Прекрасное чудовище - Олтедж Нева. Страница 24

– Мы перейдем этот мост, когда дойдем до него– , — говорю я ему. – Мне нужно, чтобы ты принес мне прислугу.

— Персонал дома?

– Да. Уже завтра утром. Еще пять горничных. Два садовника. Жена Ригобальдо все еще готовит в том ресторане в Мессине?

– Я думаю, что да. Почему-–

– Заставьте их уволить ее. Я хочу, чтобы она была здесь. Она будет готовить для нас.

Гвидо выплескивает свой напиток, и у него начинается приступ кашля, как только он глотает. – Ты ненавидишь, когда в доме люди, Рафф. Я пытался убедить тебя навсегда нанять вторую горничную. А теперь вдруг вы хотите, чтобы я волшебным образом заставил вас восемь человек работать здесь всю ночь?

– Сделайте двенадцать и убедитесь, что они понимают английский. И я хочу, чтобы они шумели. Прикажите им спорить.

– Что?–

– Ты слышал меня. Хотя бы четыре раза в день я хочу слышать, как они кричат. Или пение. Или ворчать на что-то. Мне плевать на что, но убедитесь, что они громкие.

– Клянусь, ты сошел с ума. Ты хотя бы скажешь мне, почему?

– Нет. Просто делай, как я сказал. Если Василиса спросит, они все здесь работают уже много лет. Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но останавливаюсь на пороге и бросаю через плечо: – Сделай так, чтобы они открыли и закрыли двери. Часто.–

Глава 8

Кланг.

Я щурюсь, открываю глаза, затем быстро закрываю их снова. Моя голова убивает меня. Такое ощущение, будто кто-то просверливает дырки в моих висках.

Кланг. Кланг.

– Сбригати, идиот. Ho bisogno di quella vernice.

Еще больше шума. Люди громко говорят по-итальянски.

Что происходит?

Я вылезаю из кровати и выхожу на балкон, чтобы посмотреть через перила. Двое мужчин в белых комбинезонах прислоняют огромную дверь к одной из массивных каменных колонн на террасе внизу. Третий подходит к ним с ведром краски в одной руке и маленькой кисточкой в другой. Дальше слева, среди цветочных клумб, еще один мужчина подстригает ветки кустарника и поет во время работы.

Позади меня в коридоре возле моей комнаты разносится звук бегущих ног, сопровождаемый женскими голосами. Несколько из них. Что, черт возьми, происходит? Я морщу нос и иду к двери. Открывая ее, я выглядываю наружу. Горничная включает пылесос в розетку на лестничной площадке и говорит что-то непонятное другой девушке со стопкой сложенных полотенец в руках. Я смотрю на них с изумлением, пока меня не замечает женщина с пылесосом.

– Всем привет.– Я машу ей рукой.

На долю секунды она просто смотрит на меня, затем смотрит на девчонку с полотенцем и выкрикивает несколько быстрых итальянских слов. Другая девушка что-то кричит в ответ, бросает полотенца в первую и бросается вниз по лестнице.

Оооокей.

Я пожимаю плечами и закрываю дверь. Поворачиваясь, я уже собиралась пойти в ванную, когда мой взгляд упал на красную бархатную коробку, лежащую на журнальном столике. Крышка открыта, и видно красивое ожерелье, которое Рафаэль оставил мне в подарок. Должно быть, он принес его сюда, пока я спал. Рядом с шкатулкой для драгоценностей лежит аппетитный инжир. Этот тоже украден?

Я подхожу к журнальному столику и сажусь на диван, прямо перед коробкой. Солнечный свет, льющийся через окна, падает прямо на серые драгоценные камни, заставляя их сверкать, словно крошечные блестящие огоньки. Принимать от Рафаэля предметы первой необходимости, такие как одежда и туалетные принадлежности, — это одно. Но это? Точно нет.

Как я могу принять подарок от человека, который держит меня в плену? Это определенно пошлет неверный сигнал.

Я нерешительно протягиваю руку и поглаживаю бриллиантовую цепочку кончиком пальца, не в силах сдержать легкую улыбку, тянущую мои губы. Цвет определенно хорошо сочетается с его рубашками. Как бы отреагировал Рафаэль, если бы я действительно носила ожерелье? Его капля Y довольно длинная, поэтому выступающий драгоценный камень, вероятно, достигнет впадины между моей грудью. Сама мысль о том, что взгляд Рафаэля смотрит на мое декольте, вызывает у меня в животе трепетание бабочек.

