Огневой бой. Воевода из будущего (сборник) - Корчевский Юрий Григорьевич. Страница 11

– Подойди и забери, коли сможешь.

Подал голос и сам Морозов:

– А ведь ты, боярин, мне сразу не понравился! Лжу возводил – де дом покупать приехал. Да в Москве уже все знают, что из Вологды боярин приехал сыск проводить. Интересно только, как ты из трактира незамеченным ушел.

– Ты подойди, я тебе на ушко шепну. Бросай оружие!

– Накось, выкуси!

Боярин показал мне дулю, и все засмеялись. Понятное дело – дразнит, чтобы во гневе я ошибок натворил.

– Андрей, вытаскивай пистолет, целься в ратников, по моей команде – пли.

Мы вскинули пистолеты. Морозов и воины такого явно не ожидали.

– Андрей, готов? Пли!

Я нажал на спуск, рядом громыхнул пистолет Андрея. Воин, в которого целился я, упал. И, к моему удивлению, повалился на шею лошади и боярин Морозов. Сабля из его руки – левой руки! – выпала на землю.

– Андрей, ты в кого стрелял? – опешил я.

– В левого ратника, – растерялся Андрей.

– Растяпа – в боярина попал, а его живым надо было брать!

Стражи из Разбойного приказа тоже времени даром не теряли, и после наших выстрелов окружили единственного оставшегося невредимым ратника. Завидев смертельное ранение хозяина и осознав свое безвыходное положение, он бросил саблю на снег.

Мы с Андреем подъехали к поверженному боярину. Он был ранен пулей в грудь, еще дышал, но я видел, что жить ему осталось недолго.

– Дмитрий, перед богом вскоре предстанешь. Скажи правду, тебе уже не страшен суд людской – зачем убил Голутвина?

– Он мое… место занял, – просипел с перерывами боярин. – Мне государь… семьсот рублей… жалованья платит… ему двенадцать тысяч серебром… Такие деньжищи… я…

Боярин захрипел:

– Ненавижу… – И испустил дух.

– Ратника связать, боярина привязать к седлу, чтобы не упал. Возвращаемся в Москву.

Убитого ратника обыскали, забрали оружие и скинули на снег. Его лошадь взял в повод один стражник. Сдавшегося страже морозовского воина связали, повод его лошади взял другой стражник. Андрей подхватил повод коня боярина. Потихоньку поехали в столицу.

Начало смеркаться. А в принципе – куда теперь спешить? Убийца мертв – только и сумели, что ратника повязать да слугу. Мало они чего знать могут, крохи только. Не было их при убийстве. Ну – высекут плетьми, допросят да выгонят из Москвы – и все дела. А главный-то, сам убийца, теперь уже не подсуден ни государю, ни Разбойному приказу.

Я досадовал на себя. Ведь можно же было установить слежку за домом боярина, в конце концов – послать гонца за Морозовым, якобы к государю. Не посмел бы ослушаться, приехал. Там бы и повязали.

Городские ворота перед самым носом, буквально в ста метрах, закрыли. Но Андрея это не смутило. Он подъехал, пнул ногой в ворота. Сверху невидимый нам стражник закричал:

– Я тебе щас попинаю, я…

Стражник не договорил. Андрей гаркнул:

– Разбойный приказ! Слово и дело! Отворяй живо!

Ворота со скрипом открылись, и мы въехали в Москву. Состояние мое было удручающим. К горлу подкатил ком горькой досады. Еще бы! Мне быстро удалось найти преступника, он уже был почти в моих руках, и из-за моей ошибки, моего недосмотра он ушел. Конечно, он поплатился жизнью, но я жаждал не такого результата.

Добрались до Разбойного приказа. Стражники потащили морозовского ратника в подвал, мы же с Андреем поднялись наверх, к Выродову.

Едва вошли, как по нашим лицам и виду дьяк понял, что случилась неприятность. Андрей сжимал руками шапку, мне давил на горло ворот, было душно.

– Ушел аспид?! – вскричал Выродов, привстав в кресле.

– Почти. Догнали на Коломенской дороге. Сдаваться не хотел, застрелили. Один из его ратников живой, в подвале, все может подтвердить.

– На хрена мне его подтверждения? Завтра иду к государю и доложу, что преступник изобличен и убит при попытке бегства. Он ведь бежал?

– Бежал.

– Ну вот, не погрешу против истины. Идите, отдыхайте. Завтра скажу, каково мнение государя.

