Змеиная вода (СИ) - Демина Карина. Страница 3
А Одинцов это заметил.
И отметил.
Чуть прищурился, а еще пальцами на руке пошевелил, словно разминая. Стало быть, тип этот и ему не нравится, причем категорично.
Невеста же показалась блеклою и хрупкою, словно былинка. И главное тоже странно. Платье на ней из числа дорогих, но почему-то кажется, что платье это она стащила, поскольку не подчеркивало оно достоинств фигуры. Скорее уж наоборот, создавало ощущение, что этих самых достоинств в фигуре вовсе нет. Тонкость.
Какая-то детская плоскость.
Торчащие ключицы. И нить крупного жемчуга меж ними. Такую скорее княгине вдовствующей носить, а не молодой девчонке. Волосы зачесаны гладко. И ободок тиары, чересчур громоздкой и яркой, давит на голову.
Тонкая шея.
Тяжелые серьги. И ощущение, что девочка добралась до маминой шкатулки с украшениями.
А еще взгляд. Растерянный и глубоко несчастный. И только когда к Ниночке поворачивался её жених, она преображалась. Она словно вспыхивала под его взглядом, и этот внутренний свет делал её, если не красавицей, то почти.
На меня она внимания не обратила.
И не только на меня.
Кажется, во всем этом доме, полном людей, Ниночка видела лишь своего Анатолия.
Анатолий.
Я повторила имя про себя и поняла, что оно мне все равно не нравится. Да и сам этот тип… если Одинцов по какой-то своей надобности решит его убрать, то я определенно помогу спрятать труп.
Глава 2 Змеиный танец
Глава 2 Змеиный танец
«Дважды в год гады ползучие играют свои свадьбы. И первый раз – на Змеевик [1] , а второй – накануне Ставрова дня [2] . Тогда-то змеи все начинают собираться в преогромные кублища. Переплетаясь, перевиваясь друг с другом, они шевелятся и шипят, упреждая всякого, кто посмеет приблизиться, что не след тревожить змеиную свадьбу» [3]
«О приметах народных»
Бекшеев чувствовал себя в высшей степени неловко.
Нет, это не мешало ему включиться в игру высшего света. Улыбки. Приветствия. Ничего не значащие слова. О погоде. Урожае. Политике.
Лица.
Люди.
Тщательно выверенный узор движений. И от этого начинает ломить в висках. Почему-то появляется слабость, от которой он, казалось, давно избавился. А теперь и пальцы на руке мелко подрагивают. И возникает трусливое желание сбежать, отговорившись здоровьем.
Надо успокоиться.
Это… его не касается. Взгляды. Разговоры. Права Зима. Пусть себе говорят. Слова – лишь пустое сотрясение воздуха. И взглядами спину не намозолят.
- Мне тоже несколько не по себе, - Анатолий, которому Бекшеева представили, держится с вежливой отстраненностью, но предлога отойти и оставить хозяина пока не придумал. – Признаться, отвык я от подобных собраний. Нет, не подумайте, я благодарен. Вы столько всего сделали и продолжаете делать для моей Ниночки.
И прикасается к руке этой самой Ниночки, которая от прикосновения расцветает. На губах её появляется улыбка, и сама она тянется, как цветок к солнцу.
Он и есть её солнце.
А она?
- Я давно не выходил в свет, - приходится отвечать. Это правильно и вежливо. А еще разумно – разговор стоит поддержать. Когда люди говорят, услышать можно многое, если не ограничиваться одними лишь словами.
- Дорогая… - княгиня Одинцова, несмотря на возраст, великолепна. – Ах, Анатолий, я украду у вас нашу красавицу. Я просто обязана представить её кое-кому…
У Ниночки в глазах появляется ужас.
А вот Анатолий недоволен. Он еще не настолько хороший актер, чтобы это недовольство скрыть. Но отвечает сообразно ситуации, вежливо. И Ниночку отпускает. А княгиня уводит её куда-то в сторону, к дамам.
- Очень… милая девушка, - говорит Бекшеев осторожно, ибо взгляд Анатолия держится за Ниночку. А она, этот взгляд ощущая, оборачивается. И улыбается, робко, виновато. – Само очарование.
И глаза Анатолия вспыхивают, словно он услышал что-то крайне возмутительное. Неподобающее даже. Но нет. Он успокаивается быстро и отвечает с легкою снисходительностью в голосе.
