Нас не сломить - Тин Сан. Страница 14
— Твоим родителям, конечно, хочется иметь красивую невестку, — с грустью твердила Эй Хмьин.
— Но какое тебе дело до того, нравится им Твей Мей или нет. Главное, что ты нравишься мне. Я люблю тебя, — старался успокоить ее Тхун Ин. Он взял ее за руку и усадил рядом.
— Я женюсь только на тебе, — говорил он, обнимая девушку, испытывая при этом острое и мучительное томление от ее близости.
— Ты действительно женишься только на мне? — все еще с тревогой спрашивала она.
— Да с чего ты взяла, что я собираюсь жениться на другой?
— Твоя мать, сестра против… Если они настоят… если ты бросишь меня… — И девушка, как и в прошлый раз, расплакалась. И снова ему пришлось ее успокаивать:
— Дорогая Эй Хмьин, перестань. Я люблю тебя, только тебя одну. И никто не может помешать нашему счастью. Перестань плакать, прошу тебя, — говорил Тхун Ин, нежно смахивая своей мозолистой ладонью слезы с лица девушки.
— Завтра придешь нам помогать? Непременно приходи, — настаивал он.
— Я приду не помогать, а работать в поле вместе с мужем, — сказала она внушительно и серьезно.
В порыве благодарности Тхун Ин прижал ее к груди и стал покрывать поцелуями ее лицо, все еще хранившее следы слез.
— А ты, оказывается, умеешь шутить.
— И не собиралась шутить. Может быть, ты скажешь, что мы не муж и жена?
— Я этого никогда не скажу, — произнес он торжественно. Затем, помолчав немного, добавил: — Луна уже высоко. Смотри, какая яркая. Мне пора.
— А по-моему, здесь нас никто не увидит, — прошептала девушка, снова прижимаясь к Тхун Ину.
— Я не боюсь, что нас могут увидеть. Меня отец ждет. Хочет сегодня научить владению ножом. Я обещал прийти, как только взойдет луна.
— А зачем тебе это нужно? — с нескрываемым любопытством спросила Эй Хмьин.
— Мало ли что может произойти.
— А что может произойти?
Тхун Ин молчал, не зная, что ей ответить.
— Тхун Ин, что же все-таки может произойти?
— Хорошо, я скажу. Только обещай, что никому не проболтаешься.
— Обещаю. Никому ничего не скажу.
— Старосты пронюхали, что отец и его товарищи уговаривают крестьян не платить налогов. Они поспешили сообщить об этом волостному начальнику. Как только начальник получит это сообщение, он немедленно примет меры. Надо быть готовым ко всему.
— Ты думаешь, могут нагрянуть полицейские?
— Вполне возможно.
— В таком случае я вместе с тобой буду учиться. Я тоже хочу бороться с нашими врагами, — решительно заявила Эй Хмьин.
— Обязательно будешь… Вот придет время…
— Я сейчас хочу…
— Сейчас ничего не получится. Сначала я сам освою это искусство, а потом тебя научу.
— Хорошо. Я буду ждать.
Луна поднялась еще выше над лесом и залила округу белым светом.
— Я пошел, Эй Хмьин, — сказал Тхун Ин и легко вскочил на ноги.
— Тхун Ин, дорогой, я больше не могу так. Прошу тебя, выкради меня. Твои родители никогда не согласятся на наш брак. — Сидя на земле, она смотрела на Тхун Ина полными тоски глазами, и он снова увидел катящиеся по ее щекам слезы. Тхун Ин растерялся. Он готов был на все, лишь бы его любимая перестала плакать. Он снова сел рядом.
— Не плачь, Эй Хмьин, я постараюсь сделать все, чтобы мы как можно скорее были вместе. — И он снова и снова смахивал своей шершавой рукой слезинки с ее лица. Эй Хмьин, исполненная благодарности, прижималась к Тхун Ину.
— Ну, не надо огорчаться. Я не могу оставить тебя, когда ты плачешь. Пойми, мне ведь надо идти. Отец, наверно, уже волнуется, — урезонивал он девушку, гладя ее по спине. Когда же она наконец утихла, Тхун Ин поцеловал ее на прощание, встал и быстрым шагом направился в сторону поля.
Отец действительно давно его ждал.
— А, это ты? Наконец-то! — сказал он, когда Тхун Ин вошел в сторожку.
— Темно было. Ждал, пока взойдет лупа.
