Прекрасное чудовище - Олтедж Нева. Страница 2

В тот момент, когда Джемин исчезает из поля зрения, я вхожу на лестницу, предназначенную только для персонала. – Я спускаюсь.

– Нет– , — приказывает голос на другой стороне. – Эндри хочет видеозапись взрыва. Я установил таймер на пять минут, так что приготовьте камеру. Я буду ждать у выхода из гаража, когда ты закончишь.

Я закатываю рукав, чтобы взглянуть на свои наручные часы. Он старый, стеклянный циферблат поцарапан, кожаный ремешок изношен. Если не считать одежды на моей спине, это была единственная личная вещь, которая была у меня с собой, когда мы с братом бежали из Сицилии.

— Хорошо, — ворчу я в трубку и отключаю линию.

Меня бесконечно раздражает выполнение приказов такого претенциозного засранца, как Джемин, но сегодня это дерьмо закончится. Сделка, которую я заключил с главой албанской мафии, истекает сегодня вечером.

Вчера, к моему крайнему изумлению, Душку предложила мне постоянную роль в албанском клане, включающую все стандартные льготы. Мне хотелось согласиться. Это будет означать безопасность и отсутствие недостатка в деньгах. Но не уважение. Я останусь не более чем сицилийским отбросом, которого они приняли. Поэтому я со всем уважением отклонил это предложение.

В хаотичном и жестоком мире организованной преступности очень немногие ценности поддерживаются. Единственное исключение — сдержать слово. И Эндри Душку держит свои обещания. С сегодняшнего вечера я свободный человек. Благодаря опыту и подпольным связям, которые я приобрел, работая на албанцев, я могу легко зарабатывать на жизнь и достигать своих целей. Я обещал брату, что когда-нибудь мы вернемся домой. И я тоже держу свои обещания.

Мне просто нужно закончить эту работу.

Открыв дверь лестничной клетки, я слежу за секундной стрелкой, пока она движется вокруг моих наручных часов. Слабое тиканье — единственный звук, нарушающий тишину, отскакивающий от бетонных стен, словно проклятый шепот в часовне с высоким потолком. Торговый центр откроется только через пару часов, поэтому вокруг почти никого. Сотрудники большинства магазинов не прибудут в ближайшее время, а все остальные, как правило, собираются в более общественных местах, таких как фуд-корт. Этот конец комплекса пустын, идеальные условия для установки взрывчатки внутри магазина, наполненного старыми безделушками и блестящей деликатной ерундой, которая никому из рожденных в этом веке не интересна. Владелец магазина придерживается старой школы и должен был знать, что лучше не отказываться от – защиты– албанского клана. Если бы он не отказался платить, Душку не решилась бы проучить парня, начав эту неделю с треском. Бомба внутри магазина сровняет эту чертову штуку с землей и уничтожит предметы коллекционирования, спрятанные в миллионах стеклянных ящиков.

Я только настраиваю свой телефон на запись, когда в коридоре торгового центра раздается счастливый детский смех. Мое тело замирает. Здесь сейчас никого не должно быть. Меньше всего детей.

– Я не понимаю, почему вам пришлось утруждать бедную женщину, чтобы она помогла нам еще до того, как заведение открылось. Ко мне приближается женский голос. – Мы могли бы забрать платье позже.

– У меня не было настроения иметь дело с толпой– , — отвечает самец, пока топот маленьких ножек приближается. – Малыш! Вернуться сюда!–

– О, просто оставь ее в покое. Женщина снова. – Вы знаете, ей нравятся эти хрустальные розы в витрине антикварного магазина. Вокруг все равно никого нет, и ты все еще можешь видеть ее отсюда.

Моя рука так сильно сжимает край двери, что дерево трескается. Оглушительный удар раздается в моей голове — мое сердце бьется так чертовски громко, что оно могло бы соперничать с оглушительным громом, пока мой мозг обрабатывает ситуацию. Не хватает времени, чтобы позвонить Джемину и заставить его отключить таймер. Даже если я это сделаю, сомнительно, что он меня послушает. Его никогда не волновал сопутствующий ущерб.

В помещении раздается радостное хихиканье, когда маленькая девочка не старше трех лет мчится мимо лестницы прямо к освещенной витрине антикварного магазина. Магазин, который разнесется вдребезги, когда взорвется зажигательное устройство.

