Наследница (СИ) - Невейкина Елена Александровна. Страница 40

— Какие?

— Ну, уж это тебе виднее! Чего ты хочешь от неё получить? Пусть пообещает сделать что-то, что ты считаешь необходимым, а она не слишком хочет. Ты подумай, не торопись. Может быть всё же — пансион? — с этими словами пан Войтек вышел, оставив Яноша мучиться выбором.

Дни шли за днями, складывались в недели, а решительного разговора с Элен всё не происходило. Для себя Янош решил, что не хочет расставаться с ней так надолго, как того требует обучение в пансионе. Своенравная, самостоятельная воспитанница сделалась необходимой, неотъемлемой частью его жизни. В душе он восхищался её своевольным характером и, хоть напускал на себя сердитый вид, ругая её, но часто при этом посмеивался про себя над окружающими взрослыми людьми, которых так легко могла обвести вокруг пальца хитрая девчонка. К ним он причислял и себя. Элен не шалила, как все другие дети, просто так, бездумно, просто ради шалости. Все её поступки, все возмущавшие добропорядочных воспитателей и учителей желания и вопросы, были объяснимы для того, кто хотел вникнуть в них и понять их.

Результатом размышлений явилось решение пана Яноша всё же удовлетворить просьбу Элен. Он сам себе напомнил человека, который, сжавшись в комок, ожидает прыжка в ледяную воду. Но он хотел, чтобы разговор возобновила сама Элен. Если для неё всё это так важно, если желание её не простой каприз, то девушка сама должна заговорить с дядей об этом.

А Элен молчала. Она не видела в Яноше признаков вернувшегося спокойствия и доброжелательности. А как этого можно было ждать от него, когда он всё время мысленно метался от одного варианта к другому? А потом постоянно пребывал в напряжении, ожидая очередного вопроса воспитанницы. В конце концов, отсутствие инициативы с её стороны успокоило пана, и он начал уже подумывать, что всё успокоилось, что Элен передумала. Янош успел даже пожалеть об этом, ведь он уже представлял себе, как будет проходить обучение, что нужно приготовить, с чего начать. И всё же без этого было бы спокойнее. Он расслабился, стал опять мило разговаривать и, как-то за завтраком, даже шутил и улыбался, окончательно поверив в завершение всей этой истории. Именно в этот день Элен нарушила кажущееся равновесие. Она вновь пришла в кабинет дяди и вернулась к прежнему разговору.

Она была готова к долгому спору, продумала много раз ответы на возможные возражения. И, когда почти сразу получила положительный ответ, растерялась. Она не знала, что теперь говорить, как выразить волну эмоций, поднимавшуюся в ней, стояла и молчала. Только глаза блестели от радости.

— Я вижу, ты не ждала от меня такого быстрого согласия, но дослушай внимательно до конца всё, что я скажу. За то, что я согласился на эту авантюру, ты должна выполнить мои условия.

— Я сделаю всё, что ты потребуешь, дядя Янош! — почти шёпотом сказала Элен. Голос плохо слушался.

— Никогда ничего и никому не обещай вслепую, не зная, что от тебя потребуют! — фраза прозвучала резче, чем Янош рассчитывал. Он тоже волновался. Он осознавал, что сейчас решается многое.

— Да, дядя Янош, — Элен опустила глаза, но тут же подняла их вновь.

— Итак. Я не освобождаю тебя ни от одного занятия из тех, которые были у тебя до сих пор. Ты будешь в них усердна, иначе я прерву твоё обучение фехтованию.

— Да, дядя.

— Хорошо. Теперь конкретно. В школе ты должна будешь выглядеть юношей, мне не нужен скандал. Поэтому тебе придётся не просто надевать мужское платье, но и уметь его носить, и вести себя соответственно, двигаться по-другому, чтобы ни у кого не возникло и тени подозрения. В этом, я думаю, тебе поможет Гжесь. Он один будет знать, кто ты. Уходить и приходить вы будете только вместе. Когда ты начнёшь заниматься, я не желаю слышать никаких жалоб! Сама захотела. Первая же жалоба станет и последней: ты больше в школе не появишься. Нужно также подумать о твоих волосах. Наверное, нужен парик.

— Да. Только…

— Что?

— В парике на занятиях будет неудобно. Вдруг он упадёт? Может, лучше остричь волосы, а в парике ходить дома?

