Мрачные истории, как вы любите (ЛП) - Кинг Стивен. Страница 52

Однако, кое-что у нее было. У неё был джин "Гилбис" и сигареты "Кул". Две пачки в день. Она держала их в маленьком футляре из кожи аллигатора, похожем на кошелёк для мелочи. В 1954 году она забеременела. Он посоветовал ей бросить курить. Она посоветовала ему держать свои советы, какими бы благими они ни были, при себе. На четвертом месяце у нее случился выкидыш.

— Больше этого не будет, — сказала она ему со своей койки в больнице Норт-Конвея. — Мне сорок. Я слишком стара, чтобы заводить детей.

Так они вернулись к "французским письмам", но в канун Нового 1956 года Фил увидел, что у него осталось три презерватива в пачке из дюжины, которую он купил в Норт-Конвее вскоре после Пасхи. Салли была не прочь задрать свою ночную рубашку и принять его в себя, но когда он посмотрел на неё и увидел, что она смотрит в потолок, то понял, что она просто ждёт, когда он кончит и отвяжется от неё. Это совершенно не возбуждало.

Только однажды, в 1957 году, Фил решил побороться с её пьянством. Он сказал ей, что нашёл хороший центр реабилитации в Бока-Ратоне, где помогут бросить пить или хотя бы сократить потребление; он расположен достаточно далеко от Нью-Гэмпшира, и никто не узнает. Всем он расскажет, что она навещает друзей. Если она этого хочет, то они могут даже развестись, но ей нужно прекратить.

Она посмотрела на него, его теперь уже полная жена с плохим цветом лица, тусклыми глазами и слипшимися волосами. Особенно его поразили её глаза. В них не было глубины.

— Зачем? — спросила она.

Вечером 8 ноября 1960 года Фил вернулся домой и увидел, что тот пуст. На кухонном столе лежала записка: "Ужин в духовке. Я ушла в ГД смотреть результаты выборов. С."

Приглашения присоединиться к ней для Фила не было, да ему никогда особо не нравился "Грин Дор" в Норт-Конвее. Когда-то, примерно в то время, когда они с Салли поженились, это был довольно приличный бар. Теперь это был захудалый кабак.

Согласно полицейскому отчету, миссис Паркер вышла из "Грин Дор" примерно в 00:40 9 ноября, вскоре после объявления Кеннеди победителем. Бармен перестал подавать ей алкоголь в одиннадцать, но разрешил остаться и посмотреть подсчет голосов.

Возвращаясь домой по шоссе 16, двигаясь на высокой скорости на своем маленьком "Рено Дофине", она съехала с дороги и врезалась в опору моста. Смерть наступила мгновенно. Вскрытие показало, что уровень алкоголя в ее крови составил 0,39. Узнав новость о смерти дочери, Тед Олбёртон перенес сердечный приступ. Через пять дней в реанимации он скончался. От этих похорон друг за другом Филу захотелось вернуться на Эниветок.

Три недели спустя после смерти жены Фил поехал к Добровольной пожарной станции Карри, где когда-то был пустырь. Было уже поздно, и в пожарной части было темно. Между выкрашенными в красный цвет двойными дверями находилась сцена с яслями: Иисус, Мария, Иосиф, волхвы, разные животные. Ясли были, насколько помнил Фил, на том самом месте, где когда-то стоял красный зонт над маленьким столиком Человека-который-знает-всё.

— Выйди и поговори со мной, — сказал Фил ветреной тьме. Из кармана своего пальто он вынул пачку банкнот. — У меня здесь восемьсот, может быть, даже тысяча долларов, и у меня есть несколько вопросов. Вопрос номер один: это был несчастный случай или она покончила с собой?

Ничего. Только пустырь, пустая пожарная станция, холодный восточный ветер и куча идиотских гипсовых статуй, освещенных скрытой электрической лампочкой.

— Вопрос номер два: почему. Почему именно я? Я знаю, это звучит как жалость к себе, и, конечно, так оно и есть, но мне действительно интересно. Этот чертов тупица, друг Джейка, Гарри Уошберн, до сих пор жив, он — ученик сантехника в Сомерсворте. Сэмми Диллон тоже жив, так почему не мой мальчик? Если бы Джейк был жив, Салли тоже была бы жива, верно? Так скажи мне. Наверное, я даже не хочу знать, почему именно я, я хочу знать, почему вообще? Давай, приятель. Выходи, заводи свои часы и забирай мои деньги.

