, или как его там, и как только повалилась последняя балка, гаркнул, заглушая грохот:

– Молчать!

Бам!

Бам-м!

Бам-м-м!

Тишина.

– Продолжайте, мистер Бене, продолжайте, – скомандовал капитан уже спокойней.

– Что думаете, Кумбс? – поинтересовался Бене.

– Надо б малость погодить, сэр.

Опять тишина. Следом – стон металла, оглушительный скрежет и треск мачты.

И снова Бене:

– Воды. Быстро, бегом!

Яростное, зловещее шипение, огромные клубы белого пара…

Наступила пауза, которой, казалось, конца не будет. Пар поднялся кверху и растаял. Заскрипела, застонала мачта.

– Отлично, ребята. Продолжайте.

Один за другим заскользили по трапам темные силуэты матросов. Капитан заговорил нарочито громко:

– Что ж, мистер Бене, вас можно поздравить. Вы у нас изобретатель. Вы тоже, Кумбс.

– Благодарствую, сэр.

– Я впишу ваши имена в судовой журнал.

– Весьма признателен, сэр.

– А вы, мистер Саммерс, ступайте со мной.

Я увидел, как две темные фигуры карабкаются по трапу у самой фок-мачты. Ко мне подскочил матрос.

– Мистер Бене велел передать – можно пройти, сэр.

– Ах велел? Да неужели?

Я прошел к мачте и огляделся. Бене встал рядом. Даже в полутьме было заметно, каким победным восторгом светится его лицо – я такого еще не видел. С нескрываемым любопытством я взглянул кругом. Без сомнения, операция прошла удачно. Что же именно сделали? Гигантский цилиндр мачты спускался сквозь потолок и, казалось, входил в деревянный куб. Поскольку диаметр самой мачты составлял около ярда, можно было рассчитать примерный размер степса, или основания, на которое она опиралась. Похоже, длина стороны куба не меньше двух ярдов. В жизни не видывал такого огромного куска дерева! Он, в свою очередь, покоился на кильсоне – продольном брусе, который тянулся во всю длину судна, над килем. Прямо перед собой, на задней стороне степса я увидел железную пластину с торчащими из нее прутьями. Так вот они – те самые балки, которые раскалили докрасна или добела в этом царстве дерева, готового в любую минуту вспыхнуть, словно трут, превратив корабль в громадный костер. На поверхности больше не было видно трещины, возникшей из-за колебаний мачты. Она закрылась, да больше, чем закрылась! Боже правый, остывающее железо стянуло гигантский кусок дерева с такой силой, что древесина пошла мелкими параллельными морщинками. Потрясающе! С губ сорвалось восклицание:

– Господи! Боже милостивый!

Выражение лица мистера Бене не изменилось. Он не отводил взгляда от металлической пластины, напряженно повторяя:

– Вуаль скрывает образ твой, то лед и свет, то зной и мрак…

Его голос затих и истаял. Он словно бы наконец-то заметил меня – мне даже показалось, что он не притворяется. Лицо приобрело человеческое выражение.

– А, мистер Тальбот! Вы понимаете, что перед вами?

– Предполагаю, что на другой стороне степса находится точно такая же пластина.

– Да, и балки соединяют обе.

– А что, если дерево занялось изнутри?

– Ну, это ненадолго, – беззаботно махнул рукой Бене.

– Вы что, решили изжарить всех заживо, не дожидаясь, пока нас прикончат другие несчастья? Или, напротив, держали эту идею в запасе на случай, если мы успешно справимся с бедами?

Бене снисходительно хохотнул.

– Да успокойтесь вы, мистер Тальбот! Капитан Андерсон тоже опасался пожара, но мы с Кумбсом убедили его с помощью модели. Желоба в дереве намного шире балок. Воздух туда не попадает. Как только выгорит весь кислород, железо остынет, и стенки желобов покроются всего-навсего слоем угля. Заметили вы зато, с какой силой мы имеем дело?

– Она внушает ужас.

– Бояться тут нечего. Столь прекрасное зрелище – большая редкость. Мачта выпрямилась за считанные минуты!

– Значит, можно ставить паруса и на фок-мачте, и на бизань-мачте. Скорость увеличится, и мы прибудем раньше.

– Наконец-то начинаете соображать, – ласково улыбнулся Бене.

У меня на кончике языка вертелся колкий ответ, так как снисходительность лейтенанта действовала на нервы, но в этот самый миг из недр дерева или металла раздался скрежет, заставивший меня вздрогнуть.

– Что это?!

– Что-то хрустнуло. Не важно.

– Ну да, разумеется.

Мой сарказм пропал даром.

– Железо остывает, как и задумано, отсюда и звуки… Покров скрывает образ твой, то лед и свет, то зной и…

Стало ясно, что мистер Бене к беседе не расположен. Я нечаянно притронулся к металлической пластине и тут же отдернул руку.

– Дерево горит изнутри!

– Нет-нет. Места там достаточно. Так, первая строка – тетраметр. Какого черта я решил, что это ямбический пентаметр?! Стопы не хватает. Да и непонятно, как дальше рифмовать… Непонятно, потому что с олицетворением Природы и упоминанием мрака и света все стихотворение приобретает оттенок платонизма, который здесь совсем нежелателен…

– Мистер Бене, я понимаю, что такое совокупные муки творчества, мореплавания и инженерного дела, но буду весьма признателен, если мы вернемся к нашей давней беседе. Хотя и не принято проявлять интерес к личным делам посторонних, но, говоря о вашем пребывании на «Алкионе», когда вы водили знакомство с мисс Чамли…

Но этот безумец снова забормотал:

– «Враг»? «Стяг»? Нет, это неточные рифмы. Или «брак», «чердак»? О, как невыносимо простонародно, как вульгарно! А почему бы не «…то зной, то лед, то мрак, то свет»…

Бесполезно. Железо опять зазвенело, ему отозвалось глухое эхо. Я вскарабкался по трапу к дневному свету, вылез на палубу и увидел, что солнце полностью закрыто облаками, а по морю гуляет нешуточная рябь. Передняя часть шкафута была запружена народом. У поручня по левому борту столпились солдаты Олдмедоу с кремневыми ружьями, что прозывались «Браун Бесс». Олдмедоу швырнул пустую бутылку как можно дальше в воду, и один из солдат выстрелил в нее со страшным дымом и грохотом. Взметнулся фонтан морской воды. Это вызвало взрыв ужаса и восхищения у барышень, которые собрались неподалеку, глядя, как бутылка уплывала все дальше и дальше. Мы движемся! Ветер наполнил гроты. На фок-мачте ставили паруса. Олдмедоу кинул вторую бутылку – снова выстрел и фонтан воды. Я предложил привязать к бутылке веревочку, чтобы бутылок не тратить, но Олдмедоу мое предложение не принял. Постоянное общение с невежественной солдатней дурно отразилось на его поведении и манерах. Пассажиров видно не было. Очевидно, они решили, что лучший способ переждать этот спокойный, даже скучный отрезок пути – мирно уснуть в своих койках.