Фенрир. Рожденный волком - Лахлан Марк Даниэль. Страница 26

Где-то позади него, далеко, но все-таки недостаточно далеко, прозвучал очередной жуткий вопль. Раньше, решил Леший, наверняка кричала женщина. На этот раз голос был мужской.

Он добрался до кромки леса на холме и поглядел вниз на Сену – ленту, отливающую в лунном свете металлическим блеском. До реки спускаться долго, и все это время ему негде будет укрыться. Но все-таки, если удастся пробежать две сотни шагов, его уже не заметят ни пьяные даны, ни мстительные франки, затаившиеся в темноте. Что ж, только на это вся надежда. Он поглядел на луну, первый раз в жизни жалея, что на небе нет туч.

А потом он увидел их далеко внизу. Две фигурки несли копья или палки, за ними шел еще один человечек, а замыкал процессию кривоногий мул с большим тюком. Леший узнал животное по походке. Это его мул, и все шансы на то, что и девушка рядом.

Справа послышался топот. Зигфрид снова был в седле и уже выбирался из чащи, лошадь встряхивалась, пытаясь избавиться от лесного мусора, застрявшего в шкуре. Леший распластался на земле, когда король взлетел на гребень холма, выскочив из леса. Выше по склону появился еще один всадник, но тут же замер, явно наблюдая за Зигфридом так, чтобы король его не заметил. Зигфрид гикнул и галопом поскакал вниз с холма. Леший вскочил, скрытый от второго всадника стволом дерева. Кто же это такой? Леший увидел, что люди с мулом развернулись и смотрят на Зигфрида. Две фигуры покрупнее взяли свои копья наперевес и остановились, поджидая короля, а третья фигурка вместе с мулом ускорила шаг.

И тут он снова услышал крик. На этот раз где-то близко.

Глава восемнадцатая. Королевская кровь

Элис слышала за спиной грохот оружия, однако не осмелилась обернуться и посмотреть, как монахи сражаются с Зигфридом. Она знала, что они не продержатся долго. Король викингов был слеплен из того же теста, что и ее брат Эд – человек, с младенчества обученный воевать. Она знала, что монахи – всего лишь вооруженные писцы, которые лучше владеют пером, чем копьем, они никак не смогут победить короля.

Девушка ускорила шаг, спускаясь с холма. Перед ней раскинулись луга со съеденной овечьими отарами травой, и спрятаться было негде. Она возлагала надежды только на крестьянские домики внизу. Звуки битвы затихли, но она спешила дальше, ведя за собой мула. «Исповедник, – подумала она, – наверное, уже умер». Он не шевелился и не издал ни звука с тех пор, как его привязали к мулу, и хотя она постоянно поглядывала на него, было невозможно понять, дышит он или нет.

Все ниже и ниже, все ближе к кучке домов с небольшими полями при них. Она слышала за спиной топот копыт, всадник нагонял ее рысью. Зигфриду не было нужды пускать коня галопом, он прекрасно видел ее, и в его распоряжении было все время на свете. Элис схватилась за нож, который забрала у монаха. Она твердо решила, что не сдастся Зигфриду без боя, однако рука у нее дрожала. Король только что расправился с двумя молодыми мужчинами, вооруженными копьями. Насколько велики шансы у нее? «Близки к нулю, но все-таки не нуль», – подумала она.

Топот копыт приближался, однако она не оборачивалась, ведя мула по залитому лунным светом лугу.

Зигфрид прокричал что-то на своем языке, и слова прозвучали грубо. Элис догадалась, что король потерял в бою своих воинов. Ее брата расстроило бы прежде всего это.

– Остановись! – раскатисто прокричал король на латыни. – Остановись или умрешь!

Она шла дальше, прижимая к боку нож. Топот копыт зазвучал прямо за спиной, и лошадь нагнала ее. Всадник заставил коня прижаться к Элис боком.

– Святой мертв, – сказал Зигфрид. – Остановись, и тогда я уговорю своих воинов отпустить кого-нибудь из ваших монахов. Стой!

Он наклонился над ней и плашмя ударил мечом по ее пальцам, заставив Элис выпустить поводья мула.

– Я сказал, стоять!

Первый раз она обернулась и посмотрела ему прямо в лицо.

