Возвращение в Чарлстон - Риплей Александра. Страница 109

Можете себе представить, как много я узнала. И вот когда я узнала все, что мне было нужно, то начала собственную карьеру.

Гарден не могла поверить, что эта седая, согбенная, с острым языком женщина когда-то была куртизанкой. Но свои мысли она оставила при себе. История, во всяком случае, была интересная.

– Вам трудно поверить, – сказала Элен Лемуан. – Ничего, это пройдет. В то время мне было шестнадцать, и я была очень хорошенькая. Не красавица, как Ла Дивина, но лицо у меня было приятное, а фигура восхитительная, что не редкость в шестнадцать лет. А подслушивая под дверью, я научилась быть приятной в общении.

Ла Дивина была знаменита двумя вещами: своими рубинами и числом вызванных ею самоубийств. Один репортер назвал ее русской рулеткой, потому что за один год из-за нее застрелились трое русских дворян.

– Какой ужас! – ахнула Гарден.

– Славянский темперамент, милая. К тому же это были времена крайней экстравагантности во всем. Во всяком случае, у нее был один возлюбленный, правительственный чиновник, который совершенно впал в отчаяние, – несмотря на все внимание, которое он ей оказывал, она редко принимала его. Я знала, что моя госпожа собирается совсем порвать с ним. И к тому же публично, чтобы это появилось во всех газетах. Понимаете, из-за нее уже несколько месяцев не было ни одного самоубийства, и она заботилась о своей репутации.

Гарден пришла в ужас – и от Ла Дивины, и от невозмутимого тона мадемуазель Лемуан.

– Да, – подтвердила француженка, – Ла Дивина была жестока. Но эти мужчины были редкостными глупцами. Из-за любовной интрижки не совершают самоубийство, тем более из-за такой, где о любви даже речи нет. Ла Дивина была как дорогой товар на аукционе: никому не выгодно повышать ставки, но наличие других претендентов вызывает желание это сделать. Мне было жаль беднягу Этьена, к тому же я знала, что такого случая может еще долго не представиться. Во вторник, свой выходной, я подкараулила его у выхода из жокей-клуба. В накидке с капюшоном я выглядела прелестно – они такие романтичные. Я сказала, что Ла Дивина выгнала меня, узнав, что я в него влюблена.

– А вы были влюблены?

– Разумеется, нет. Не влюблена и не выгнана. Если бы моя затея не удалась, эта работа мне еще бы понадобилась. Однако все получилось. Этьен предложил мне бокал вина, ужин и свою защиту. В ту же ночь я стала его любовницей. Я была девственницей. Мужчины в таких случаях бывают потрясены. Милый Этьен! Мы остались друзьями до сегодняшнего дня. Он так и не смог этого забыть.

– А вам не было грустно, мадемуазель Лемуан? Я имею в виду – вот так, без любви.

– Моя дорогая Гарден, я решила позволить вам перейти со мной на «ты» и называть меня по имени – просто Элен. Дорогая моя, будь у меня приданое, мне пришлось бы выйти замуж за человека, которого выберет мой отец, и позволить ему то же самое, но менее умело и за меньшее вознаграждение. Этьен был со мной еще более щедр, чем с Ла Дивиной. Он поселил меня в очаровательных комнатах, подарил экипаж, лошадей, нанял кучера, лакея и открыл на мое имя счет у Уорта. И он же подарил мне первую драгоценность – мы называли это жемчужным ошейником, украшенным бриллиантами. Я наняла замечательную горничную, на редкость уродливую на вид; в гостинице, где я жила, был неплохой повар. Начало складывалось удачно.

Мадемуазель Лемуан явно испытывала ностальгию по прошедшим временам. Гарден почувствовала к ней симпатию. Как, должно быть, печально жить одними воспоминаниями. Она вспомнила собственное замужество. Каким оно оказалось печальным! Теперь ей тоже остались одни воспоминания.

– Вы долго были любовниками? – тихо спросила она.

