13-й отдел НКВД. Книга 2 (СИ) - Барчук Павел. Страница 19

– Нет.

– Ну, и чу́дно.

Теща двинулась в указанном направлении. Я, естественно, – следом. Честно говоря, уже перестал удивляться скорости, с которой «менялась власть». То бабка – враг, то – спасает. То Лизонька – надёжа и опора, то – убийства шьёт, которые вообще никак ко мне не шьются.

– Лизка скурвилась. – Заявила вдруг гренадерша, при этом не сбавляя шага. – Как Наталья Никаноровна померла, а помереть ей уже пора было, иначе вопросов не оберешься. Это прям после войны случилось. Ну, вот девка и осталась без присмотра. Совсем от рук отбилась. Одно время был рядом с ней. То подружка, типа, новая появится, с которой ей на удивление спокойно, то коллега на работе все время поблизости. Родственников-то у бедолаги не осталось. Ближе не подберешься. И уйти не уйдешь, благодаря некоторым любителям самодеятельности, не будем указывать пальцем. А потом девка совсем перестала верить кому-либо. Да и опыта поднабралась. Закрываться научилась. Сейчас уже так запросто я ее спать не уложу. Сил придется потратить. Да ещё эта история с твоим дедом. Прям покоя она ей не давала.

– Подробнее можно? Особенно про деда. Что за хрень вышла по итогу? Почему все изменилось? – Мне приходилось почти бежать, чтоб успеть за размашистым шагом тещи.

– Почему, почему… Потому! Не́чего в прошлом гадить грязными ногами. Тебе было сказано одно, а ты натворил другое.

– Издеваетесь? – Я ускорился, чтоб немного обогнать Елену Ильиничну и видеть ее лицо. – Кому там, что сказано? Лично мне кроме туманных, ни о чем не говорящих фраз, больше никакой информации не поступало. Это первое. А второе, Вы же сами говорили, нужно исправить ошибку деда.

– Ошибку, Иван! Улавливаешь разницу? Ладно. Чего уж теперь. Василия помнишь? Друга Иваныча.

– Помню, конечно. Тот, что книгу сохранил. Парень из детского дома, у которого родителей репрессировали.

Мы, наконец, дошли до поворота, ведущего во дворы. Теща вдруг резко остановилась, встала лицом к зданию народного комиссариата, оставшегося далеко сзади, а потом села на корточки и на земле, прямо пальцем, нарисовала непонятный знак.

– Чтоб Лизка след не нашла. – Пояснила гренадерша в ответ на мой удивленный взгляд.

Затем поднялась на ноги и направилась вглубь дворов, продолжая на ходу рассказывать. – Ошибка Иваныча была в другом. Теперь могу объяснить. Обратно все равно не вернёшь, хоть все локти обгрызи. Помнишь, говорил тебе, белые не имеют возможности нам ответить. Веры нет. Времена такие были, если обратил внимание. А им без веры никак не развернуться. Не пролезть и своих не пропихнуть. Совсем иной расклад, если бы имелся хоть один человек с искренним, настоящим светом в душе. И он был, такой человек. На него ставку и делали. Но пока хранил книгу, в игру пацана не могли включить.

– Черт… – Я остановился, в изумлении глядя на Елену Ильиничну, а точнее на ее удаляющуюся широкую спину, потому как она перла вперёд без задержек. – Вы сейчас про Василия?

Бегом бросился догонять гренадершу, а то утопает так, хрен найдешь потом.

– Про него, родимого. Васька должен был книгу отдать, а затем свой уже крест нести. Ему великое дело предназначалось. Но ты, как и твой дед, сделал ошибку. Ту же самую.

– Да твою мать! Ошибка-то в чем? Опять ничего толком не объясняете. А потом претензии, мол не то и не так все. Вы же со своей этой политикой невмешательства, которая, кстати, действует выборочно как-то, весь мозг заимели туманными фразами.

– Ошибка… – Елена Ильинична резко остановилась, а потом посмотрела мне прямо в глаза. Аж мурашки побежали, честное слово. – Он ведь повесился, Вань. Когда ты в квартиру обратно вернулся, как раз и повесился. Очень долго при себе книгу держал, не поддаваясь ее соблазну. Как тебе отдал, его и накрыло. А тебе нужно было, в первую очередь, по возвращению, друга вообще-то проверить. Ты ведь уходил, видел в каком он состоянии был. Слишком обрадовался, что получил желаемое. Даже не вспомнил о нем. Как и твой дед. Тот тоже на радостях прибежал, водки долбанул от стресса и спать завалился. Догадался через день только, что непорядок. Вечером пришел со службы, заглянул, а там Васька висит. Вот вы, людишки какие. Если че-то вам надо, так сразу друг. А когда не нужен, то и не вспомните.

