Фенрир. Рожденный волком - Лахлан Марк Даниэль. Страница 85

От отчаяния, голода и изнеможения мутилось сознание. Он кашлял, его рвало от жажды и сухости в горле. А потом она встала перед ним, залитая светом странных символов, которые сияли и разговаривали. Он слышал их голоса, похожие на ветер, шумящий над водой, на гром и дождь, удары градин по крыше, он слышал, как растут деревья, как гниют осенние листья, ощущал летнее солнце и зимний лед.

Изабелла протянула к символам руки. Взяла один, сняла, словно яблоко с ветки. Символ исчез внутри нее, но его свет не померк. Остальные руны (он видел, как такие знаки вырезала знахарка для заклинания, изгоняющего лихорадку, заклинания, которое он завершил, добавив последний необходимый ингредиент – смерть аббата) переливались и мерцали на ее коже. Ее лицо постоянно изменялось: в один миг оно было залито золотистым светом и выражало настоящий восторг, а в следующий становилось синим, распухшим, с вывалившимся языком, с выпученными глазами, словно горгулья таращилась на него из тумана.

Сестра протянула к нему руку, и он взял ее. Она поднесла его ладонь к веревке, к узлу на ней. И когда он коснулся узла, то увидел правду. В жизни у него есть только она. Они были вместе раньше, они будут вместе снова. Они – две нити, переплетенные в вечности, их судьбы связаны в прошлых жизнях и в жизнях будущих. Музыка разливалась по пещере. Они танцевали под нее, всегда танцевали и всегда будут танцевать под нее – их плоть и кости и есть воплощение этой вечной мелодии.

– Я здесь ради тебя, – сказал он, – навсегда.

– Кое-что приближается, чтобы разлучить нас.

– Веревка у тебя на шее затянута так туго. Давай я ослаблю узел.

– Здесь моя сила, и я должна вернуть ее. У нас могучий враг.

Сестра раскрыла ладонь – на ней извивался еще один странный знак, не похожий на другие. Это была зазубренная черная линия, перечеркнутая посередине, как будто кто-то начал вырезать руну, но потом передумал и зачеркнул. «Это половинка, – подумал он, – не целая руна». Его поразило, до чего странная мысль пришла ему в голову, и он никак не мог от нее отделаться. Он услышал звук, ноту боли и смятения.

Услышал, как сам произносит:

– Это и есть та руна, которая приведет к нам убийцу.

Ему показалось, что символ прыгнул с ладони сестры ему в лицо, ослепив, столкнув куда-то в темноту. Он увидел, как потоки ярких огней проносятся мимо него, услышал зовущие его голоса. А потом оказался в каком-то ином месте, у реки летней ночью, где металлический свет луны обращал листья деревьев в расплавленное олово.

Кто-то шел ему навстречу. Это была женщина, – нет, скорее девочка, юная, светловолосая, но черты ее лица были неразличимы. Он знал, что она ищет его. Она за ним охотится? Нет, не то. Ее кто-то преследует. Убийца. Ему казалось, что у него сейчас взорвется голова. Мысли разбились на множество осколков, но он знал, что эта девушка невероятно важна для него, она приведет его к гибели. Нечто выслеживает ее, а когда найдет… то что? Причинит зло. Он ощущал это так же отчетливо, как жажду, так же отчетливо, как голод и холод.

Луна над головой росла, ее свет заливал все вокруг, мешая смотреть. Он упал на землю, задыхаясь, пытаясь хоть что-то увидеть в этом ослепительном свете. А в следующий миг понял, что это не луна и он уже не в саду. Он был в пещере, лежал лицом вниз на камнях, слишком слабый, чтобы подняться.

Он ощутил порыв холодного воздуха, дуновение ветра, увидел знахарку с обожженным лицом. У нее в руке был короткий нож. Она подошла к сестре и разрезала веревку. Потом погладила его по голове, утешая.

– Дорога к спасению нелегка, – сказала она, – и ты сделал только первый шаг.

Он услышал собственный голос, осипший и грубый, когда задал вопрос. До сих пор подобный вопрос никогда не приходил ему в голову:

– Кто я такой?

– Ты его слуга, – сказала она, – ворон, летающий всюду.

– Жаль, что у нас нет вина. – Леший смотрел на Ворона сквозь пламя костра. – Может, тогда ты немного расслабился бы, а я послушал бы сказку.

