Верой и правдой. Битвы фельдъегеря (сборник) - Корчевский Юрий Григорьевич. Страница 32

– Совсем недавно он декархом был, – уточнил Октис.

– Да ну? Попомни моё слово, парень, он может далеко пойти – если не убьют раньше. Быть тебе трибуном, варвар.

Варвар – не обидное прозвище, а констатация факта: ведь Алексей не урождённый византиец.

Они допили вино, доели закуски.

– Пора спать, завтра наша кентурия караул несёт, – сказал Октис.

Гости поднялись и вышли. Алексей же, улёгшись на топчан, думал об услышанном.

Утром он поднялся невыспавшимся. Но служба!

Октис Гракх при разводе караула выглядел как свежий финик – вроде и не сидели вместе до полуночи, и не пили.

Не знал Алексей, что видел своего командира живым в последний раз. Как рассказали потом гоплиты, он поднялся на стену крепости, делая обход, наклонился вниз, выглядывая на поле – как там гунны? И неожиданно получил стрелу в глаз.

Странная штука жизнь. Во вчерашнем бою уцелел в мясорубке, а по глупости погиб.

Вторую половину дня Алексей, как второй по должности после кентарха, исполнял обязанности Октиса. Ему было жаль командира: молодой, толковый, гоплитов попусту не гонял, не наказывал, в бою за спинами солдат не прятался. Кентархия и так понесла потери, насчитывая после боя только шестьдесят три человека вместе с Алексеем.

Вечером он пошёл к трибуну, доложил о гибели Октиса. Полус Вергилий о происшедшем уже знал в деталях.

– Жаль кентарха, но что поделать – война. Ты ведь лохаг девятой кентурии?

– Да.

– С сегодняшнего дня назначаю тебя кентархом. Не вижу другой, более подходящей кандидатуры. Я распоряжусь писарям, чтобы сделали изменения в списках. Поздравляю!

– Он был мне товарищем, и не так бы мне хотелось занять эту должность.

– Ступай, кентарх, служи. Кстати, о твоей службе Октис отзывался неплохо, особенно после внезапного боя. И вновь прибывший на хеладионе кентарх Салус Тарент тоже – как сговорились! Кстати, назначь на своё место кого-нибудь толкового. Есть такой?

– Есть, Актит.

– Действуй.

Так, неожиданно для себя Алексей стал кентархом.

Вернувшись в казарму, он растолкал Актита, спавшего после караула.

– А, что? Опять в караул? – спросонья Актит ничего не понимал.

– Пойдём со мной.

Теперь отдельную комнату Октиса должен был занять Алексей. Он открыл дверь.

– Ты чего без стука? – схватил его за руку Актит.

– Я теперь кентарх вместо убитого Октиса, – огорошил его Алексей.

– Пусть отвалятся мои уши! Что я слышу! Да, ты не врал, когда сказал, что будешь кентархом. Поздравляю, командир!

– Спасибо.

– Да, а кто будет лохагом?

– Догадайся с трёх раз.

– Неужели я?

– Как я могу забыть о боевом товарище?

– И жалованье будет, как положено?

– С завтрашнего дня – как писарь внесёт изменения.

– Салют, Алексей! – Актит вскинул руку в приветствии. Потом подошёл, спросил шёпотом: – А трибуном когда будешь?

– Боюсь – не скоро, Актит. А что?

– Кентархом побыть хочется.

Актит, а за ним и Алексей расхохотались.

Должность оказалась хлопотной. Из-за неполного состава кентархии гоплиты чаще, чем обычно, ходили в караулы, и спрос был, как с полной сотни.

Но Алексей не роптал. В двух других кентархиях положение было не лучше, а в третьей – так вообще едва лох набирался.

«Странное дело, – думал он, – в родной Российской армии до командира роты – того же сотника – дослужился, теперь и в византийской армии такая же должность. Удастся ли подняться выше? Но и здесь и там забот полно. В Российской армии их было даже больше: то солдат в самоволку уйдёт, то напьются. Здесь с этим делом строже, но и самоволок как таковых нет. А зачем, если на выходные все и так в город идут, если не несут караул. И наказывают за прегрешения не выговорами или снятием лычек, а штрафом. Кому же охота без денег сидеть? Да и служба не такая нудная, только долгая. И погибнуть можно. Ну, так это издержки профессии. Был бы он аптекарем или торговцем, жизнь была бы краше, а он только и умеет, что оружие в руках держать».

