Барон из МЧС (СИ) - Лахов Игорь. Страница 62

— Насчёт величия сильно поспорю. В моих глазах ваше племя выглядит так: куча сильных существ, которые устроили геноцид невинным расам.

— Это не геноцид, а самооборона!

— Ты хочешь сказать, что жители иных Реальностей тоже могли спокойно переходить из одной в другую?

— Нет, естественно. Это же низшие существа.

— И как они могли вам угрожать?

— Тем, что низшие и не имеют права осквернять пространство. К тому же не всех убили. К сожалению, часть харков оставили.

— Превратив в рабов? Обалденная удача для зелёных. И правильно они вас на ножи поставили.

— Данила! Ты сейчас говоришь ужасные вещи. Кощунственные для моего народа.

— Который спокойно убивал целые миры или превращал в не пойми что? Теперь понимаю, почему харки такие сволочи, ненавидящие иные расы. У своих хозяев за тысячелетия переняли. Они точная копия грёбанных наумбов.

— Не сравнивай нас! Ты путаешь подлость и силу! Сильный имеет право вершить судьбу низшего.

— Как я твою, например? Сделать ты мне ничего не сможешь, а вот я имею ресурсы уничтожить твою гнилую сущность.

— Я просто вылупился раньше времени.

— А кого это волнует, Чах? Ты слабый, значит, должен быть мёртвым. Всё остальное — отговорки.

— Мы же почти договорились о взаимосотрудничестве.

— А наумбы хоть с кем-то раньше договаривались? Нет. Просто убивали и искали себе нового врага. Ну, так и начинать переговоры не будем. Всё по вашим законам.

— Мне не нравятся твои выводы, человек.

— Не колышет. Идём к лейтенанту.

— Да подожди ты! — уже совсем обречённо воскликнул Чах. — Дай обдумать твои слова! Я на секунду представил, что ты — это наумб, а я — убиваемый низший… И никто не хочет меня слушать. Нет пощады. Также и харки поступали с закладками зародышей. Ты прав, это наш стиль. Наумбов.

Я ещё слишком мал, поэтому могу что-то пропустить. Можно я скажу своё мнение завтра с утра? Если решу, что ты подлый низший, то можешь убить — жить с таким существом для меня неприемлемо. Если пойму, что мои предки ошибались… Тогда ещё не знаю, как поступлю. Сложно всё и нет в родовой памяти ответов.

— Ага. Так я тебе и поверил. Засну и не проснусь, как твои предки. Угробишь во сне.

— Нет. Я же сказал, что наумбы не умеют врать. Мы слишком сильны, чтобы играть словами! Были сильны…

Не знаю почему, но я поверил Чаху. Может быть, это не совсем я сам, а опять печати Смерти вывернули моё сознание. И мне почему-то жаль этого напыщенного, но по-своему несчастного детёныша, оставшегося в одиночестве посреди чужого мира. Ничего не говоря, улёгся под одеяло и закрыл глаза.

— Скажи, — не дав нормально уснуть, поинтересовался Чах, — а всё-таки почему люди врут?

— Много причин. Кто-то ради выгоды, кто-то от страха. Но сегодня мы врали ради интереса. Все понимали, что наши россказни неправда, но слушали и почти не перебивали. Это не ложь, а фантазия. С помощью неё мы создаём воображаемые миры.

— Ого! Целые миры⁈

— Чаще не миры, а просто мирки. Это расслабляет и развлекает.

— Значит, люди тоже высшие! Нет! Даже высшие из высших, раз достигли уровня создания собственных Реальностей! Подобное было не под силу наумбам. Мы только разрушать научились.

— Ну ты загнул, зародыш! Всё! Спать давай, а то голова уже от тебя болеть начинает.

Утром я очень сильно пожалел, что оставил у себя Чаха. Проснувшись, первым делом получил от него информацию, что люди с этого момента считаются дозволительной расой для сближения. Дальше он поклялся в вечной дружбе человечеству. Но тут я перебил его и заставил изменить клятву на вечную дружбу исключительно со мной, объяснив, что люди настолько сложные, что к каждому необходимо подходить индивидуально. К некоторым лучше со взведённым пистолетом.

Почему-то непохожесть людей очень удивила наумба. Он стал засыпать вопросами, не останавливаясь даже во время приёма мной пищи и на марш-броске. Наверное, со стороны я казался всем немного сумасшедшим, который тормозит не по-детски и иногда начинает разговаривать сам с собой. Винить никого не могу за подобные выводы, так как реально несколько раз забывался и с мысленного общения переходил на голосовое.

На тренировке после зарядки мне стало уже не до разговоров. Прапорщик и лейтенант не стали ставить нас в пары для отработки рукопашного боя, а вызвали на середину зала одного меня.

— Бьёшься со мной, — пояснил Станов. — С подключением Дара, естественно. Так, как вчера штабного разматывал, орудуешь. Необходимо понять предел твоих возможностей, а то как-то странненько на дуэли себя проявил.

— Мы его убиваем? — поинтересовался Чах.

— Нет. Хотя и хочется иногда, но он желает нам добра. Старайся сильно не высовываться. Необходимо дать прапорщику победить.

— Опять ложь? Или строишь новый мир?

— Именно. Но это мой тайный мир. Рано его ещё на всеобщее обозрение выставлять. Как и тебя.

— О-о-о-о… Даже тайный! Я помогу тебе, господин, и сделаю, как ты прикажешь. Великая честь приобщиться к подобному искусству.

— Приобщайся. Только если мы работаем в паре, то я тебе не господин, а наставник. Старший товарищ. Как Станов для меня.

— Понял. Но если Станов — старший наставник для тебя, то для меня должен быть старше старшего. Так?

— Нет. Каждый сам по себе.

— Объясни.

Слава богу, объяснять сложные вещи не пришлось, так как прапор прервал наш мысленный диалог и пальчиком поманил к себе с нехорошей, обещающей неприятности улыбочкой во всю харю.

Выйдя на ринг, материализовал серп и моментально вступил в поединок. Несмотря на то, что Чах сидит мирно и не подпитывает меня, с удивлением обнаружил, что сегодня если не на равных, то достаточно сносно спаррингую с инструктором, которому подобные курсанты обычно на один зуб. Даже наш лучший фехтовальщик Лёха Старостин больше минуты обычно не мог продержаться, а тут рубка идёт около трёх.

Видя, что я успешно отражаю все атаки, прапорщик стал наращивать темп. Становится всё сложнее отвечать ударом на удар. В какой-то момент, поняв, что катастрофически не успеваю, ухожу в глухую оборону.

— Готов! — довольно произносит Станов, убирая от моего живота остриё меча. — Круто, Данила! Конечно, был не так хорош, как вчера с капитаном, но спину свою в бою я бы тебе доверил.

— Почему сегодня хуже бился? — не разделяя воодушевления Антона, строго спросила Якутова.