Я закусываю нижнюю губу, затем беру великолепное ожерелье и надеваю его на шею. Как я и думал, ромбы в нижней части Y-образной линейной нити оказались между моими девочками. Закрывая глаза, я провожу кончиками пальцев по красивым камням, представляя, что это рука Рафаэля. Его запах наполняет мои чувства, и я понимаю, что малейшие его следы остались в моих волосах, вероятно, потому, что он нес меня прошлой ночью. А может, это просто его шампунь.

Какой бы ни была причина, мне это нравится.

Обычно меня беспокоит, чтобы мужские руки не касались меня. С Рафаэлем все наоборот. Каждый раз, когда он был рядом, мою кожу покалывало от потребности почувствовать его прикосновение, но в большинстве случаев он держался на расстоянии. Из-за его очевидного безразличия ко мне я поначалу думал, что я его нисколько не привлекаю. Однако теперь я почти уверен, что ошибался на этот счет. Это не равнодушие, а скорее осторожность. Могу поспорить, он думает, что я буду его бояться.

Я никогда не забуду выражение его глаз, когда вчера вечером он вышел под свет, позволив мне увидеть его впервые. Так трудно. Даже дикий. Я уверен, он ожидал, что я закричу от ужаса, увидев его лицо. Но шрамы меня не пугают. Там, откуда я родом, у большинства мужчин есть какие-то боевые раны, как снаружи, так и невидимые для всех.

Насколько мне известно, у Михаила, следователя моего отца, не только лицо в шрамах, но и глаз. Я до сих пор нахожу его чертовски горячим. Даже с повязкой на глазу.

Еще есть мой дядя Сергей, у которого до сих пор время от времени случаются психотические приступы из-за посттравматического стрессового расстройства. Если его жены нет рядом, когда это происходит, прохожие часто получают травмы или того хуже.

Каждый человек, попавший в криминальный мир, должен иметь дело с последствиями. Это реальность, и мы все ею живем. И все же мне интересно. . . Что случилось с лицом Рафаэля?

Однако это не делает его менее привлекательным. Если бы обстоятельства были иными, я бы не прочь пойти с ним на свидание. Если быть честным с самим собой, мне очень нравится время, которое мы проводим вместе. Особенно ссоры. Меня тянет к ауре угрозы, в которую он, кажется, окутан. Очарован ею, как мотылек, обольщенный пламенем. И теперь я жажду его прикосновений. Ласка мужчины, который держит меня в плену. Который держит в своих руках силу жизни и смерти и без колебаний использует ее против моей семьи. Моё желание его — это просто извращение.

Я быстро расстегиваю ожерелье и кладу его обратно в коробку. Затем, взяв со стола инжир, направляюсь в кабинет Рафаэля, чтобы вернуть подарок, при этом с удовольствием жевая фрукт.

Тридцать минут спустя я выхожу из ванной, одетая в серо-голубую классическую рубашку длиной ниже колен и черный галстук, служащий мне поясом. Мои свежевымытые и расчесанные волосы заплетены в косу и закреплены на конце зубной нитью. Тапочки из искусственного меха — завершающий штрих моего элегантного наряда. Я готов к походу по магазинам.

Этот день может пойти по одному из двух путей. Во-первых, я возвращаюсь в особняк с подходящей одеждой. Во-вторых, я сижу в мягкой комнате напротив парня в белом халате и отвечаю на вопросы типа: – Вы слышите голоса?–

Спускаясь по широкой лестнице на первый этаж, я замечаю, что вокруг суетятся еще несколько горничных, чистящих и без того довольно чистые поверхности. Двое рабочих, которых я видел ранее на террасе, снимают одно из окон слева от входной двери. Сквозь щель я замечаю садовника, уже не того, что раньше, стоящего на коленях у клумбы рядом с подъездной дорожкой и выпалывающего сорняки.

Когда я подхожу к кухне, до меня доносятся ноты итальянской песни. Я останавливаюсь на пороге и заглядываю внутрь. Высокая темноволосая женщина в простом черном платье работает на острове, а на подоконнике играет музыка. Запах свежеиспеченного хлеба щекочет ноздри, вызывая слюноотделение только от этого запаха.