– Я дочь Роберта Сильного, истребителя норманнов и защитника веры, – сказала она. – Мой отец был вторым Маккавеем для орд язычников. Если хочешь, чтобы я остановилась, тогда останови меня.

– Можешь вернуться сама, или же я оглушу тебя и повезу на муле вместе со святым. Выбор за тобой.

Казалось, тело Зигфрида слишком мало, чтобы вместить в себя его могучий дух. И было в нем что-то еще. От него как будто веяло силой, которая подавляла других, пугала и вдавливала в землю. Элис решила: перед ней человек, который заботится только о себе, его волнует лишь собственная слава, он необуздан, он готов рисковать и делать что угодно, только бы загнать окружающий мир в те рамки, в каких он хочет его видеть. Элис привыкла к подобным мужчинам, она нисколько не робела перед ними.

Она подняла нож.

– Я выбираю второе. Похоже, тебе придется немного потрудиться, чтобы подчинить меня.

Зигфрид засопел и плашмя ударил ее мечом по руке с ножом. Оружие полетело на землю.

– Я сегодня потерял много людей, и мне не до шуток, – заявил он. – Кажется, я предлагал тебе выбор. Ты ведь девственница, моя госпожа?

Элис в ответ лишь плюнула в него.

– Что ж, в таком случае я просто повалю тебя на землю и объясню, чего ты лишена. Если ради такого дела придется сломать тебе челюсть, тем лучше для меня. Потому что тогда ты точно успокоишься.

Король начал подниматься в седле. Элис охватила непередаваемая ярость. Она видела, как горит город ее брата, как ее друзья и подданные страдают от норманнской осады, видела, как связывали и пытали исповедника, как конунг норманнов Хастейн обманом заставил отца снять доспехи, после чего его жестоко изрубили. Она женщина, поэтому ей до сих пор не удавалось поднять оружие против врагов своего народа. Она ненавидела северян, однако у этой ненависти никогда не было выхода. И вот теперь она смогла выразить ее.

Ей снова явился образ, ясный, сияющий, который фыркал и потел, обозначая идею лошади. Она увидела его перед своим мысленным взором, а затем перенесла на тело коня Зигфрида. Король стоял одной ногой в стремени, собираясь спешиться. Он уже спускался на землю, и как раз в этот миг Элис представила, как символический конь пускается в галоп. Она видела перед собой поросшие травой равнины, чувствовала, как в груди колотится огромное, мощное сердце, и ощущение неукротимой силы охватывало ее все больше по мере того, как образ лошади проступал в мозгу все отчетливее. Нечто среднее между словом и чувством рванулось от нее к коню Зигфрида.

– Вперед!

Конь прянул с места так, словно за ним гнались волки, а нога Зигфрида все еще была в стремени. Правая рука дернулась, и он выронил меч. Его тело грохнулось о землю, неестественно перекрутившись. Он сильно ударился головой, но сознания не потерял и все пытался высвободить ногу. Конь рвался вперед и вставал на дыбы, он проволок короля по склону шагов десять, прежде чем Зигфрид сумел освободиться и замер, лежа на земле и тяжело дыша.

Элис тем временем не мешкала. Она подбежала к упавшему мечу, схватила оружие и кинулась к скорчившемуся Зигфриду. Он сел, чтобы схватиться за больную ногу, но инстинкт его подвел. Элис догадалась, что нога сломана, и от прикосновения боль только многократно усилилась. Она заметила, что пальцы правой руки у Зигфрида тоже разбиты и переломаны.

Зигфрид кивнул, увидев свой меч, и попытался подняться, но у него не получилось. Он закусил губу и проговорил:

– Я умру. Умру в бою, что ж, хорошо. Ты позволишь мне сказать несколько слов, прежде чем валькирии явятся, чтобы забрать меня? Ты перескажешь мои слова вашим скальдам, вашим поэтам? Убей меня, но сделай так, чтобы меня помнили.

Элис посмотрела сверху вниз на человека, лежащего на земле, воплощение всего, что она презирала. Это Зигфрид со своими людьми сжег дотла Шартр, захватил земли ее отца в Нейстрии, это норманны забрали все, что должно по праву принадлежать ей. Это Зигфрид предавал мечу сынов Церкви, нес чуму и голод ее народу.

– Я ничего не скажу им, и ты будешь забыт, – отрезала Элис.