"Фантастика 2024-42". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Перемолотов Владимир Васильевич. Страница 7
– Может, ходил к нему кто? – устало спросил Федосей, двигая по столу бланк протокола допроса.
– Да вот как раз недавно…
– Ну…
Федосей поймал себя на мысли, что хочет взять мужика и тряхнуть, чтоб побыстрее добраться до правды.
– Собралось чуть не полтора десятка.
– Собрание? – насторожился Малюков. – Что за люди?
– Да нет, – махнул рукой гость. – Именины справляли…
Произнес это и задумался.
– Вот чудо-то, – удивился он. – Как – зовут, не помню, а про именины не забыл. Как это?
– Так как же ты забудешь, – вклинилась в разговор женщина. – Он тебе тогда стакан мадеры налил. Вот и запомнил…
И уже обращаясь к чекистам – объяснила:
– Мой-то Ерофей, грех жаловаться, мало выпивает, но до редких вин большой охотник.
Ерофей Кузьмич кивнул, соглашаясь с супругой, и губы облизал.
– Не мадерой. Ромом угостил.
Женщина хотела возразить, но Федосей ее перебил.
– Так когда что было?
Это было важным. Если враг их был человеком в возрасте, то нарекался родителями по святцам, а скорее всего, так оно и было, так что может статься, что хотя бы с именем они определятся.
– Так…
Ерофей Кузьмич заскреб в затылке, глядя на жену вопросительно.
– Так на позапрошлой неделе.
Чекисты переглянулись.
– Heт, – твердо сказал Ерофей Кузьмич, неправильно поняв чекистов. – Там все как у людей было. Пили, пели, плясали. Песни пели хорошие. Про Стеньку Разина, про «Как ныне сбирается…»
Он тяжело задумался.
– Ну и… – подбодрил его Федосей. – Дальше-то что?
Малюков ждал подробностей, но Ерофей Кузьмич только руками развел.
– Ничего… Не помню. Словно отшибло…
Федосей, уже готовый к чему-то такому, вздохнул и подтолкнул к ним протокол допроса.
– Спасибо. Подпишите и – свободны. Вы нам очень помогли.
Глядя в закрывшуюся дверь, Федосей пробормотал:
– Это не изобретатель. Это просто волшебник какой-то…
СССР. Москва
Январь 1928 года
Опыта водителю оперативной машины было не занимать. Мотор он выключил метров за 300 от нужного дома и дальше машина катилась под уклон. У нужного подъезда авто совершенно бесшумно остановилось, выпустив на обледенелый тротуар группу в кожанках. Коротко сверкнув фонариком, Федосей сверился с номером подъезда. К счастью, табличка, хоть ржавая и гнутая, оказалась на месте, а то бывали казусы. Третий подъезд. Тот, что нужен. Взгляд перепорхнул на далекую крышу дома. Там, блестя под лунным светом, висели длинные сосульки. Но это на самом верху. Им – ниже.
– Второй этаж. Дверь справа…
Один за другим чекисты бесшумно скрывались в темноте подъезда, но уже через несколько секунд тишина рассыпалась грохотом шагов, сыпанувших вверх по лестничным маршам – враги не спали и вовремя обнаружили группу захвата.
– Бегом. Наверх! – скомандовал Федосей. – Стучилин и Грошек внизу.
Во дворе грохнули выстрелы и, перекликаясь, закричали люди. Этого от врагов можно было ждать, и они ждали. Ничего. Там им не вырваться.
Грохот от ног за спиной. У кого-то стальные подковки высекают искры, и от этих вспышек темнота становится все мрачнее. Грохот ног над головой стих. Все. Седьмой этаж. Выше только крыша. Федосей потряс головой, дежавю какое-то. Хотя нет. Похоже, но не идентично. Тутошняя лестница оказалась железной, вделанной в стену, и утащить ее беглецам наверх было просто не под силу. Они предпочли искать спасения в бегстве. В ту же секунду, когда чекисты выбежали на площадку, в люке как раз исчезали чьи-то ноги. Из-за Федосеевой спины выстрелили. Ноги беглеца подогнулись. С коротким криком подстреленный соскользнул с лестницы, попытался удержаться, но ослабевшие руки подвели. Он слетел вниз, не удержался, ударился спиной о перила и канул в пролет между лестничными маршами. Федосей наклонился над семиэтажной бездной.
– Врача ему! Быстро!