Гоплиты новость о назначении Алексея кентархом восприняли неоднозначно. Некоторые воины ещё помнили, как он пришёл новичком, как его учили обращаться со скутумом, гладием, строить «черепаху». Только они так и остались рядовыми гоплитами, Алексей же уже и декархом был, и лохагом. А теперь вот новую должность занял. Некоторые завидовали, другие радовались успехам товарища – особенно его бывшая декархия. Но восторженнее всего на площади кричал Актит, сам поднявшийся выше. Теперь уже он, с согласия Алексея, назначил декархом Рона из своей декархии.

Вечером, уже после похорон Октиса, Алексей отмечал поминки по православному обычаю. На тризну собрались все кентархи, и в комнате сразу стало тесно. Алексей дал денег Актиту, тот вместе с гоплитом сходил в ближайшую таверну и принёс четыре кувшина вина и полный узел закусок.

Пили сначала за Октиса, потом за назначение Алексея. Офицеры, которыми, собственно, и были кентархи, тоже неоднозначно приняли его повышение по службе. И косые взгляды Алексей на себе ловил, и дружеские. Для них он теперь был равный – единственный из варваров.

Глава 6

Фракия

Журчала перед форштевнем и пенилась черноморская вода. Гунны по-прежнему держали осаду Херсонеса, но от штурмов они отказались. Аттила вёл переговоры во Фракии с представителями императора Маркиана, министра фракийской армии. Начальством было решено перебросить во Фракию две потрёпанные кентархии, доукомплектовать солдатами – ведь на их замену прибыли две свежие кентархии. Херсонес, который славяне называли Корсунем, жил в ожидании заключения мира.

Алексей вместе с кентархом третьей кентархии Вароном Оптимусом располагался на корме под навесом – рядом с навархом, капитаном хеладиона. На корме было место для офицеров. Гоплиты же располагались на палубе и в трюмах. Это был тот самый корабль, с которого высадился Салус Тарент. Корабль месяц простоял в бухте города.

Алексею всё было в новинку: и теперешнее его положение, и равенство отношений с кентархом Вароном и навархом. Хотя сотник приблизительно соответствовал его прежней должности и званию старшего лейтенанта в Российской армии, чин, по сути дела, невеликий.

Офицеры сидели на раскладных деревянных креслах и не спеша пили разбавленное водой вино, как издавна было принято в Риме, а потом и в Византии.

Корабль шёл в миле от берега, не удаляясь мористее, а Алексей разглядывал берега. Во Фракии – нынешней Болгарии – он не был никогда, и ему было всё интересно. Вроде бы уже осень, а деревья на берегу зелёные, и довольно тепло. Это не его родные места, где в это время уже и снег мог выпасть.

Алексей, хоть и был родом из Сибири, зиму не любил. Это для горожан снег зачастую был символом чистоты и красоты – особенно для женщин. Для селян же снег – в первую очередь труд. Наколоть дров, протопить печь, очистить от снега двор и дорожки. А на следующий день, по закону подлости, снег валит опять. И в лесу холодно. Выйдешь на охоту – при себе всегда спички в сухом месте быть должны, ибо, если не успел засветло домой вернуться, одно спасение – костёр. Морозы по ночам такие, что деревья трещат и лопаются. Повезёт, если охотничья избушка недалеко, можно отогреться.

От воспоминаний его отвлёк голос наварха:

– Едва ли не половина Фракии под гуннами. Край благодатный, да разграблен, беженцев полно. Коннице Аттилы воевать удобно, равнины, есть где разгуляться. В прошлые его походы сколько городов пало, было разрушено. И какие! Маркианполь, Филлиполь, Аркадиополь! Только крепость Асимунт взять не смогли, что на границе империи и Фракии.

– По-моему, Арнегисил тогда армией командовал? – спросил Варон Оптимус.

– Его разгромили под Ретиарией, затем командующим был Аспар.

– Ах да, вспомнил.

Гунны делали набеги на соседей регулярно, увозя из походов трофеи и получая за мир дань золотом и серебром.

Алексей удивился. Кто не даёт объединиться всем соседним с гуннами странам и со всех сторон нанести по государству Аттилы мощный удар, после которого гунны не оправятся? Нет же, каждый правитель предпочитает действовать в одиночку. Но так не выстоять: степняков много, у них есть боевой опыт, храбрость, вера в вождя, жажда трофеев, наглость и жестокость. Сколько золотом ни откупайся, всё равно захватчикам будет казаться мало. Совсем по поговорке «Сколько волка ни корми, он всё равно в лес смотрит».