Чудо на Гудзоне - Заслоу Джефри. Страница 66

И Юрика исключения не составляла. Вдали от мотеля, где я зарегистрировался как Фрэнк Уильямс, или девушки, не устоявшей перед чарами человека, которого она считала пилотом «Пан-Ам», и без облачения пилота я был просто Фрэнком Абигнейлом-младшим. До какой-то степени моя истинная личность служила мне убежищем от гнета и треволнений лицедейства.

В Юрике в ресторане морепродуктов я познакомился с рыбаком. Он остановился у моего столика, чтобы поведать, что эту самую рыбу, которую я ем, он поймал самолично, и подсел потрепаться со мной. Как выяснилось, он был фанатом авто, и я рассказал ему о своем старом «Форде» и о том, как я его тюнинговал.

– Эй, я сейчас как раз пытаюсь наладить «Форд» 1950-го кабриолет, – встрепенулся он. – У тебя, случаем, нет фоток своего корыта, а?

– Есть, но дома у меня в комнате, – покачал я головой.

– Дай мне свой адрес в Нью-Йорке, и я пришлю тебе фотки моих колес, когда покончу с ними, – пообещал он. – Блин, да я, может, даже прикачу в Нью-Йорк к тебе в гости.

Было крайне маловероятно, что он напишет или приедет в Нью-Йорк повидать меня, и так же маловероятно, что я получу его письмо или приму его в гости, так что я принялся шарить по карманам в поисках листочка бумаги, чтобы записать ему свое имя и нью-йоркский адрес.

Под руку мне попался один из чековых бланков. Одолжив карандаш у официанта, я как раз писал свое имя и нью-йоркский адрес на обороте чека, когда рыбака позвали к телефону – таксофону на стене рядом с дверью. Поговорив пару минут, он помахал мне:

– Эй, слушай, Фрэнк, мне надо обратно на судно, – крикнул он. – Наведайся завтра, лады? – и выскочил из дверей, не дожидаясь ответа.

Вернув карандаш официанту, я спросил счет, попутно отметив: – Вам нужен карандаш с грифелем помягче, – и указал на то, что написал на обороте бланка. Текст был едва-едва виден.

Вместо того чтобы порвать чек, я сунул его обратно в карман. Поступок этот оказался и дурацкой промашкой, и везением в одно и то же время. Вернувшись в номер, я положил чек на открытую книжечку бланков, переоделся и позвонил девушке. Мы провели приятный вечер в шикарном ресторане среди мамонтовых деревьев где-то в окрестностях Юрики.

Вечер выдался настолько приятный, что я все еще вспоминал его назавтра рано утром, когда уселся творить три липовых чека «Пан-Ам». В Юрике и окрестностях осталось лишь три банка, не обзаведшихся моими артистическими фальшивками, а мне не хотелось обделить ни один из них. Новая махинация захватила меня. Все страхи перед преследователями, топающими по моим следам, были забыты. Заодно я напрочь забыл о молодом рыбаке, встретившемся мне вчера вечером.

Закончив с первым чеком, я сунул его в уже порядком потрепанный конверт. Менее двух часов спустя я закончил остальные два и был готов к своей прощальной гастроли в Юрике, прошедшей без сучка без задоринки. Ближе к вечеру я уже снова был в своем номере, добавив почти 1500 долларов в выстеленную наличными подкладку дорожного чемодана.

В тот вечер я сказал девушке, что завтра уезжаю.

– Наверное, вылетаю из Фриско или Лос-Анджелеса, толком не знаю, откуда именно, – соврал я. – Так или иначе, буду часто возвращаться. Просто арендую легкомоторный самолет и прилечу. Для разнообразия полюбуемся на эти мамонтовые леса сверху.

Она мне поверила.

– По рукам, – и предложила сходить на верфи, отведать морепродуктов.

Вид у нее был скорее голодный, нежели расстроенный, что меня вполне устраивало. Но где-то посреди обеда, поглядев в окно, я увидел рыбацкий баркас, подходящий к пристани, и вспомнил молодого рыбака. А заодно вспомнил, как начертал свое настоящее имя вкупе с нью-йоркским адресом – во всяком случае, адресом отца – на обороте одного из чековых бланков. При мысли об этом внутри у меня все скукожилось, будто мне дали под дых. Черт возьми, что я сделал с этим чеком? С ходу я припомнить не мог, и попытки вспомнить и вести пылкую беседу со спутницей превратили этот вечер в нечто, отнюдь не заслуживающее воспоминаний.

