Malaria: История военного переводчика, или Сон разума рождает чудовищ - Мелехов Андрей Михайлович. Страница 14

По прибытии в расположение бригады Лейтенант заходил к своим чернокожим подопечным, прослушивавшим частоты партизан и южноафриканцев с помощью старинных, но вполне работоспособных радиоприемников советского производства. Огромные покрашенные унылой серой краской ламповые динозавры оказались идеальными для условий Африки с их отличной чувствительностью, надежностью и сравнительной простотой. Перебрасываясь шутками с операторами радиоперехвата, заканчивавшими ночную смену, наш герой узнавал, появились ли за ночь сюрпризы. Обычно речь шла о наименее защищенных сетях связи с уже установленными позывными. Скажем, если «Сапато» (командир одной партизанской роты) просил «Гаррафу» (командира другой) прийти на помощь в связи с невозможностью оторваться от наседавшего спецназа, то, примерно зная расположение этих двух отрядов, можно было организовать засаду на пути идущих на выручку контрреволюционеров.

Надо сказать, что в последние две недели у бригады было немного работы. Дело в том, что незадолго до этого выдающийся военный гений — главный военный советник СССР в Анголе — убедил высшее партийное руководство претворить в жизнь план, который мог прийти в голову лишь выпускнику Академии Генерального штаба. Мучающийся от жары генерал предложил устроить «психическую атаку» на УНИТА — одновременно выйти в эфир на всех известных партизанских частотах и призвать обитателей саванны к немедленной сдаче. Когда советники ангольской разведки и местная миссия советского ГРУ услышали об этом абсурдном замысле, самым приличным словом, прозвучавшим из их уст, было «предательство», а самым лестным для JVC — «старый мудачина». Тем не менее, каким-то чудом, через головы всех возражавших, генерал получил одобрение из Москвы. И вот в назначенный день «Ч» психическая атака состоялась. Никто из советских, разумеется, не мог видеть лиц унитовских радистов, услышавших братский призыв правительства Сантуша сложить оружие и организованно направиться в концлагеря. Скорее всего, каждый из них реагировал в соответствии с тем, насколько у него было развито чувство юмора. Излишне говорить, что никто из сторонников Савимби и не подумал сдаваться. Немедленным результатом совершенной акции стала полная смена партизанами частот, позывных и шифров. То есть пошла коню под хвост кропотливая работа нескольких лет. Как рассказал Лейтенанту самый симпатичный из советников — подполковник Семеныч, — вместо того чтобы попасть под военный трибунал, JVC получил орден Боевого Красного Знамени. «Видно, знамя, бл…дь, от стыда покраснело!» — прокомментировал Семеныч этот факт.

Семеныч, помогавший африканцам и Лейтенанту анализировать, перепроверять и связывать воедино разрозненные кусочки информации, выгодно отличался от прочей военщины радиобригады заразительной улыбкой, прекрасным чувством юмора и тем, что у него, единственного среди членов коллектива, имелась в наличии жена Галя. Жизнерадостная хохлушка была младше мужа лет на десять и на столько же старше Лейтенанта. В отсутствие детей, оставшихся в Союзе, подполковничья чета пыталась опекать нашего героя. Семеныч терпеливо посвящал его в секреты армейской разведки: как предугадывать тактические приемы групп УНИТА, как правильно давать ангольской стороне свои рекомендации и, наконец, как «запарить» мозги начальству в отсутствие достоверной информации о противнике. Галя регулярно подкармливала Лейтенанта неизменно вкусной и разнообразной едой и даже предлагала постирать его белье и форму. От последнего он, стесняясь, уклонялся. Тем более что порою ему казалось, что Галя смотрит на него совсем не по-матерински.

Еще одним приличным человеком в небольшом коллективе радиобригады оказался капитан Николай, отвечавший за техническое состояние средств радиоперехвата. Тридцатилетний Коля был грамотным специалистом, хорошим товарищем и относился к переводчикам как к людям, а не как к прикомандированным рабам. Своим полным румяным лицом, пышными светлыми усами и способностью как-то по-детски краснеть он располагал к себе даже попрыгунчика Ильича, успевавшего по нескольку раз на день обложить матом каждого члена группы.

