Ни шанса на сомнения (СИ) - Кузнецова Арина Николаевна. Страница 33

— Понятно, что ничего не понятно, — ерошит на макушке волосы. — Ладно, раз уж пришли, давай спокойно поедим. Невестам же не возбраняется обедать в обеденный перерыв?

Не поднимая глаз от тарелки ковыряюсь в греческом салате, Рыжий без аппетита жует бефстроганов.

— Кстати, ты знаешь, что родоначальницей бефстроганов считается Одесса? — прерывает он тишину, нейтральным вопросом.

— Одесса, которая на Черном море? — поднимаю на него глаза

— Она самая… — кивает, и продолжает с набитым ртом. — Жил да был в городе Одесса, что на Черном море граф Строганов. И был он одиноким, но весьма богатым, — подражая интонации рассказчика сказок закручивает интригу. — По одной из версий, в преклонном возрасте у него выпали почти все зубы, а протезистов, тогда не было. Его повар-француз, чтобы угодить господину придумал рецепт мягких кусочков говядины, приготовленных в соусе. А чтобы еще больше уважить, назвал блюдо Boeuf Строганофф, дословно — «говядина по-строгановски». По другой, — богатый и при этом бездетный наследник огромного состояния, был скучающим стариканом и устраивал званые ужины, попасть на которые мог почти любой желающий, — с невозмутимым видом ворует из моей тарелки вилкой оливку. — Единственное, что требовалось от гостя — прилично одеться, и развлекать хозяина. Халявщики, с удовольствием ели обжаренную в соусе говядину. К тому же мелконарезанное мясо было удобно делить на порции. И можно было даже лямзить руками, — играя бровями, так и сделал, засунув в рот кусочек.

Как бы там ни было, непринужденным рассказом ему удалось снять напряженность.

— Вот откуда в твоей голове столько всякой всячины? — улыбаясь, смотрю, как он вытирает салфеткой пальцы, стирая с них коричневый соус.

Через пару деньков свою гениальность он будет демонстрировать уже другой, которая оценит его по достоинству, и как я не будет ломаться.

Мысль, что Линц с кем-то может быть таким же легким, веселым, с блестящими глазами … как со мной — не приятна. Представлять в объятиях длинноногой фигуристой блондинки, задыхающейся от подкатившей судороги удовольствия, прижатой его влажным телом к простыням, мучительно до колотящегося сердца. Плевать, как называется испытываемое мной чувство, суть в том, что оно болезненно. Но я же не дура — понимаю, что рано или поздно это случится, потому что я сама его оттолкнула.

— От верблюда.

А дальше, мы болтали о разной ерунде. Он, поинтересовался Виктором, моими успехами с Бонопартом, Валюхиными делами. По последнему пункту, пришлось признаться, что я плохая сестра. Уже почти как две недели, наше общение свелось к безликим фразам в соц. сетях в ответ на значок показывающей, что обе живы-здоровы.

— Ну что, пойдем верну тебя обратно? — улыбнулся, расплатившись по счету.

Я- таки хотела, разделить чек, но он так на меня посмотрел, что я прикусила язык, и молча убрала кошелек обратно. — Не забудь незабудки!

Тавтология так забавно прозвучала, что я расхохоталась.

— Вить, спасибо тебе за все! — благодарно киваю, как болванчик, когда мы останавливаемся на стоянке перед офисом.

Все пришли. Жру его глазами, запоминая напоследок каждую черточку лица: морщинки возле улыбающихся глаз, россыпь бледных веснушек, выразительный подбородок, спрятанный в шелковой бороде. Зачем? А черт его знает…

— За что, за все? — его глаза веселятся.

— За цветы, впечатления, — бодренько начинаю, — подарки…и… — почему-то выходит с сожалением, — приятную компанию.

— И не слова про то, какой я охрененный любовник! — толкает меня плечом в плечо. — Грош цена мне как мужику! — вздыхает сокрушенно, сквозь лукавую улыбку. — Моя самооценка упала ниже плинтуса.

— Ты специально меня смущаешь?! — вспыхиваю, как помидор, отгораживаясь от него ладошкой. — Прекрати!

— Ты чудо, Фике… — слышу не только очень близко его голос, но и дыхание на щеке, — жаль, что не мое…

— Вить…

— Не бойся, я не буду тебя больше преследовать, но знай…если тебе понадобится помощь…Любая! Поменять колесо, устранить протечку, тяжелые сумки дотащить…все, что угодно…или просто дружеское участие, — кладет руки мне на плечи, — не раздумывая, звони!