Вернувшись в номер, я перерыл его в поисках злополучного бланка чека, но тщетно. У меня была масса чековых бланков, но все они были еще в книжечке. Мне пришлось заключить, что именно этот бланк я использовал для подложного депозитного чека «Пан-Ам» и сбыл его в одном из банков. Но я же не мог, твердил я себе, я должен был подписать каждый чек на обороте и уж наверняка заметил бы надпись. Но заметил бы или нет? Я вспомнил, насколько бледным был карандаш. Надпись едва можно было разобрать даже при ярком дневном свете. Я запросто мог проглядеть свои каракули, подписывая чек, особенно ввиду процедуры, которую наработал в Юрике. Я обнаружил, что всучить фальшивый платежный документ куда легче, если приковать внимание кассира к себе, а не к чеку. А чтобы привлечь внимание женщины, нужно проявлять внимание к ней.

Усевшись на кровать, я заставил себя мысленно воссоздать все действия, которые повлекли эту ситуацию, и вскоре уверился, что знаю ход событий. Я опустил оторванный чек на открытую книжечку бланков. На следующее утро я взял его первым, запамятовав о встрече с рыбаком, когда стряпал три подложных депозитных чека. И положил его в сфабрикованный конверт сразу же после того, как закончил, – следовательно, он был обналичен первым из трех. И теперь я вспомнил кассиршу, обналичившую его для меня. Я уделил ей много внимания. Похоже, чересчур много.

И некий банк в Юрике стал обладателем поддельного депозитного чека «Пан-Ам», подписанного мнимым вторым пилотом, но заодно несущего на обороте подпись Фрэнка Абигнейла-младшего и адрес его отца в Бронксе. Как только выяснится, что чек мошеннический, не потребуется быть Шерлоком Холмсом, чтобы сделать выводы. И завести дело.

Внезапно я почувствовал, что земля подо мной горит жарче, чем доменная печь. Я снова начал думать о том, чтобы покинуть страну, переметнуться через границу в Мексику. Или даже более южные края. Но на сей раз рассматривал эту идею неохотно. В Юрике я замыслил новую грандиозную воровскую махинацию, окупающуюся куда лучше, чем крапленые карты при игре в покер. И, опьяненный успехом, отбросил свои страхи перед близостью преследователей, внушил себе, что я холоден, как арктическая льдина. Я намеревался отработать свое мошенничество с поддельными чеками от побережья до побережья и от границы до границы. Но сейчас я хотел отказаться от своих планов лишь потому, что так по-дурацки запалил свою маскировку.

Должен ли я бросать игру? Запалил ли я свою маскировку на данный момент? Если уж я сам не заметил каракулей на обороте чека, то может статься, их не заметит и никто другой.

Кроме того, было вполне вероятно, что чек еще не покинул банк. Я обналичил его вскоре после полудня, и может быть, до завтра его в Нью-Йорк не отправят. Если он еще в банке, не исключено, что я могу выкупить его обратно. Могу сказать, что в «Пан-Ам» выдали чек по ошибке, и мне не следовало его обналичивать, или состряпать еще какую-нибудь побасенку в том же роде. Я не сомневался, что если чек еще на месте, я сумею выдать подходящую историю. Я заснул, все еще мысленно перебирая правдоподобные отговорки.

Назавтра утром, собрав вещи, я сунул пожитки в машину и оплатил счет в мотеле, прежде чем позвонить в банк. Попросил пригласить старшего кассира, и меня соединили с женщиной, отрывисто представившейся как «Стелла Уоринг».

– Миссис Уоринг, вчера в вашем банке пилот «Пан-Ам» обналичил чек, – сказал я. – Не можете ли вы мне сказать…

– Да, фальшивый чек, – оборвала она меня, не дав договорить, внезапно вознегодовав и не поинтересовавшись, ни кто я такой, ни зачем звоню. – Мы уведомили ФБР. Они должны прислать агента за чеком.

Я вовсе не воспринял это как вызов. Я просто действовал по наитию, подстрекаемый стремлением защитить свою истинную личность.

– Да, – заявил я. – Это ФБР. Я хотел сообщить, что наш агент подъедет минут через пятнадцать. Чек у вас или надо обратиться к кому-то еще?

– Пусть просто зайдет ко мне, сэр, чек у меня, – ответила миссис Уоринг. – Конечно, нам бы хотелось ксерокопировать чек для отчетности. Это ведь разрешается, да?