Гренадерша снова сорвалась с места и пошла вперёд. Я двинулся следом, но при этом чувствовал себя, будто мешком по голове долбанули. Вспомнилось, как шел мимо комнаты Василия и на секунду остановился, прислушиваясь. Тишина была, которая зацепила краешек сознания тревогой. Но все равно прошел мимо. Твою ж мать…

– Погодите, это что ж выходит… Василий был важен для… как вы их называете… для белых? А мы с Иванычем допустили его смерть? В этом ошибка?

– Туго соображаешь. Так. Стоп. – Елена Ильинична замерла.

– А если бы он остался жив, если бы я в тот момент зашёл его проведать и спас? Тогда как?

– Тш-ш-ш-ш… – Теща приложила указательный палец к губам, внимательно к чему-то прислушиваясь.

Я послушно замолчал, стараясь понять, что она хочет сделать. Но кроме далёкого шума проезжей части, отвратительно мявкающих в соседнем дворе котов и ещё каких-то посторонних звуков больше ничего не имелось.

– Туда! – Елена Ильинична ткнула пальцем на гаражи, между которыми шла узкая дорожка, а затем, следуя своему же решению, направилась в указанную сторону.

– Ну, так что? Вы не ответили.

– Если бы, Иван, у бабушки был бы… сам знаешь что, не мне, матери родной жены, тебе такие вещи говорить, она была бы дедушкой. Что об этом мусолить теперь. Иначе все было бы.

– Так а книга при чем?

– Кто тебе сказал, что она вообще при чем-то тогда была? Книгу я собственноручно ещё после того, как Александра Освободителя взорвали, положил в нужное место, чтоб ее потом нашли, когда время придет. Соответственно, Мацкевича направил. Тот все сделал, как положено. Геббельса для усиления подключил. Красиво все шло, по плану. Пока Иваныч не вмешался со своим любопытством. Книга вообще не должна была к нему попасть. Не понимаю, как он ухитрился оказаться в этой истории. Даже я не понимаю. Прикинь? Не его это путь был. Не его. И перевернул все с ног на голову. Васька тоже свою судьбу имел. Ему начертано было сыграть значимую роль. Нет, дед твой и тут влез. Именно Василию на хранение оставил. Ладно, не смертельно. Наоборот, вроде, как испытание вере вышло. Даже в плюс. Но твою мать… Процитирую тебя. Как же он, далеко не дурак, ушел спокойно, видя в каком состоянии друг. Настоящий друг, заметь. Который Иваныча не подвел. Знаешь, что Васька выдержал за это время? Не знаешь. И дед твой не подумал даже. Чё, нормально. Ему сохранили нужную вещь и все. Прощай, Василий. Дальше как-то сам справляйся.

– В этом Иваныч раскаялся? – Я чувствовал себя погано. Отвратительно. Потому что вполне понимал, о чем говорит гренадерша. Мне ведь, к примеру, и правда было по фиг на человека. Свое забрал, а потом побежал быстрее к Тихонову. Вот ведь гадство…

– Ага. Чувство вины осталось сильное. И раскаяние искреннее. Не смог бы я на него никак воздействовать дальше. Иваныч книгу сильно возненавидел. Пошел в тот же день к Тихонову. Майор тоже в сомнениях был. Все сидел думал, как поступить правильно. Лаврентию отчитался, мол ещё время нужно. Денёк хотя бы. Тут дед твой на пороге. Все рассказал Никите Пахомовичу, как на духу. В том числе про Василия. Про мысли странные, про желания… Так. Все. Пришли.

Елена Ильинична остановилась, а потом повернулась ко мне лицом. В итоге спортивной ходьбы для гренадерши и лёгкой трусцы для меня, мы оказались на пятаке, окруженном со всех сторон гаражами. Странное, абсолютно ровное, круглое место диаметром где-то метров пятнадцать.

– Звезду не потерял? Чекист этот настырный, хотел забрать. И главное тупой до безобразия. Тяжело было в его мыслях ковыряться.

– Вот она. – Я сунул руку в карман и вытащил проводник. – Етить колотить!

Было крайне неожиданно, но лучей оказалось шесть. Это что, выходит? Прямо сейчас?