Ветер с Юга. Книга 1 - Ример Людмила. Страница 41

Увидев, как загорелись от жадности глаза старшины, услышавшего о награде в 10 литов за поимку и выдачу беглецов, командир отряда добавил, что их укрывательство будет жестоко наказано. Про себя командир решил, что мог бы этого и не говорить – мужик мать родную продаст за такие деньги, не то что каких-то сваргов.

Глядя на измученных беглецов, тётка долго плакала, утирая глаза и громко сморкаясь в фартук сомнительной свежести. Дядька сначала хмуро молчал, а потом заявил, что их счастье, что они пришли уже в темноте, а дом стоит на отшибе, а то бы он и на порог не пустил таких гостей. А так как они с женой люди честные, то им этих шальных денег не надо, но и страдать, не пойми за кого, они не собираются… Поэтому уйти они должны ещё до рассвета, пока добрые соседи чего не пронюхали.

Ник вздохнул и перевернулся на спину. День разгулялся, утренний моросящий туман давно рассеялся, и на открытом месте даже припекало. Зажмурившись, Ник подставил лицо солнцу и лёгкому ветерку. Рула, всю дорогу тащившая котелок и сильно похудевший мешок с остатками продуктов, принесла несколько веток к месту будущего костра, напевая себе под нос какую-то песенку.

Эта девчонка обладала добрым весёлым характером и на первом же привале, едва отойдя от нервного потрясения, с ещё полными слёз глазами, предложила быть в их отряде кухаркой… «как тётя Суза». И вполне прилично варила им нехитрую кашу.

Костёр, поупрямившись, всё же решил разгореться. Котелок был вытащен из мешка, и Рула отправилась с ним к пятну довольно чистой воды, когда из-за чахлых деревьев, густо покрывавших островок, донёсся истошный вопль.

Ник от неожиданности резко сел и завертел головой во все стороны. Тван с Дартом, заснувшим, как только его голова коснулась земли, заворочались и тоже сели, ошалело оглядываясь.

За всё время пути им не попалось ни одной живой души, даже зверьё в этих краях, похоже, не водилось. Крик повторился, но кто это кричал – человек или зверь – они так и не поняли. Тван встал, подхватил брошенный на землю меч и пошёл на звук. Ник двинулся следом.

Островок оказался неожиданно большим – метров сто в ширину. В центре него росли вполне приличные деревца, попалось даже несколько елей, наполнявших местный бледно-зелёный пейзаж своим насыщенным цветом. Настороженно глядя по сторонам, ребята медленно продвигались, пытаясь определить, откуда шёл звук.

Островок закончился, и перед глазами до самого горизонта опять заблестела болотистая равнина. Однообразная и бесконечная Болотная Пустошь. Ник уныло смотрел на нерадостную картину, когда уголком глаза вдруг заметил какое-то шевеление. Повернув голову, он увидел в ярком пятне болотной зелени чёрный лохматый комок, из которого на него смотрели круглые от ужаса глаза.

– Мерк… – Никита с испугом выдохнул и сразу заорал: – Тван, Мерк тонет! Быстрей!

Тван от неожиданности подпрыгнул и завертел головой. Никита уже бежал к тому месту, где метрах в десяти от островка, в болотной жиже торчала голова Мерка. Его рот уже был в воде, и он судорожно крутил головой, стараясь удержать над поверхностью нос. Ник уже вбегал в воду, когда его остановила и отбросила назад рука Твана, в три прыжка догнавшего друга.

– Стой! Нельзя без палки, затянет!

Ник закрутился, ища подходящую палку, но под руки попадались только мелкие прутики и гнилушки. Он кинулся к ближайшему дереву и попытался вырвать его из земли, но дерево явно не планировало так скоро заканчивать свою жизнь. Никита остервенело дергал его, оглядываясь на Мерка и завывая от ужаса. Нос мальчика уже скрылся в жиже, и на поверхности оставались только полные отчаянья и немой мольбы глаза.

Первым к Мерку добрался Тван, срубивший крепкое деревце. Проскочив несколько метров, он упал на живот и протянул его Мерку:

– Хватай, сильнее хватай! Я тащу! Ник, еще палок надо! Давай, Мерк, хватайся!

В глазах Мерка мелькнула надежда. Он дёрнул головой, стараясь вдохнуть хоть немножко воздуха, но трясина была неумолима. Последним усилием, уже с закатывающимися от неимоверного напряжения глазами, Мерк смог вырвать из топи правую руку и ухватиться за протянутую ему палку. Тван потянул, но топь держала крепко. Тван дёрнул сильнее, и пальцы Мерка в липкой тине вдруг заскользили по стволу, цепляясь из последних сил.

