Тайны исчезнувших цивилизаций - Зданович Леонид Иванович. Страница 94

Живя у Филиппа, он узнал о готовящемся походе и понял, что с его православной родиной может произойти самое худшее — гораздо хуже того, что произошло с его отцом-императором.

Повод «заглянуть по пути» в Константинополь был, конечно, смешной: восстановить справедливость, усадив на трон свергнутого императора. Но противостоять этому Алексей никак не мог. Он только умолял «ничего не делать с Византией»… Откуда ему было знать, что Венеция настроена решительнее всех: этому первому на Западе торговому городу уже не хватало возможностей обогащения, а древняя Византия, нынешний Константинополь, продолжал коммерческую деятельность на Босфоре… Венецианцы снарядили триста галер, «безвозмездно» предоставили их для нужд Христова воинства. 23 июня 1203 г. все галеры бросили якорь в бухте Золотого Рога.

Константинополь не сразу понял, что это осада христианского города христианами же. И все это при том, что Венеция принадлежала Византии, будучи западным ее портом.

Крестоносцы скоро подожгли город и, воспользовавшись паникой, проникли в него. Император Алексей бежал, и Исаак действительно был возведен захватчиками на престол. Византия в лице посаженного римлянами и венецианцами императора Исаака заключила с римлянами договор, по которому латиняне поселились в Галате. Венеция забрала себе в столице квартал, чтобы беспрепятственно взимать мзду с иностранцев, проходящих Босфором.

Исаак не вынес своего незавидного положения и скончался. Тогда в Константинополе короновали Алексея Младшего, и он поехал по землям империи, сопровождаемый крестоносцами. Молодой правитель сам мог убедиться, что все его опасения не были напрасными: то, что он видел, то, что происходило с его великой империей у него на глазах, было хуже тех беспокойств, которые охватывали его еще в гостях у зятя. К тому же он, молодой правитель, взошедший на престол на штыках завоевателей, не мог опровергнуть сложившегося о нем в народе мнения. Юноша был задушен своими земляками, а на престол возвели Мурзуфла.

Никто не помешал крестоносцам напасть на Константинополь вторично. 13 апреля 1204 г. они вновь завладели городом. Теперь-то они пограбили всласть! Теперь им было тут все чуждо, и не было единственного сдерживающего фактора — несчастного сброшенного с престола Исаака и его сына Алексея. Город начали откровенно грабить. Опустошили святую Софию, поделив между собой драгоценные камни, а православные святыни втоптали в грязь и разломали.

Не пощадили даже императорские кости: почти семь веков останки Юстиниана покоились в склепе храма святых.

Апостолов, — теперь они были осквернены, а драгоценности, покоившиеся вместе с костями, расхищены.

Бронзовые статуи, гордость Константинополя и память о древнем искусстве предшественников, почти все переплавили и чеканили из них разменную монету. Лишь коней Лисиппа увезли в Венецию. Такого урона, какой был нанесен Константинополю крестоносцами, городу не наносил никто.

Римляне объявили на месте прежней Византии новую латинскую империю. Она была тут же поделена на королевства, герцогства и графства.

Но греки основали новые государства в Морее, Трапезунде и Никее. Их мечтой было восстановить Византийскую империю в прежнем виде. Через 57 лет это удалось сделать Михаилу VIII Палеологу, царю Никейскому. Он завоевал Константинополь и уничтожил империю латинов, однако Византийскую империю в прежних пределах восстановить не сумел: за венецианцами остались некоторые острова, за римлянами — часть Греции, за болгарами — часть Фракии. Трапезундская империя владела частью Малой Азии.

Тем не менее новая Византия просуществовала больше двух веков. С 1390 по 1453 г. турки трижды подходили к стенам Константинополя. Византийцы отбили Баязета в 1390-м, Мурада II в 1422-м…

В 1453 г. османские войска Мехмеда II подошли к воротам города. Уже шестьдесят с лишним лет турки беспокоили Византию, и Константин XI, император византийский, прекрасно знал: Мехмед — это не Мурад, с ним шутки плохи. Ему, конечно, рассказали, как два г. назад Мехмед, воссевший на престол вторично (после смерти отца, ставшего усилиями окружения султаном вместо Мехмеда), встретив по дороге отряд янычар, вооруженных до зубов и не особенно ценивших дважды-султана, «поговорил» с головорезами. Обнаглевшие воины потребовали от султана подар ков за то, что они, янычары, сегодня поздравляют его с возвращением на престол.

