«Огненное зелье». Град Китеж против Батыя - Стрелков Владислав Валентинович. Страница 18

Вошли в просторную комнату. Кубин отцепил оружие и положил на лавку у стены, я тоже снял саблю. К нам подошел паренек и стал помогать снимать брони. Затем прошли к большому столу и сели.

– Сейчас стол соберут, а пока… – Владимир Дмитриевич сел напротив нас, – поведайте – какие вести есть?

– Плохие, Владимир Дмитриевич, плохие, – ответил Матвей Власович, – поганые вновь объявились. На меня с отроками напали вечером недалече. Отроков я в лес послал, чтоб утечь успели, а сам сплоховал, уже связанным очнулся. Дочь Ильи Демьяновича там увидел.

– Ведаю об этом, – кивнул князь. – Вчера степняки поганые на Полески налетели. Захара Демьяновича и смердов в куски порубили на поле, а всех молодок в полон увели.

– Господи! Спаси и помилуй! Прими их души.

– А по вечеру Полина Демьяновна и племянница Луша все побитые пришли, эту весть принесли. Я по поместным боярам гонцов послал, чтоб исполчались, и от обеда на поиск идти собирался.

– Как побитые, княже? – спросил Кубин.

– С виду целы, синяки на руках да малые порезы. Только у Полины плечо зело болит. Смотрели старые вои, говорят, перелом, но они не уверены. Нет у меня достойного балия.

Балий – это медик, что ли? Медподготовка у меня чуть ли не в подкорку вбита. Был такой у нашего начальства бзик – уметь помимо прочего провести хирургическую операцию при ранении…

Шучу, конечно, но оказать первую помощь могу вполне профессионально. Первое впечатление у князя не очень, может, так хоть симпатию заработаю.

– Княже, – подал я голос, – дозволь раны посмотреть. Есть у меня снадобья, что помочь могут.

Владимир Дмитриевич чуть подумал, затем сказал одному из парней, что за спиной у него стояли:

– Вот что, Емельян. Евдокии передай, как Полина Демьяновна и Лукерья проснутся, чтоб нас позвала.

– Исполню, Владимир Дмитриевич.

Парень с поклоном исчез. А Велесов спросил Кубина:

– Матвей Власович, а как же ты из полона-то вырвался?

– За это спасибо боярину Владимиру Ивановичу… – И Кубин поведал, как я лихо перебил всех степняков и отправил вражин в геенну огненную. В общем, стрелами я всех положил, только нескольких зарубил и одного в полон взял. И что на меч взял оружие и товаров всяких, умолчав про сундук с казной. А потом пленников освободил, даже накормил…

Агафья, что сидела тихой мышкой все это время, встрепенулась:

– Оставьте пока разговоры. Ешьте и пейте, вина я распорядилась поболе принести. Помянем убиенных.

Наконец обратили внимание на то, что было на столе. Глядя на заставленный стол, проще сказать, чего тут не было, чем перечислить, что есть. М-да, заморской икры не хватает да торта, пожалуй. Торт заменяло множество всякого печива. И это все натуральное, без консервантов и вкусовых добавок. Все достали ножи и стали накладывать себе на большие ломти хлеба кто что. Так, тарелок тут нет, вот вместо них и используют хлеб. Достал свой выкидной нож. На кнопку нажал, придержав лезвие рукой, чтоб не щелкнуло. Отрезал ломоть хлеба и наколол большой кусок вареного мяса. Добавил к мясу жареного рябчика. Пододвинул поближе миску с приправой. Неожиданно из-за спины появилась рука с кувшином и налила вина в большой бокал, похожий на кубок. Обернулся – сзади стоял парень, наливающий вино уже Кубину. Я отпил вина – недурно, вкусом похоже на аликанте.

Велесов поднялся с кубком в руках:

– Выпьем, бояре. Помянем всех, что живота лихован.

Поднялись и выпили стоя. Не успел служка наполнить бокалы, как Горин поднялся:

– За князя Владимира Дмитриевича, долгие лета!

Выпили, и шума в голове прибавилось. Похоже, выпитый квас смешался с вином. Налег на закуску.

– Княже, – вбежавший в комнату паренек поклонился, – Евдокия сказала, что Полина Демьяновна проснулась.