– Мерк, держи, не отпускай! Я тяну!

Ник в ужасе застыл на берегу. Тван потянул ещё раз, но пальцы совсем ослабели и соскользнули с палки. Тван подтолкнул палку ближе, сам почти наползая на край топи, но Мерк его уже не видел – вода залила глаза. Рука шарила около ствола деревца, потом пальцы в последний раз скользнули по его коре и, судорожно сжавшись, застыли. Тван в отчаянье заколотил бесполезной уже палкой по воде, но всё было кончено. Ещё несколько мгновений, и трясина поглотила последний клочок непослушных волос.

– Мерк! – Никита завыл от ужаса. Его колотила крупная дрожь, зубы громко стучали. Он не мог поверить, что его друг, его лучший друг, мёртв. Проглочен подлой тварью, умер страшно и бессмысленно. Ещё полчаса назад они вместе петляли в этом болоте, а теперь его не стало. И он, Никита, ничего не смог сделать. Он заорал, швыряя в болото попавшиеся под руки ветки:

– Ты тварь, тварь вонючая, быстро отдай Мерка! Я убью тебя! Гадина! Тварь! Тварь! Мерк…

Тван, вылезший из жижи, грязный, размазывающий по щекам злые слёзы, взглянул на Ника и устало опустился на землю.

Из-за деревьев, тяжело дыша, выбежали девушки и Дарт, прихвативший по дороге на всякий случай увесистую палку. Мелеста, с одного взгляда поняв, что здесь случилось что-то страшное, подошла к Нику и попыталась его обнять, но мальчишка вырвался и, заливаясь слезами, кинулся в глубь островка.

Рула, не понимая причины такого поведения, кинулась следом, выполняя безмолвный приказ своей госпожи.

Лея

Окно с треском распахнулось, и порыв ветра, запутавшись в шторе, начал яростно её трепать. Лея нехотя шевельнулась в кресле, в котором она теперь обычно проводила ночи, и плотнее завернулась в старый шерстяной платок. Ветер с наслаждением рвал занавес, щедро обдавая её брызгами холодного дождя.

Шторм, начавшийся после заката, не думал утихать. Небо пронзила яркая вспышка молнии, гром оглушительно прогрохотал где-то совсем рядом. Лея зажала уши руками и, как в детстве, натянула на голову платок. Гроза всегда пугала её своей необъяснимостью и фантастической мощью. «Гнев Богов!» – так говорила её кормилица Тасина, задёргивая плотнее шторы и укрывая девочку мягким тёплым одеялом. – «Но если ты не грешила, госпожа Лея, то и бояться тебе нечего».

В чём же она согрешила теперь? Чем прогневала и кого из Богов, если её прекрасная жизнь в один миг рухнула, раскололась, как это чёрное небо, перечёркнутое бело-голубой молнией? Комнату вновь залил мертвенный свет, и Лея сжалась в кресле в ожидании скорого удара грома.

«Вот так и моя жизнь – яркая короткая вспышка, озарившая все вокруг счастьем и… страшный удар… Только, в отличие от грома, я его совершенно не ожидала», – слёзы наполнили глаза и привычно заструились по бледным щекам.

Дождь с каждым порывом ветра, беззастенчиво хозяйничавшим в комнате, всё сильнее заливал пол.

«Холодно… Как же холодно… в груди словно камень… душит… Я как в могиле… и внутри меня могила… Боги, я не хочу больше жить…»

Внезапно Лея вскочила с кресла, отбросила платок и, как была босиком, в длинной белой ночной рубахе, подбежала к распахнутому окну и, вскинув красивые руки с изящными ладонями, закричала налетевшему на неё из темноты ветру:

– Боги! Убейте меня! Я не хочу жить! Я не могу жить без Дартона! Вы убили его, мою любовь, мою жизнь – возьмите и меня! Я не могу жить без сердца! Боги! Будьте вы прокляты! За что??

Она кричала в чёрное небо, равнодушное ко всему живущему на земле, и только дождь, заливая её лицо тысячами холодных капель, старался смыть текущие из глаз слёзы.

Молния сверкнула, осветив дворцовый сад, растрёпанный и залитый потоками воды. Лея закрыла лицо руками, её тело задрожало от холода и нервного возбуждения.