Хугин смотрел в огонь.

– Может быть, – сказал он, – а может, и нет.

Леший улыбнулся, вытягивая руки. Ему было тепло, и ночь наконец-то выдалась сухая.

– Как думаешь, здесь нам ничто не угрожает? Могу я посушить одежду?

Ворон ничего не ответил, и Леший решил, что это означает согласие. Утверждать наверняка он мог только одно: верования северных шаманов никак не улучшают их манеры.

Он воткнул в землю несколько палок, снял штаны и башмаки и развесил их. Затем он размотал тюрбан и разложил на сухой траве у костра. Под конец он размотал шарф и тоже положил сушиться, усевшись у костра в одной только длинной рубахе.

На душе было спокойно, так спокойно не было уже давно, с тех пор как он пустился в путь, то и дело встречая колдунов и женщин с мечами. Купец начал дремать.

Его разбудил толчок в плечо. Он очнулся и увидел прямо перед собой яростное лицо Ворона.

– Что случилось? – воскликнул Леший.

Длинные пальцы Хугина сжали его горло.

– Это не для тебя, – сказал Хугин, снимая с шеи Лешего веревку с камнем волкодлака.

Глава пятьдесят четвертая. Черная магия

Верный своему слову, Мозель не позволил Офети и его воинам войти в «теплый дом». Его гостеприимство заключалось в том, что он оставил норманнам жизнь, не более того. Уцелевшие берсеркеры развели костер снаружи; пусть их терзал голод, они хотя бы ночевали в тепле и безопасности. И, самое главное, сокровища, которыми они разжились, преспокойно лежали в лесу, где они их спрятали.

Мозель обыскал аббатство, высматривая затаившихся викингов, но никого не нашел. Только дверь в келью для покаяния не открывалась, она оказалась заперта, но, поглядев в замочную скважину, франки не увидели ничего, кроме соломы на полу, и решили не трогать дверь.

Сидя в тепле, Элис дрожала от переживаний прошедшего дня и воспоминаний о том, что услышала на берегу. Тот отряд викингов специально искал ее, и эта тварь, карга без лица, где-то близко. Она объяснила Мозелю в доступных его пониманию словах, чего именно боится. «Ведьма бродит на свободе», – сказала Элис, его рыцари должны смотреть в оба и, самое главное, опасаться птиц. «Ведьма использует их как вместилище своей магии», – решила Элис. Она выиграла одну битву, но чувствовала, что враг еще далек от изнеможения. Она поглядела Мозелю в глаза, чтобы понять, как он воспринял ее слова. Даже упоминать о чародействе было опасно, однако сейчас ей нужна была ясность: время для мелких обманов прошло.

– Вы заключали сделку с дьяволами, госпожа?

– Нет, но дьяволы пытались заключить сделку со мной. Они досаждают мне, и я прошу твоей защиты, как воина и рыцаря. Ведь ты защитник Христа, Мозель, будь как Михаил для Люцифера. Моя жизнь и спасение моей души сейчас в твоих руках.

Мозель серьезно воспринял ее слова и поставил часовых, велел воинам держать наготове луки и стрелять во всех ворон, которые появятся поблизости. Он устроил Элис в монастыре со всеми возможными удобствами, дал одеяла для постели. Стол положили на бок, скрыв ее от взглядов мужчин, спавших тут же.

Пока она лежала без сна, все события прошедшего дня снова прокручивались в голове. Ее то качало, словно на борту драккара, то она вздрагивала, как в тот ужасный момент, когда корабль врезался носом в песок или когда конница с грохотом неслась на нее по берегу. Она жалела, что не отправилась дальше с маленьким купцом. Он отвел бы ее к Олегу, в котором ее единственная надежда. Элис верила волкодлаку, который погиб за нее, верила его словам о том, что Олег сможет ей помочь. Она представляла Лешего верхом на муле, видела, как символ лошади блестит на шкуре животного, взывает к ней.

Есть миг между бодрствованием и сном, между сном и пробуждением, когда разум оказывается во множестве мест разом, когда воспоминания сливаются со сновидениями, когда то, что было, и то, чему только суждено случиться, стоят бок о бок и когда сознание освобождается от пут времени и личности и бродит по удивительным холмам, где разница между знакомым и чуждым стирается, а призраки и видения разгуливают, взявшись за руки. Элис, пытаясь заснуть, попала в это место, на границу сознания, где живет магия.