- Да, мне, вне всяких сомнений, повезло. Ниночка – настоящее сокровище.
- Я вас оставлю ненадолго… - Одинцов тоже отступает.
И Анатолий морщится.
Озирается…
Но не уходит.
- И когда свадьба? – уточняет Бекшеев.
- Свадьба? – Анатолий поворачивается к нему. – Ах да… свадьба… я предлагаю зимой. Январь – чудесный месяц. В наших краях обычно снежно, красиво. Хотя, конечно, я не отказался бы немного поторопить события. Но женщин в подготовке к свадьбе поторапливать нельзя. Да и…
Он хотел сказать что-то еще, но осекся.
- Да, в январе красиво… но холодно. А что невеста думает?
- Ниночка? Что она может думать… - Анатолий выпил шампанское и взглядом поискал поднос, на который можно поставить бокал. А не найдя, скривился. – Беспорядок…
- Что, простите?
- Беспорядок. Когда женщина не знает своего места, в доме обычно беспорядок.
И губа чуть дернулась. А Бекшеев вдруг понял, что Анатолий напряжен. И напряжение это рвется наружу. И что он, Бекшеев, Анатолию, конечно, не нравится. Категорически даже не нравится. И это лишь увеличивает раздражение. Но почему тогда Анатолий не уходит? Не потому ли, что все эти люди, собравшиеся здесь, ему не знакомы? Они чужие? И в их обществе он чувствует себя до крайности неуверенно? И рассматривает Бекшеева, как меньшее из зол?
Если так, то стоит воспользоваться моментом. Да и эмоции зацепить удалось, а дальше – проще. Главное, грань не переступить. Вряд ли Одинцов обрадуется, если нынешний ужин завершится скандалом.
- Современные женщины имеют иные интересы, помимо дома, - произнес Бекшеев как можно более нейтральным тоном.
- В том и дело. Современные женщины забыли о той роли, которая отведена им.
- Кем?
- Господом.
Официант все же приблизился, и один бокал сменился другим.
- Ваше здоровье… - Анатолий поднял его. – Оно вам, кажется, нужно.
А это почти хамство. Но пускай. Раз Одинцову хочется услышать стороннее мнение об этом человеке, Бекшеев постарается, чтобы это мнение было как можно более полным.
- Увы… - он оперся на трость.
Зима подарила.
Черную и с изогнутой ручкой. С резьбой на этой ручке, но такой, едва заметной, которая не впивается в руку, оставляя на коже отпечаток рисунка.
Удобная.
- И стоит оно того? – Анатолий и второй бокал выпил одним глотком. Или уже не второй? Алкоголем от него не пахло, да и вид был вполне нормальный, но вот говорил он явно больше, чем стоило.
Хотя… дело не только в алкоголе.
Пьяных и нервных зацепить легче. И подтолкнуть. Вот и скалится Анатолий, и выплескивает злость на того, кто рядом.
- Что именно?
- Унижение. Только не могу понять, чего ради?
- А я не могу понять, о каком унижении речь, - Бекшеев переложил трость в другую руку. Сесть бы сейчас, да диванчики заняты дамами. И как-то неудобно мешать.
- Как же… Одинцов щедро подарил вам должность. А с нею – и предыдущую жену.
Бекшеев прикрыл глаза, сдерживая желание просто и без затей дать в морду. Тихоня вот сдерживаться не стал бы. Разве что, может, обтесавшись за год в столице, бил бы не в морду, а в печень.
Так оно незаметнее.
- Он с ней продолжает спать? Или это так… чувство ответственности?
- Чувство привязанности, - ответил Бекшеев. И поискал Зиму взглядом. И даже не удивился, увидев её рядом с Ниночкой. А вот Анатолию такое соседство не понравилось. Он даже сделал было шаг, но остановился, поскольку в компании этой находилась и княгиня Одинцова.
Обе княгини.
Дамы о чем-то беседовали. И явно беседа была веселой. Ниночка даже зарозовелась.
- И к чему вы привязаны? – Анатолий сощурился.
- К кому. Зима… удивительная женщина.
- Старая. Страшная. Пользованная. Вам не противно?
А может, и не в печень. Все же цивилизация цивилизацией, а нервы у Тихони остались прежними, расшатанными войной.