Самым же неприятным типом (помимо самого начальника — тезки Ленина В. И.) был парторг небольшого коллектива радиоразведчиков — подполковник с ласковым прозвищем «дядя Миня». Как поведал Лейтенанту его покровитель Семеныч, искренне не переносивший парторга, уже на раннем этапе своего пребывания в Анголе Миня недвусмысленно продемонстрировал даже неискушенным в военных науках африканцам, что его и близко нельзя подпускать к и так непростому делу радиоэлектронной борьбы. По собственному пьяному признанию дяди Мини, он сумел когда-то закончить профильное Череповецкое училище лишь потому, что сам был родом из этого города. Решение всяческих проблем преподавателей на местном уровне с помощью папы-милиционера и позволило ему, несмотря на природную тупость, все же стать офицером. Каким-то чудом ему даже удалось остаться в этом же училище преподавателем и мучить несмышленышей-курсантов премудростями триангулярной пеленгации радиопередатчиков в течение многих лет. Этим он занимался вплоть до почетной высылки в далекую Анголу не знающим как еще от него избавиться руководством. У Мини были рыжие жидкие волосы и грубое красное лицо, вызывающее ассоциации со страдающей от алкоголизма акулой. На этом, прямо скажем, не самом интеллигентном лице можно было увидеть не очень большой набор выражений. Например, выражение начальника, непримиримо борющегося с недостатками своих подчиненных. Так как подчиненный у него имелся один — наш герой Лейтенант, — то ему и приходилось регулярно выслушивать, как «большая белая», дыша перегаром, выговаривала за закатанные рукава пятнистой формы, панибратское общение с ангольскими военными и недостаточное внимание к нуждам начальства. С совершенно иным выражением — заискивающе-подобострастным — парторг общался с Ильичом, старшим миссии и разведчиками из Луанды. В такие моменты он страшно скалил длинные желтые зубы в подхалимской улыбке, пытался хохмить и с удовольствием ржал над их многочисленными шутками в его адрес. Особое выражение акульей морды можно было наблюдать в частые периоды сексуального возбуждения. Сорокапятилетний краснорожий урод, долгие годы мучавший свою некрасивую жену, по приезде в Африку вдруг решил, что здесь-то он и споет свою лебединую песню.

Лейтенант не успел провести в Анголе и двух недель, как дядя Миня повез его нарвать веточек молодого эвкалипта для предстоявшего банного дня. Высадившись неподалеку отпроволочного забора военного лагеря, наш герой занялся обдиранием кустов для создания банного веника (предмета, необходимого советскому военному ничуть не меньше, чем бутылка водки, бильярдная или автомат Калашникова). Миня покуривал в сторонке и искоса наблюдал за подчиненным. В конце концов он прокашлялся и начал серьезный разговор на, как скоро выяснилось, глубоко волновавшую его тему:

— Тебе, Лейтенант, твой предшественник Гриша успел рассказать, как он помогал нам решать одну проблему?

Лейтенант, который, мысленно матерясь, пачкал руки липким зеленым соком, на секунду оторвался от совершенно ненужного ему занятия и попытался сообразить, что имело в виду акулоподобное существо. Продажа местного пива на рынке по спекулятивной цене? Участие в натуральном обмене советского постельного белья на бутылки с виски или ромом? Полеты в Луанду за бразильским мороженым мясом и голландскими курами? Ему и в голову не пришло, что Миня мог спрашивать о чем-то, напрямую относившемся к их прямым служебным обязанностям. В конце концов он решил сдаться:

— Не понимаю, о чем вы, товарищ подполковник!

И тут он испугался, так как лицо парторга вдруг покрылось ужасными красными пятнами, а глаза засверкали сатурнальным блеском. Бросив свой окурок на выгоревшую траву и почти вплотную приблизившись к Лейтенанту, Миня с чувством прохрипел:

— Я здоровый мужик!

Лейтенант, в общем-то, и не сомневался в этом, хотя и имел особое мнение насчет возможных последствий курения и ежевечернего пьянства.