Мне пришлось сходить в комнату, где сложили оружие и сумы. Не доставая ранца из сум, нащупал аптечку. В ней у меня много чего имеется. Белая пластиковая коробка с красным крестиком в самом углу может привлечь излишнее внимание. В суме нашелся мешочек, не большой, но довольно просторный, чтобы открыть коробку не вынимая из мешка. Меня проводили в маленькую, по сравнению с остальными, комнату. Со мной в светлицу зашел Велесов, Горин и Кубин остались в коридоре. В углу стояла кровать, точней то, что я сначала принял за кровать. На широких полатях с матрацем, похожим на слоеный торт, собранный из соломенных тюфяков и меховых шкур, лежала женщина. В глазах ее стояла боль.

– Вот, Полуша, – представил меня князь, – боярин Владимир Иванович, зело в лекарстве сведущ. Поможет тебе с язвами твоими справиться.

Я чуть поклонился:

– Здравствуйте, Полина Демьяновна. Давайте посмотрим на вашу руку.

Женщина округлила глаза, испуганно проговорила:

– Как можно раздеваться пред чужим мужем?

Вот ведь скромность русская! Как в баню всем вместе ходить, и мужикам и женщинам, так можно, как снять рубашку, так застеснялись.

– Лекарю смотреть можно. Как вылечить больного, не видя его? Рубашку только снимите, остального не надо, а за пристойностью боярин Велесов присмотрит. Или кликните кого-нибудь из женщин.

Велесов тут же выкрикнул:

– Евдокия, Марья!

В комнату вошли женщина и девушка в широких юбках-поневах, под которыми угадывалось еще множество юбок, одетых, видимо, для пышности. Велесов, выходя, распорядился:

– Помогите в лекарском деле боярину Владимиру Ивановичу.

– Теплой воды, руки обмыть, принесите, – добавил я.

Ну, вот и славно. Нехотя, но рубашку все-таки сняли, и теперь, прикрыв груди снятой рубашкой, Полина Демьяновна лежала чуть на боку, прикусив губу от боли. Ополоснув руки, отодвинул помощниц в сторону и осмотрел плечо. Имелась припухлость в районе сустава. Дотронулся до плеча в разных местах, спрашивая:

– Тут болит? А тут? И здесь тоже?

Получая ответы, понял, что у женщины сильное растяжение связок. Положил руку на лоб, жар присутствует, значит, таблетки однозначно. Повернулся к помощницам:

– Клюква в доме есть?

– Есть, боярин, как же не быть-то, – прошамкала бабка Евдокия.

– Истолочь и залить кипятком!

– А полотно для новой повязки нести, батюшка?

– Да, и побольше.

– Слыхала, Марья? – рявкнула на девку бабка. – Отвар неси и повязок.

Марья исчезла за дверью.

– Я для облегчения болящей велела клюквенный квас вдоволь давать, да вон кувшин-то стоит… – и Евдокия показала на стол. – Ты, боярин, не беспокойся, родимый, сей же час клюкву девки истолкут и брусничный лист… зачем лист-то? Да как же без него, касатик? Испокон веку при любом жаре его запариваем…

Слушал скороговорку бабки и кивал. Слово вставить все равно бы не успел. Вытерев руки, я достал из аптечки мазь, не вынимая аптечку из мешка. Левомеколь должна помочь снять опухоль и боль. Стал осторожно втирать мазь в плечо. Боярыня лежала молча, только раз скрипнула зубами. Больно, знаю. Не раз получал растяжения и переломы. Один раз, еще зеленым юнцом, получил перелом руки далеко в горах. С тропы сорвался. И, как назло, ни одного обезболивающего. До ближайшей точки с медпунктом километров пятьдесят напрямую. Но в горах напрямик только на вертушке, а пешком топать в три раза больше, кто хоть раз был в горах, знает. Пока дошли до дороги и вызвали транспорт, прошло пять часов. В медпункте даже пришлось резать куртку, так как руку раздуло. Сам я все помнил смутно, сильно болела рука и почему-то зубы. Потом рассказывали друзья, что я всю дорогу зубами скрипел.

Пока втирал мазь, принесли то, что просил. Глянул на полоски ткани, больше похожие на мешковину, – коротковаты, хотя зафиксировать руку пойдет. Так, чтобы повязку наложить, боярыню поднять и посадить надо. Боярыня опять взъерепенилась. Стал объяснять Евдокии, что надо сделать. Повторил раз двадцать, вроде поняла. Сам, отвернувшись к мешку с аптечкой, принялся готовить питье. В кружку с клюквенным морсом покрошил две растертых в порошок таблетки анальгина. Повернулся, боярыню уж спеленали, даже руку правильно к телу притянули. Проверил настой, вроде не очень горяч.