Мрачные истории, как вы любите (ЛП) - Кинг Стивен. Страница 34

Она вспоминает, как Кофлин спрашивал её о крестике — носит ли она его для показухи или действительно верит в Бога? Потом он спросил её, может ли она верить в Бога, но не верить в его сон.

— Фрэнк, выслушай внимательно. К данной теме это не имеет отношения, убил он её или нет. Здесь, в этой комнате, важно лишь то, что ты напишешь письмо Дону Тишману, где укажешь, что тебе нужно взять отпуск по личным причинам и что ты планируешь уйти на пенсию.

— Никогда! — Его кулаки сжимаются и разжимаются.

— Либо так, либо я иду к Тишману и рассказываю ему о том, что ты сделал. Звонок Андерссону, возможно, и не приведет к твоему увольнению, но история с наркотиками точно приведет. Более того, это так запятнает наше дело против Дэнни Кофлина, что даже тот провинциальный адвокат Болл сможет его отмазать.

— Ты так поступишь?

— Ты это сделал! — кричит Дэвис, вставая. — Ты погубил дело, ты подставил себя и меня тоже! Посмотри, что ты натворил!

— Мы не можем дать ему уйти безнаказанным, — говорит Жальбер. Он обводит взглядом комнату, его глаза ни на чем не останавливаются. — Он это сделал.

— Если ты в это веришь, не угробь наш шанс прижать его. Я ухожу. Это важное решение, я знаю. Поспи и обдумай.

— Поспи? — говорит он и смеется. — Поспи!

— Я позвоню тебе завтра утром. Узнаю о твоем решении. Но, как мне кажется, выбор довольно очевиден. Уходи в отставку, и у нас ещё будет шанс против Кофлина. Не будет никакого скандала с подброшенными уликами, и ты сохранишь свою пенсию.

— Ты думаешь, мне важна моя пенсия? — кричит он. На его шее проступают жилы. Элла не отводит от него глаз. Она боится отвести глаза.

— Сейчас, в пылу момента, возможно, тебе на неё наплевать, но потом твое мнение изменится. Я знаю, что ты всё еще переживаешь за дело Ивонн Уикер. Подумай хорошенько, Фрэнк. Я забуду обо всём, если ты отойдешь, но если нет, то всё выйдет наружу, и, о Боже, какой будет смрад.

Она идет к двери. Это одна из самых длинных прогулок в её жизни, потому что она всё время ожидает, что он последует за ней. Он не следует. В коридоре, за закрытой дверью, она выдыхает, не осознавая, что задерживала дыхание. Она начинает застёгивать сумку, когда за её спиной раздается грохот. Что-то только что разбилось. Хочет ли она знать что? Нет. Элла медленно, но верно идёт по коридору.

В своей машине она опускает голову и плачет. Был момент, всего лишь момент, когда она действительно поверила, что он может её убить.

За свою карьеру следователя Франклин Жальбер останавливался в сотнях мотелях, объездив Канзас с севера на юг и с востока на запад. Почти во всех номерах, где он жил, были пластиковые стаканчики в маленьких пакетах с надписями вроде "ДЛЯ ВАШЕЙ БЕЗОПАСНОСТИ ДЕЗИНФИЦИРОВАНО". Стаканы в мини-баре его маленького номера в "Селебрейшн Сента" оказались стеклянными. Он почувствовал их вес в тот момент, когда уже было слишком поздно останавливаться, хотя он, вероятно, в любом случае бы и не остановился. Он швыряет стакан в дверь, которую только что закрыла Дэвис, и тот разбивается вдребезги.

"Лучше стакан, чем она", — думает он. — "Я бы никогда не поднял на неё руку".

Конечно, нет. Может, она и предательница, но они провели вместе немало хороших часов. Поймали немало плохих мальчиков и плохих девочек. Он учил Эллу, и она охотно училась. Только, видимо, она у него научилась не всему. Она не понимает, насколько опасен Кофлин. Интересно, а не могли ли они после их предательской встречи в кофейне отправиться куда-нибудь еще. Например, в мотель?

Нет, нет, она бы никогда. Не с главным подозреваемым в убийстве.

Никогда? Правда? Никогда?

Кофлин выглядит неплохо, и у него есть этот искренний взгляд "я-говорю-правду". Некоторые даже находят такие взгляды привлекательными. Действительно ли за гранью возможного, что она... и он... может быть, это что-то вроде странного варианта Стокгольмского синдрома...?