Но уже через мгновение стало не до милосердия. Рядом в темноте что-то щелкнуло, словно металл ударился о камень.
– Граната!
Уже не боясь выдать себя, Федосей включил фонарик. Луч мазнул по полу. Тяжелое рубчатое яйцо катилось под ногами, словно выбирая жертву. Не задумываясь, он ударом ноги отбросил его вниз, вслед упавшему – тому уже все равно. Внизу ахнул взрыв. С визгом в потолок впились осколки. За шумом Федосей подтянулся, выбросив тело за обрез люка, откатился в сторону. Поведя револьверным стволом, увидел распахнутую оконную створку. Она еще дергалась от прикосновения чужой руки. Не ветра, а именно руки.
– На крышу!
Команда несла людей, словно крылья. Враги бежали, а значит, их чекистское дело было верным, правильным, народным делом!
На скользкой крыше они сбавили скорость. Увиденные с тротуара сосульки оказались частью заледеневшего ручья, недавно бежавшего тут и замерзшего.
– Под ноги смотреть! – крикнул Малюков, и тут же грохнул выстрел.
– За трубой!
Косой, наклонный край крыши стек к решетчатым перильцам из кривого железа и на этом склоне, словно обрубки каменных деревьев, стояли трубы высотой в половину человеческого роста. Как раз удобно присесть и ждать, кто выскочит, чтоб снять первым же выстрелом.
Прижавшись к крыше, Малюков крикнул:
– Предлагаю сдаться!
– В чеке своей предлагай, – крайне нелюбезно ответили из-за трубы.
К удивлению своему, Федосей не уловил в голосе обреченности. Там, за трубой, определенно на что-то надеялись. Только вот на что?
Федосей повертел головой. На крыше чужих не было. Враг за трубой да трое федосеевых товарищей. Оптимист, вражина….
Он скомандовал «вперед», но его никто не услышал. Неземной силы грохот накрыл их словно удар грома, растянувшийся во времени. Звук обрушился, навалился, подмял под себя, залил все вокруг оранжевым светом. Федосей хотел оглянуться, но сгорбившаяся за трубой фигурка неожиданно выскочила вперед и бросилась к краю крыши.
Из-за спин чекистов наперерез ему вылетел сноп оранжево-лилового пламени, на верхушке которого чернела фигурка человека. Фонтаны огня буровили воздух под ним, удерживая тело над крышей. Перекошенные человеческие тени приникли к мокрой крыше и скользили там вместе со светом. Пока Малюков, раскрыв рот, наблюдал это вознесение и сравнивал с тем, что видел совсем недавно, кто-то легонько хлопнул его по спине. Он невольно обернулся и тут же отшатнулся в сторону. Что-то гибкое как змея задело щеку и унеслось вперед, волочась по талой воде и льду. Рев усилился, стало плохо видно – воздух заволокло паром от стекавшей по скатам воды. Федосей уже понял, что сейчас будет. Не в силах проорать так, чтоб его в этом грохоте услышали, он примером показал, что следует делать.
Взять живыми им никого не удалось, значит, теперь одна задача – никого не упустить.
Беляк тем временем уже зацепился за веревку и все это – и беляк, и оранжевый грохот – поползло вверх. Там решили не рисковать. И правильно решили. Внизу их ждала вторая группа.
Федосей вскинул ствол вверх. Рука вздрагивала от выстрелов, но он не слышал их. Рядом, по уносящемуся в небо врагу, палили еще три револьвера, только, казалось, тем все нипочем, аппарат поднимался, а под ним раскачивался беглец. Неразличимо за грохотом двигателя хлопал в ответ его револьвер, добавляя лунному сиянию ночи редкие огненные вспышки. Они уносились в небо, словно обгоняя пули, или были заговорены от них.
Всем существом Федосей чувствовал, как истончается удача, как бессильно опускаются руки, как становится тише только что нестерпимо громкий звук… И в одно мгновение все переменилось.
Вроде бы это было уже почти невозможным, но уже превратившийся в яркую точку аппарат вспыхнул так ярко, что тени людей прижались к их ногам. У аппарата словно бы добавилось сил, и рев, уже ставший затухающим, обрушился на них с новой силой. Уже не дергаясь из стороны в сторону, эта летающая странность рванула в зенит, словно пришпоренная лошадь. Свет и рев уходили вертикально вверх, пока безоблачное небо не смешало их со звездами.