Султан направил коня в самую гущу наглецов. Тем пришлось расступиться. А затем повелитель велел каждому из них дать по сто палок (по пяткам). С таким характером он не пощадит никого, кто будет ему сопротивляться.

Впрочем, тогда, в 1451 г., став опять султаном, Мехмед возобновил договор с Византией о содержании там внука Сулеймана по имени Орхан, а за это отдавал доходы с некоторых своих земель. Дело в том, что присутствие Орхана, имевшего все права на османский престол, было в Османской империи нежелательно.

Однако в том же 1451 г. Мехмед отправился наказать караманнов. Караманнский бей со всех ног умчался в Таш-Или, и Мехмед присоединил его государство к своей империи. Бей клялся в верности и даже направил к султану свою дочь, но Мехмед собирался разделаться с ним точно так же, как в свое время великий Чингисхан не допускал, чтобы его противники оставались в живых.

Но тут Константин XI сделал ошибку: он прислал сказать султану, чтобы тот увеличил плату за Орхана. Бросив караманнов, Мехмед в крайнем раздражении направился к Босфору. Там он попросил у императора крепость Румили-Хисар, которая расположена как раз напротив Анатоли-Хисара. Это означало, что вся переправа переходила в руки турок.

Константин ответил, что Румили-Хисар ему не принадлежит и что ею владеют генуэзцы. Ни слова более не говоря, Мехмед велел взятым с собой каменщикам и рабочим (тех было 6000 человек) возводить стены. Так за 4 месяца Румили-Хисар стала неприступной крепостью. Анатоли-Хисар также отстраивалась, одновременно с крепостью на европейском берегу.

Пора было бы уже понять, что Мехмед затевает неладное. И император понял это. Он направил к султану послов сказать, что он, Константин, готов заключить с османцами договор, по которому Византия будет платить туркам хорошую дань. Султан равнодушно ответил послам, что он собирался всего лишь закрыть Босфор для генуэзцев и венецианцев, которые мешали его отцу на его пути в Варну. И еще произнес красноречивые слова: «Передайте императору, что я не похожу на моих предков, которые были слишком слабы, и что власть моя достигает таких пределов, о каких они и мечтать не могли».

Константин опять направил послов с просьбой прекратить грабежи соседних садов и полей, на которых живут мирные греки. В ответ Мехмед молча, но еще более красноречиво стал выгонять свой скот пастись на греческих полях. Тогда император отправил к султану гонцов с подарками и заверениями в вечной дружбе. Подарки были дорогие, и приближенные султана Халил-паша и Шахабуддин-паша стали Мехмеда уговаривать принять предложение Константина и не осаждать Константинополь. В ответ султан велел им найти людей, знакомых с топографией города.

Константин обратился к Европе с просьбой о помощи.

А Мехмед в крепости Румили-Хисар, населенной четырьмя сотнями янычар, брал дань со всех проходивших Босфор судов.

Тем временем греки, потерявшие терпение, устроили резню в районе эливата и порезали скот, опустошавший поля, и пастухов вместе с ним. Султан отправил войско для наказания греков.

В ответ византийцы заперли ворота города и объявили всех османцев в Константинополе своими пленниками. Отчаявшийся Константин даже пригрозил султану выпустить Орхана, дабы в Османской империи произошла смута. На что султан потребовал немедленной сдачи ему крепости, обещая в противном случае войну по наступлении весны.

Братья Константина Димитрий и Фома, правившие в Мерее, послали свои войска на помощь Константину, а Мехмед выставил против них войска Иербей-Турханбея.

Сам султан перебрался в Адрианополь. Там он принялся лично изучать способы, какими ему предстояло взять Константинополь, чтоб сделать его столицей мира. Ему помогали в том инженеры Адрианополя, прекрасно знавшие главную крепость Византии. Там же к султану пришел венгр Урбан, бросивший службу у византийского императора, и предложил отлить гигантские пушки, необходимые для осады при той толщине стен, что были в Константинополе.