— Хм. Это, пожалуй, разумно. Да и вполне естественно: дамы носят парики, а стричь волосы коротко вовсе необязательно, сейчас многие молодые люди ходят с целой гривой. Хорошо, этот вопрос тоже решили. Остаётся последнее. В твоём возрасте девушки уже начинают появляться в свете. Я буду брать тебя на охоту, куда приглашают меня, на прогулки, частыми станут визиты. И отказа я от тебя не приму! Я не позволю тебе забыть, что ты — будущая прелестная женщина, во что бы ты сейчас ни играла. Ты должна очаровывать, а не пугать, притягивать, а не отталкивать. Это моё основное требование. Любое его нарушение — и ты лишаешься моего разрешения. Тебе всё понятно?

— Да, — Элен была серьёзна. — Дядя Янош, не волнуйся, я выполню всё, что ты от меня требуешь.

— Что ж, тогда начинай готовиться. С Гжесем я поговорю сам.

Выпорхнув из кабинета дяди, она чуть не столкнулась с паном Войтеком, направлявшимся туда. Ойкнув, поспешно присела в реверансе и полетела дальше.

— Как я понимаю, разрешение Элен получила? — спросил Войтек, войдя в кабинет.

— Да, получила.

— Ты, вроде, даже успокоился? — улыбнулся Войтек.

— Да. Решение принято, сомневаться поздно. Теперь осталось только сделать всё, чтобы, ни я, ни она не пожалели об этом.

— А условия? Что ты от неё потребовал?

Янош пересказал разговор с Элен.

— Ну, что ж, правильно ты поступил или нет, покажет время, — и, усмехнувшись, добавил: — Теперь тебе остаётся только надеяться, что Элен не узнает и о другой твоей школе. Вдруг она и там захочет учиться?

— Этого я не боюсь. Во-первых, она и эту-то школу вряд ли окончит. Ей кажется, что всё так красиво и просто, она не знает, с какими сложностями ей придётся столкнуться. Тем более что времени на отдых у неё будет очень мало. А, во-вторых, ты же знаешь, что по условию, там можно заниматься либо за деньги, либо стать лучшим в этой школе. При всём её стремлении, я не могу допустить и мысли о том, что Элен обойдёт в мастерстве многих, а тем более всех.

— Что ж, отвечу тебе так. Напрасно ты думаешь, что знаешь все возможности своей воспитанницы. Она не похожа ни на одну из известных нам с тобой девушек. Характер у неё вовсе не девичий, а то, что она в последнее время стала более спокойной, перестала быть резкой в общении, только подтверждает это. Она научилась контролировать себя. Согласись, это не просто для человека эмоционального и порывистого. Так что, не удивляйся, если вдруг окажется, что она способна на гораздо большее, чем ты думаешь.

— И всё же это нереально. Да и надоест ей к тому времени шпагой махать, найдёт себе очередное занятие.

— Дай то Бог. Может, ты и прав.

— Поживём — увидим, — закончил разговор Янош.

На следующий день началась подготовка. Главное состояло в том, чтобы сохранить втайне от большинства людей в доме новое занятие Элен. Иначе слух неизбежно бы покатился дальше, как волна к берегу, и дошёл бы до учеников школы. Это создало бы трудности всем: учителю, ученикам, самой Элен, даже пану Яношу. Как он говорил в разговоре с Элен — скандал ему был не нужен.

Самым лёгким, оказалось, одеть Элен, как юношу. Невысокая, но стройная и длинноногая, с ещё не сформировавшейся окончательно грудью она смотрелась в мужской одежде вполне естественно. Правда, юношей она выглядела младше, чем Гжесь, а в школе почти все были старше него. Но это не смущало Элен. Она решила, что всё можно объяснить родством с паном Яношем. Он — хозяин, и сам решает, когда разрешить начать заниматься своему племяннику. Именно троюродным племянником из России рассчитывал представить её дядя. Скрыть акцент, который всё равно оставался у прекрасно говорящей по-польски Элен, невозможно, значит, нужно было придумать ему объяснение.

Итак, одежда была готова, оружие по росту, по руке — подобрано, осталось лишь придумать способ незаметно уходить из дома. В этом на помощь пришёл пан Войтек. У него в городе был приятель, к которому Войтек частенько захаживал «поговорить о жизни». Приятель был философом. Жил он за счёт того, что к нему приходили ученики, с которыми он занимался дома. Среди них, правда очень редко, встречались и барышни. Они приходили в сопровождении спутников, которые ни на минуту их не покидали. Его дом имел два выхода на противоположные улицы. Вот этим и решено было воспользоваться.