— А я думал, ты не придешь. На, держи, — отец протянул ему бамбуковую палку.
— Это еще зачем? — недоумевая, спросил Тхун Ин.
— Тренироваться будем.
— А почему не с ножами?
— Мы с тобой давно не занимались этим делом. Боюсь, как бы не поранили друг друга. Тогда и в поле работать, и в бой идти, если понадобится, некому будет, — пошутил отец.
Они вышли из сторожки и направились к поляне. Усваивая приемы ножевого боя, тренируясь, правда, с бамбуковыми палками, они работали до полного изнеможения.
В это же время У Лоун Тхейн и его товарищи учились манипулировать тесаком, владеть дубинкой и метать копье. А Ко Хла Схаун обучал друзей национальной борьбе.
V
После совещания в саду Ко Со Твей решил не возвращаться в свою деревню, а переночевал в Поутиннье у Со Маун Та. В своей родной деревне он теперь бывал редко. Там его не любили, и он опасался неприятностей, которые могли причинить соседи. Он предпочитал кочевой образ жизни: то останавливался на несколько дней у друзей в Муэйни, то отправлялся в Вачаун или Поуту. В деревне Поутиннье, где он сейчас остановился, жили трое молодых каренов, которых ему удалось завербовать и сделать своими помощниками.
— Что из себя представляет ваш староста Со Я Чо? — спросил он Со Маун Та.
— По-моему, он человек приличный. А в чем дело?
— Я хотел бы с ним познакомиться.
— Зачем?
— Во-первых, мне будет проще останавливаться здесь на продолжительный срок. И вообще неплохо почаще общаться со старостой и находиться у него вне подозрений. Ты сможешь помочь мне в этом деле?
— Ума не приложу, как это сделать.
— Послушай, — сказал Ко Со Твей после некоторого раздумья. — А не увлекается ли он охотой?
— По-моему, увлекается.
— Тогда все в порядке. Я приглашу его на охоту, а там все получится само собой, — обрадовался Ко Со Твей.
К вечеру следующего дня они отправились к старосте.
— Вы по делу, Со Маун Та? — спросил староста, встретив их у дверей дома.
— Да вот ветеран попросил его к вам проводить, — промямлил Со Маун Та.
— А, ветеран, заходите, присаживайтесь, — любезно пригласил староста гостя, указывая ему место на дорогой циновке.
— У меня, собственно говоря, и дел-то особых к вам нет. Просто узнал, что вы увлекаетесь охотой. А я как раз ищу себе компанию.
— Вы тоже охотник? Очень приятно. А где вы сейчас живете? — спросил староста, внимательно разглядывая Ко Со Твея.
— В деревне Вамило.
— Вамило? А почему оказались здесь?
— Слышал, что у вас много оленей и кабанов. Захотелось поохотиться.
— Да, наши края богаты всяким зверьем. А у вас как?
— Плохо, почти ничего нет.
Во время их беседы из кухни появилась девушка-каренка лет восемнадцати, с чайником и чашками. Ее необычайная красота поразила Ко Со Твея.
— Ну-ка, поджарь нам немного сухой оленины, — попросил староста.
— Хорошо, — тихо ответила та и бесшумно вышла.
— Ну как, много интересного вам довелось увидеть за границей? — поинтересовался Со Я Чо, видно, для того, чтобы поддержать разговор.
— Нет, почти ничего не видел. Англичане призвали нас в армию и держали как на привязи — никуда не выпускали.
— А в боях участвовали?
— Нет. Не успели мы добраться до Англии, как война кончилась.
— Значит, повезло.
— Это как сказать. Нам хотелось воевать, а пришлось ограничиться тренировкой в учебных лагерях.
— А как англичане к вам относились?
— Плохо. Они ведь считают нас людьми второго сорта.
— Так это вы рассказывали в деревне Вамило об англичанах?
— Я, — после некоторого колебания признался Ко Со Твей.
— Слышал, слышал. А я еще подумал, кто же это осмелился так независимо судить об англичанах? — рассмеялся староста.
— А что вы знаете об англичанах? Что общего между каренами и англичанами? Одна религия, да и только. Англичане в порабощенных ими странах никого за людей не признают. А нас они даже в один ряд с индийцами не ставят.
— Да, вероятно, вы правы. Они нашу страну объявили частью Индии. Англичане считают, что мы стоим на более низкой ступени развития, чем индийцы.