Он мне дружбу что ли предлагает? Мне? Дружбу? После, того что было?

Нет, ну я конечно, слышала, что мужчина и женщина могут быть друзьями…но это же не наш случай! Он в любовники мне набивался, сам говорил, что хочет… все перегорело уже что ли?

— И что я буду должна за такую помощь? — интересуюсь чуть ли не обиженно.

— Откликнуться в трудную минуту, конечно. Ну так как? — то, как он на меня смотрит — становится в какой-то степени невыносимым. Как будто кто-то обливает тебя кипятком. По внутренностям растекается жар, дыхание сбивается, хотя при этом он вроде бы ничего не делает. — Если что…ты знаешь мой телефон…

Я касаюсь губами его щеки в прощальном поцелуе и разворачиваюсь. Стуча каблуками по асфальту, мельком обернувшись и помахав пальцами оставляю его застывшую фигуру, провожающую меня спокойным взглядом.

Все точка! Но почему-то ни фига от этого не радостно.

Глава 23

Ну вот пришел конец нашей идиллии. Безмятежного мягкого счастья хватило на неделю.

— Вик, можешь сделать лицо попроще? — недовольно оборачивается на меня Свиридов на секунду отвлекаясь от дороги — Что ты надулась, как мышь на крупу?

— Просто я устала, — рассматриваю свой маникюр.

— Никто не заставлял тебя гробиться.

— Ну это как сказать. Ты же и привез меня специально в помощь маме.

— А тебе трудно помочь моей маме?

— Нет, Леш, мне не трудно…когда это в пределах разумного. Мне помидоры с с перцами теперь неделю сниться будут.

— Ну знаешь ли, я тоже не в ладоши хлопал…

Да, он тоже не сидел, покуривая бамбук. Они с отцом пилили, а потом выкорчевывали старые деревья. Копали, рубили, тянули…смачно матерились. Елена Дмитриевна, выскакивая из дома, подавала им то, воду, то полотенце, то новые перчатки, а я мыла, чистила, резала, терла. Стерилизовала банки. Варила маринад. Варила сок. Варила овощи.

Я делала это все не очень понимая, для чего все это делаю. Чтобы не обиделась будущая свекровь? Чтобы угодить Свиридову? Или по привычке, что лучше сделать, переступив через свои хотелки, чтобы тягостных вздохов вслед не прилетало.

— Леш, может быть пора научиться иногда говорить родителям нет? — миролюбиво предлагаю, открывая над собой козырек с зеркалом. Ну и видок…волосы, от солнца и дешевого шампуня, которым помыла голову, тусклые и сухие, лицо обветрилось и щипит, щеки — краснющие. Прикладываю, к ним тыльной стороной ладони — горят.

— Ну-ну…то-то я и смотрю ты по первому зову к своим срываешься…платьишко с мамой по магазинам бегаешь выбираешь, сестренке к нам поближе квартиру нашла, чтоб удобней было присматривать, папу — на его «рабочих встречах», как эскорт сопровождаешь.

— Они моя семья, — взвилась я. — Салфетки у тебя есть?

Он резко поддавливает педаль газа, и судя по спидометру — превышает допустимую скорость. Злится.

— В бардачке должны быть.

И не успела я потянуться, как Свиридов сам мне его открыл. Вместо того, чтобы взять лежащую сбоку большую пачку, я цепляюсь взглядом за маленькую коробку презервативов. Открытую коробку. Бардачок резко захлопывается, в руку мне вкладываются салфетки.

Мысли вихрем проносятся в голове. Это же получается, что он мне с кем-то изменяет? В машине?

Бред какой-то…Гостиницы же есть…

До этого я толком и не ревновала Свиридова. Не страдала, не воображала душераздирающие сцены, не искала следов неверности.

Леша никогда не давал повода, хотя вокруг него всегда была прорва молодых женщин.

Последние четыре года он работал в крупной компании, занимающейся продажей и монтажом оборудования для промышленных предприятий, и регулярно мотался по командировкам. Только раньше их география простиралась по всей необъятной России, а теперь, когда он стал, сотрудником со стажем и опытом, вверенным ему регионом стала лишь ее центральная часть. Но последние пол-года, масштаб сузился до Северной столицы.