Media Sapiens-2. Дневник информационного террориста - Минаев Сергей Сергеевич. Страница 4

В течение минут тридцати Никитос рассказывает в деталях, чем занимался Паша-гном, чем занимался в то время сам Никита, как они первый раз встретились и на каких уважаемых людей кто работал. Меня всегда раздражала эта особенность криминальных элементов и приблатненных чуваков часами растирать свои былинные истории про то, кто чего «контролировал» в 90-х, кто с кем был «в хороших», кто «в плохих», а кто «в ровных», превращая все в этакий эпос типа «Старшей Эдды». Кто из криминальных богов скольких завалил, у кого с кем были конфликты и какую большую роль сыграл в решении этих конфликтов рассказчик. Как правило, сам рассказчик в то время был мелкой рыбой, но, за неимением свидетелей, спустя годы его вчерашний статус резко возрос.

Причём об убийствах рассказывается детально, с указанием их точного количества и описанием места «стрелки». И все это обязательно перемежается лицемерными «прости господи», «царствие ему небесное», «упокой его душу», «дай ему Бог» и т.д. Каким удивительным образом сочетается в голове Никитоса «они со стрелки ровно отъехали, оставив пятерых жмуров» с «Николай Угодник, батюшка», мне не очень понятно. Внимательно выслушав все тонкости и перипетии истории Паши-гнома, я возвращаюсь к своей проблеме:

— Никит, так как с нашей проблемой?

— Да, как же быть-то? — икает Сашка,

— Мужики, — Никита обнимает нас обоих за шеи и наклоняется к нам, — мужики, давайте завтра об этом. Сегодня такой день хороший. Встретились, выпиваем за успех делов наших. А завтра ты, Сашка, подъезжай ко мне в офис, там все и решим. Выпьем?

— Выпьем, — устало соглашаюсь я.

Приносят горячее. Минут пять все сосредоточенно жуют, потом Никитос откладывает приборы и говорит:

— Мужики, а я вот что хотел спросить. Всё, что вы с «Зевсом» разыграли, — это же чистая подстава, так?

— Так, — киваю я.

— Атофакве? — Саша вторит мне с набитым ртом.

— Чего? — не понимает Никитос.

— Я говорю «а то как же». — Саша наконец прожёвывает.

— Во, — Никита чуть пристукивает кулаком по столу, — давайте за это выпьем.

Мы с Сашкой непонимающе переглядываемся и поднимаем стаканы.

— Ну и дальше что? — спрашиваю я Никитоса. — Развивай тему.

— А дальше вот чего. Вся эта разводка наша попала в телевизор, на радио, в газеты. В общем, везде, правильно?

И я, и Епифанов предпочитаем не втягиваться в его монолог и просто киваем головами.

— Следовательно, раз вы наебали телевизор, то и телевизор, передав ваш фуфляк в эфир, наебал население. А значит, наебка-то круговая?

Мы жуём и киваем. Я понимаю, что Остапа понесло.

— Выпьем за это.

— Никитос, ты чего так быстро гонишь? — спрашивает Сашка.

— Да настроение у меня хорошее. Чего, нельзя, что ли?

Выпили. Я закурил, Сашка заказал себе ещё сока.

— У меня в связи с этим вопрос к вам, как к этим… му… ме…

— Медийщикам.

— Во. Точно. Так вот, у меня, блядь, вопрос: а вообще в телевизоре реальные события показывают или вообще все чистая подстава?

— Смотря что считать реальными событиями, Никита, — усмехаюсь я.

— А взять, к примеру, теракт сегодняшний?

— А фиг его знает… — Сашка покосился на меня.

— Да вряд ли, — я отрицательно качаю головой, — хотя… хотя, конечно, федералы могли сами взорвать.

— А для чего? — Никита вращает глазами. — Для чего они могли сами взорвать?

— Ну, для того, чтобы ужесточить внутреннюю политику в стране, или для того, чтобы отменить выборы, обвинив кандидата от оппозиции в связях с террористами, — вслух размышляю я.

В этот момент к нашему столу подходит Вадим, здоровается и садится рядом со мной.

— Это мой коллега, Вадим, — представляю я его, — с Сашей вы знакомы, а Никита — это наш большой друг. — Никитос косится на Вадима насторожённо. — Наш человек, — обращаюсь я к Никитосу, — занимается политтехнологиями на телевидении.

— Аааа, — мычит Никитос, — пьёшь?

— Нет, спасибо, я за рулём, — отвечает Вадим и ёрзает на стуле.

«Подссывает Никитку-то», — отмечаю я про себя.