Несмотря на её предательство, он не может в это поверить. И вообще не Элла сейчас важна. От неё больше нет толку. Вопрос в том, что он собирается делать с Кофлином.

И, похоже, ответ... ничего. Она загнала его в угол. Этот проклятый бесхребетный патрульный, наверняка, выдал всё начистоту, да?

Мысль о выходе на пенсию, как она предложила, просто ужасна. Словно его ведут к краю обрыва и предлагают шагнуть в пропасть. У него нет никаких хобби, никаких увлечений, кроме решения кроссвордов в ежедневных газетах и редких разгадываний головоломок. Во время отпуска он бесцельно и бессмысленно отмеряет шагами арендованный фургон, осматривает не интересные ему достопримечательности и делает фотографии, которые потом не смотрит. Каждый час кажется длиннее втрое. Пенсия удлинила бы эти долгие часы в тысячу, в две тысячи, в десять тысяч раз. Каждый час был бы наполнен мыслями о Дэнни Кофлине, смотрящем на него через стол своим взглядом "я-не-обидел-бы-и-мухи" и говорящим: "Арестуйте меня. Не можете, да?" Мыслями о Дэнни Кофлине, путешествующим с поднятым вверх большим пальцем и рюкзаком на спине и останавливающемся в каком-нибудь другом штате ради убийства другой молодой девушки.

"И что я могу сделать?"

Ну, одну вещь он точно может сделать: собрать осколки. Он приносит корзину для мусора, опускается на колени и начинает собирать кусочки разбитого стакана. Очень скоро в корзине насчитывается уже 57 осколков или 1653, если сложить их в арифметической прогрессии.

"Я бы не поднял на неё руку, абсолютно нет. Но был момент..."

Острая боль пронзает подушечку его большого пальца. Появляется капля крови. Жальбер сбивается со счета. Он колеблется, раздумывая, начинать ли считать снова с единицы.

Последняя неделя Дэнни Кофлина в Маниту, штат Канзас, приносит ему и печаль, и радость.

Во вторник он находит большую кучу собачьего дерьма в своем почтовом ящике. Надев резиновые рабочие перчатки, он убирает её и тщательно моет внутреннюю поверхность ящика. Кто-то ведь будет пользоваться этим почтовым ящиком после его отъезда.

В среду он едет в "Фуд Таун", чтобы в последний раз купить там продукты, в том числе стейк, который он планирует съесть в пятницу вечером на прощальный ужин. Он не задерживается в магазине, но, выйдя из него, обнаруживает, что два задних колеса его машины спущены.

"По крайней мере, они не проколоты", — думает он, но это, вероятно, лишь потому, что у мерзавца не было с собой ножа. Он звонит Джесси, поскольку не знает, к кому ещё он может обратиться за помощью. Джесси говорит, что его отец, когда сбежал из семьи, оставил много вещей, и среди них был насос для шин "Хаусбелл".

— Приеду через двадцать минут, — говорит он.

Пока Дэнни ждет его, стоя рядом с пикапом, он ловит на себе хмурые, злобные взгляды. Джесси приезжает на своем потрёпанном "Каприсе", и задние колеса "Тундры" вмиг приводятся в порядок. Дэнни благодарит его, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

— Без проблем, — говорит Джесси и протягивает руку. — Слушайте, я должен сказать это еще раз. Я знаю, что вы не убивали ту девушку.

— Спасибо за это тоже. Как дела на лесопилке? Я проезжал мимо и видел, как ты перевозишь пиломатериалы.

Джесси пожимает плечами.

— Зарабатываю деньги. Что будете делать дальше?

— Уезжаю из города на выходных. Думаю, начать с Недерланда. Буду жить в палатке, у меня есть кое-какое снаряжение, и буду искать работу. И жилье.

Джесси вздыхает.

— Наверное, так будет правильнее всего. Маякните мне, когда доберетесь до места. — Он бросает на Дэнни застенчивый взгляд, который свойственен семнадцатилетним. — Короче, не теряйтесь.

— Обязательно, — обещает Дэнни. — Не отруби себе пальцы на этой лесопилке.

Джесси ухмыляется.

— Мама посоветовала мне то же самое. Она говорит, что теперь я — главный мужчина в доме.