Ничего. Естественно.

— Ты никогда не существовал, так ведь? Ты был лишь плодом моего гребаного воображения, так что пошел ты нахрен и меня туда захвати и весь этот гребаный мир.

Следующие три года Фил провел в состоянии дистимической депрессии. Он работал, всегда вовремя являлся в суд, выигрывал одни дела и проигрывал другие, и ему было всё равно. Иногда ему снился Человек-ответ, и, бывало, в таких снах Фил перепрыгивал через стол, сбивая тикающие часы на пол, и смыкал руки на шее Человека-ответа. Но Человек с ответами всегда рассеивался, как дым, потому что кем он был на самом деле? Просто дымом.

Этот период его жизни закончился с появлением Обгоревшей Женщины. На самом деле её звали Кристина Лакасс, но для Фила она всегда была Обгоревшей Женщиной.

Однажды ранней весной 1964 года в его кабинет вошла секретарша, бледная и расстроенная. Филу показалось, что в глазах Мари стоят слезы, но он не был уверен, пока она не вытерла их тыльной стороной ладони. Фил спросил, в порядке ли она.

— Да, но к вам пришла женщина, и я хотела предупредить вас, прежде чем впустить её. Она сильно обгорела. Её лицо... Фил, её лицо ужасно.

— Чего она хочет?

— Она хочет отсудить у корпорации "Нью-Ингленд Фридом" пять миллионов долларов.

Фил улыбнулся.

— Это будет непросто, не так ли?

"Нью-Ингленд Фридом" вела дела в шести штатах, простирающихся от Преск-Айля до Провиденса. В послевоенные годы она превратилась в одну из крупнейших строительных компаний на севере страны. Они строили жилые комплексы, торговые центры, промышленные объекты, даже тюрьмы.

— Лучше впусти её, Мари. Спасибо за предупреждение.

Хотя по-настоящему ничто, никакое предупреждение не могло подготовить его к женщине, которая вошла в кабинет, опираясь на два костыля. По левой стороне её лица Фил предположил, что ей под пятьдесят или чуть больше. Правая сторона её лица была бесформенной массой плоти, которая сначала расплавилась, а затем затвердела. Рука, сжимавшая костыль с правой стороны, была когтем. Она увидела выражение его лица, и левая сторона её рта растянулась в улыбке, продемонстрировав немногочисленные остатки зубов.

— Красотка, правда? — сказала она. Её голос был резким, как карканье вороны. Фил догадался, что она вдыхала огонь, который обжег её голосовые связки. Наверное, это было чудо, что она вообще могла говорить.

Фил не собирался отвечать на вопрос, который был риторическим или откровенно саркастическим.

— Садитесь, мисс Лакасс, и расскажите, чем я могу вам помочь.

— Миссис. Я вдова, не знали? А насчет того, что вы можете для меня сделать, то вы можете подать в суд на эту проклятую НИФ. Пять миллионов, ни пенни больше, ни пенни меньше. Хотя держу пари, вы не подадите. Я была у полдюжины других адвокатов, включая Фелда и Пилсбери в Портленде, и никто из них не захотел иметь со мной и моим делом ничего общего. НИФ для них слишком крупна. Можно мне стакан воды, прежде чем вы меня прогоните?

Он нажал кнопку вызова и попросил Мари принести миссис Лакасс стакан воды. Тем временем Обгоревшая Женщина шарила здоровой рукой в маленькой сумочке, застегнутой на поясе. Она достала бутылочку с таблетками и протянула её через стол Филу.

— Откроете её? Я бы открыла сама, но боль адская. Мне нужно две. Нет, три.

Фил открыл коричневую бутылочку, вытряхнул три таблетки, передал их ей и закрыл бутылочку. Мари принесла воду, и Лакасс проглотила таблетки.

— Это морфин. От боли. Говорить больно. Ну, всё делать больно, но говорить — больнее всего. Есть тоже нелегко. Доктор говорит, что эти таблетки убьют меня за год или три. На что я ему ответила, что они не убьют меня, пока мое дело не дойдет до суда. Я на этом стою твердо, адвокат Паркер.

— А, они начинают действовать. Хорошо. Я бы приняла еще одну, но тогда стану рассеянной, начну всё путать.