Дьяк отер вспотевший лоб, опустился в кресло и, довольный, отвалился к спинке.

Но ни завтра, ни послезавтра дьяк на прием во дворец не попал. Единственно, что он мне сказал:

– Жди, указания отпустить тебя домой не было. По велению государя приехал сюда – стало быть, никто не вправе тебя из Москвы отпустить, кроме него. Кстати, я уже рассказал все знакомцу твоему.

Я удивился:

– Это кому же?

– Угадай! Шучу! Стряпчему Кучецкому. Встретились во дворце, рассказал я, что супостата ты нашел да убил при бегстве. Велел он тебе с визитом к нему домой явиться, как государь отпустит.

Мне стало приятно. Чин высокий, а помнит обо мне.

На третий день лишь удалось дьяку повидать государя. Ждал я его возвращения с нетерпением.

– Ну, что государь решил? – даже забыв поприветствовать боярина, спросил я.

Выродов не спеша уселся в кресло.

– Вот уж не замечал у тебя ранее спешки, от Андрея набрался?

– Не томи, боярин.

– То, что убийцу нашел, – тем государь доволен. Не думал он, что змея подколодная во дворец вхожа. И кручинился, что боярин Морозов убит. Лично с ним поговорить хотел. Но что случилось, то случилось – назад не вернешь.

– А со мной-то как же?

– Езжай в свою Вологду. Государь благодарит тебя и более в первопрестольной не держит.

– Уф, хорошо-то как! Так я сегодня и съеду.

– Должок за тобой, – прищурился Выродов.

– Нет за мной долгов.

– А стряпчий? Сегодня снова его видел – спрашивал он за тебя.

– Прости, боярин, выскочило из головы на радостях.

Выродов усмехнулся.

– Нет, тебе при дворце служить никак нельзя. Как станешь столоначальником, так и умрешь им.

– Это почему же? – обиделся я.

– Потому! Встречи со стряпчим московские бояре месяцами добиваются – вельми уважаем, и государь к его мнению прислушивается. А тут – Кучецкой сам приглашает, а ты – «запамятовал». Нет, не сделаешь ты карьеры – разве только на бранном поле.

Помедлив секунду, Выродов вдруг взглянул мне прямо в глаза. Его взгляд был острым и пронзительным. Чувствуя, что это наша последняя встреча, московский вельможа, искушенный в тонкостях великосветских отношений и повидавший много на своем хлопотном посту, искренне напутствовал меня и – как знать – быть может, предостерегал от излишней прямолинейности и твердости там, где важнее гибкость.

– Все у тебя есть: ум, сообразительность, грамотен ты. Андрей сказывал – ты так быстро пишешь, как у нас писцы, для кого письмо – всю жизнь хлеб, не могут. Но только нет у тебя способности поднести начальству на блюдечке результат, которого оно ждет. Даже больше скажу – спину лишний раз согнуть не хочешь. А гордыня – грех. Ладно, чего мне тебя учить – сам боярин, люди под тобой. Другой бы, такие слова заслышав, возмутился, но я мыслю – тебя не изменить. Единственно прошу: позову в трудный час – не откажи. Тем, кто к трону на четвереньках ползет, верить до конца нельзя. С тобой в сечу я бы пошел, чтобы рядом рубиться. Знай – повезло и жене твоей, и дружине, что хозяин у них такой. И сына таким же воспитай.

– Спасибо за добрые слова, боярин! Прощай! Будешь в Вологде – мой дом для тебя всегда открыт.

– И тебе удачи и долгие лета.

Я отвесил поклон и вышел. За дверью томился Андрей.

– Ну что, боярин, уезжаешь?

– Уезжаю, Андрюша. Только просьба у меня к тебе напоследок.

– Все исполню, только скажи, – обрадовался возможности быть мне полезным Андрей.

– Ты знаешь, где стряпчий государев Кучецкой живет?

– Да кто же в Москве этого не знает? – удивился Андрей.

– Проводи меня к нему.

Я собрал свою тощую сумку с пожитками, оделся. Возвращаться в Разбойный приказ я уже не собирался.

Мы не спеша шли с Андреем по московским улицам, он показывал на дома: этот – боярина Сабурова, а левее – боярина Репнина, а вот эти хоромы – князя Кутузова. Я чуть не ляпнул: «Того самого, чьи потомки французов били?», но вовремя прикусил язык.

Так, за разговорами, дошли до солидного, но без вычурности, дома из белого пиленого камня.