— Ну, как хочешь, — Никитос снова разливает, — я вот чего хочу отметить. Телевизор смотреть, радио слушать невозможно стало. Везде одна политика. — Никита выпил, зачерпнул супа, подул на ложку и резким движением забросил её содержимое в рот. — Я вот всё-таки не пойму, бля, чего все кипешатся с этими выборами?

— То есть как? — я отрезал кусок сёмги и отложил приборы, — чего тебе не понятно-то?

— Да бля, — Никита доел суп и отставил тарелку — суп нереальный. Я в том смысле, что бабло палят зазря на предвыборные компроматы. Вся же эта движуха бабла стоит. Я беру в расчёт, сколько наша с вами комбинация стоила, и так умножаю это в размере страны. Я прикинул — это же бешеные бабки. Просто так берут и палят их.

— Почему же просто так? — не понимаю я. — Это же борьба за электорат. Чтобы ты, Никитос, посмотрел телевизор и пошёл на выборы голосовать за нужного кандидата.

— А кому он нужен-то, этот кандидат? Тебе? — он показывает пальцем на Сашку. — Или тебе? — обращается он ко мне, — или ему? — тычит он в Вадика. — Или вот… Слышь, ты! — кричит Никитос официанту, — иди сюда.

— Слушаю вас, — склоняется подошедший официант.

— Вот ответь мне, только честно, — Никитос достаёт из бумажника стодолларовую купюру и машет ею в воздухе, — честно только, понял, бля? А насвистишь — по глазам увижу и нос сломаю! — Официант нервно кивает. — Вот скажи, ты на выборы голосовать ходишь?

Халдей смотрит то на сто долларов, то на Никитоса, то на нас, соображая, как ему лучше ответить, чтобы остаться и с целым носом, и с бабками. В конце концов, он вспоминает, что отвечать просили честно, закрывает глаза и выдыхает:

— Не хожу.

— Вот! — кричит Никита так, что все соседи оборачиваются на нас, — вот, бля! На, бери, заслужил. — Никитос засовывает халдею в нагрудный карман сотку. — Понял, Антоха?

— Это ничего не доказывает, — отвечаю я.

— Да не всем же всё настолько по фигу, — вторит Сашка.

Вадим испуганно наблюдает за нами и молчит.

— Погоди, Никитос, даже если и допустить, что все население страны на выборы не ходит, что с этим надо делать? — говорю я.

— Да все просто, — Никита забросил в рот суши, — тут главное — как в хорошем боевике — спецэффекты и декорации. Главное — это понты, то есть картинка. В целом же народу всё равно, кто президент у нас, так?

— Ну, не совсем. — Я делаю глоток и чувствую, что начинаю пьянеть.

— Да ну нах! — машет рукой Никита. — Брось ты. Политтехнологи какие-то красивые схемы выстраивают, воюют друг с другом, а народу-то абсолютно до фени. Это раз. И народ очень сильно разбросан по территории страны и не связан друг с другом. Люди в Тюмени не знают, что происходит с людьми в Питере. Это два. Поэтому надо всей политической братве сесть, договориться, как в своё время славянские воры с пиковыми, к примеру. И все поделить.

— А населению как объяснить? — Сашка икает. — Так и сказать, мол, пошли вон, не мешайте нам наживать?

— Зачем говорить-то? Населению важна картинка большой и сильной страны. Вот поэтому надо бабки тратить не на рекламные ролики, предвыборные ток-шоу, агитационные концерты и гонорары «говорилкам», а на реальные вещи. На спецэффекты и декорации.

— Ну-ка, ну-ка, — я придвигаюсь к Никите, — это как?

— Построить заводы, фабрики, космодромы, фермерские хозяйства, школы, морские порты, аэропорты, огромные госпитали, города нового типа, выстроенные на налоги от нефтяного экспорта. Ненастоящее все, естественно, но, сука, — Никита стучит кулаком по столу, — денег, бля, не жалеть. Строить добротно и красиво, как в Голливуде. И потом, — Никита застывает с открытым ртом, теряя нить рассказа, — гонять все это по телевизору. Президент открывает новый морской порт в Новосибирске, председатель «Единой России» перерезает ленту на открытии нового аэропорта в Краснодаре. И вещать на страну с учётом регионов — тем, кто живёт в Краснодаре, показывать про Новосибирск. И наоборот. Люди же не знают, что творится за сотни километров от них. Будут думать: «Во, как же зашибись жить там-то… Не то что у нас». А глобальные вещи показывать одним потоком. Настроить декораций, как для «Девятой роты», и снять в них войнушку с грузинами какими-нибудь. — При этих словах я поймал заинтересованный взгляд Вадика, обращённый на Никитоса. — Выигранную войну на экране показали всей стране. Рейтинг патриотичности — хренакс и поднялся. Доверие президенту — хренакс и поднялось! Во как надо!