Я не думаю — я бегу.

Адреналин хлынул по моим венам, когда я бегу за ребенком, который в этот момент находится почти на полпути к магазину и визжит от восторга. Ее руки поднимаются перед собой и тянутся к сверкающим хрустальным цветам, выставленным под лампами витрины. Нас разделяют десять футов.

Где-то позади меня кричат два голоса — родителей. Они, должно быть, сходят с ума из-за незнакомца, преследующего их дочь, но у них нет времени объяснять. Эта взрывчатка взорвется в любой момент.

– Останавливаться!– Я реву во все горло.

Девушка останавливается.

Пять футов.

Она оборачивается, ее глаза встречаются с моими. Слишком поздно. Я опоздаю, чтобы спасти ее от опасности.

Одна нога.

Я хватаю девочку на руки в тот момент, когда громкий взрыв разрывает воздух.

Боль обжигает мое лицо и руки, осколки стекла летят в мою плоть, ощущение настолько подавляющее, что я, кажется, не могу набрать воздух в легкие. Вокруг меня клубится столб дыма и пыли, как будто я попал в жестокий вихрь где-то в глубинах ада. Мои руки трясутся, но я держу девочку прижатой к груди, подвернув ее голову под подбородок, а конечности прикрываю ее спину.

Господи, пусть с ней все будет в порядке.

Все произошло так быстро, что у меня даже не было возможности обернуться, не говоря уже о том, чтобы доставить ее в безопасное место, но она такая крошечная, что мое тело почти полностью окутывает ее. Между звоном в голове и звуками пожарной и охранной сигнализации я не слышу ее — ни испуганных воплей, ни даже судорожного вздоха. Но я слышу топот бегущих ног и душераздирающие крики женщины.

По позвоночнику пробегает дрожь, правая нога подгибается, колено ударяется об пол. Боль настолько сильная, что с каждым вздохом мне становится все труднее втягивать достаточное количество воздуха в легкие. У меня не осталось сил, чтобы держаться прямо. Единственное, на чем я могу сосредоточиться, это прижимать девушку к своей груди. Я провожу руку к ее щеке и позволяю себе опрокинуться на пол. Тут же еще одна волна агонии жалит мое лицо, когда оно ударяется о покрытую стеклом поверхность. Зазубренные осколки пронзили тыльную сторону моей руки, которая все еще сжимала щеку девушки, удерживая ее от опасной плитки.

С момента взрыва прошло не более нескольких секунд, но кажется, что прошли часы. В глазах затуманивается, все вокруг растворяется в бесформенной дымке. Все, кроме пары больших темных глаз, сияющих, как полированный оникс, сквозь пряди чернильно-черных волос. Кровь и пятна испачкали щеки и лоб девушки, но она не плачет. Просто сжимаю рубашку и… . . глядя на меня. Как будто она злится на меня за то, что я мешаю ей играть. Я бы посмеялся, но сил нет.

Ребенок невредим.

Я не стал детоубийцей.

Все равно просто убийца.

Все вокруг меня продолжает исчезать. Кто-то возится со светом? Единственное, что я вижу, это ониксовые глаза девушки.

Но потом они тоже ушли.

Глава 1

20 лет спустя

Сегодняшний день

Быть похищенным — отстой.

Быть похищенным с полным мочевым пузырем — это гораздо хуже.

— Мне нужно в туалет, — бормочу я.

Придурок напротив меня отрывается от телефона и зловеще улыбается. На самом деле это не оказывает того эффекта, к которому он стремился, потому что мгновенно превращается в гримасу боли. Он прижимает мясистую ладонь к подбородку, поглаживая большой красный синяк, растекающийся по его уродливой морде.

– Нет– , — рявкает он и снова начинает возиться со своим устройством, полностью игнорируя меня. Похоже, он все еще переживает из-за того, что я ударил его рюкзаком.

Низкий гул двигателей самолета конкурирует со звуками футбольного матча, доносящимися из динамика его телефона. Я сжимаю руки вместе, чтобы они не тряслись. Если я впаду в истерику, это абсолютно ничего не даст и, скорее всего, еще больше уменьшит мои шансы на побег. Мне нужно сохранять спокойствие. Или максимально спокойно, учитывая мою текущую ситуацию.