– Нет, конечно. Мне надо было делать карьеру, пока молода. Этьен, разумеется, вывозил меня в свет. Демонстрировать меня обществу было одной из его обязанностей. И вот однажды у Максима на меня налетела Ла Дивина. Она выдрала у меня клок волос. Теперь моя репутация была прочной.

– И вы стали – как это – знаменитой куртизанкой?

– Очень ненадолго. Дело в том, что у меня нет к этому склонности. Нужно устраивать сцены, следить, чтобы твое имя мелькало в газетах, чтобы о тебе говорили. Мне это быстро надоело. В душе я, как и ты, добропорядочная мещаночка. Я предпочитаю более спокойную жизнь. Нет, нет, я избрала другой путь. Я стала куртизанкой менее требовательной, но более разборчивой. У меня был одновременно только один мужчина, и в доме, который он содержал для меня, я принимала его друзей, была хозяйкой. Я славилась своей кухней. Даже если приходилось экономить на прислуге, повар у меня всегда был превосходный.

– А как долго вы оставались чьей-то любовницей?

– По-разному. Нужно постоянно быть начеку. Всегда есть риск, что покровитель влюбится в тебя. А мне не нужны были трагедии. Я меняла покровителей, если возникала такая опасность или если это было мне выгодно.

– И вы никогда не влюблялись, мадемуазель?

– Элен.

– Элен. Для вас никогда не возникало такой опасности?

– Ну естественно. Разумеется, я не влюблялась в своих покровителей. Мои обязательства по отношению к ним такого не допускали. Однако я, в свою очередь, стала покровительницей. Я купила эту квартиру для своих протеже. Обычно это были художники. Там, наверху, есть студия. Во вторник, в свой выходной день, я всегда приходила сюда. Я любила Монмартр. Да и сейчас люблю, хотя художники здесь теперь не живут.

– Какая необычная жизнь у вас была, Элен. – Гарден испытывала грусть и сочувствие к этой женщине.

Пожилая француженка вздернула подбородок.

– В самом деле? – Она холодно взглянула на Гарден. – Вы думаете: «Бедная Элен, которую демонстрируют, как пуделя на поводке, бедная Элен, у которой есть слуги и драгоценности, но нет мужа, бедная Элен, которая продавала себя мужчинам». Ну что ж, я, пожалуй, тоже подумаю: «Бедная Гарден, которая демонстрирует себя, бедная Гарден, у которой есть драгоценности, но нет мужа, бедная Гарден, которая продала себя за любовь, но исчерпала весь ее запас». Никогда, бедная Гарден, ни один мужчина не расставался со мной по своей воле. Даже сейчас любой из моих знакомых мужчин снова согласился бы быть моим покровителем. Так кого же нужно жалеть?

Я резка с тобой, Гарден, потому что ты не учишься, не думаешь. Ты должна делать и то и другое, если хочешь, чтобы я тебе помогла… Перестань плакать или, по крайней мере, возьми носовой платок. На обивке останутся пятна от слез. – Голос Элен смягчился. – Послушай, дитя мое. Я рассказала тебе эту длинную историю, чтобы ты поверила – я знаю мужчин и то, что ты называешь любовью. У меня есть те знания, в которых ты нуждаешься. Я дам их тебе. Если ты согласна внимательно слушать и серьезно работать, я буду тебя учить. Ты получишь своего Ская, ребенка и жизнь добропорядочной мещаночки. Ты хочешь учиться?

– Да, пожалуйста. Простите, что я была груба.

– Ты проявила не грубость, а ханжество. Это гораздо хуже. Уже поздно. Ты никуда не спешишь?

Гарден взглянула на стоявшие на камине часы. Шестой час. Вернисаж заканчивается. Люсьен, наверное, уже уехал. Впрочем, это неважно. Хотя он мог обидеться. Надо написать ему сегодня же вечером.

Сегодня вечером.

– Сегодня вечером я должна была поехать вместе с мужем и его друзьями в Антиб, – сказала она.

– И что случится, если ты не поедешь? Все останутся в Париже?

– Нет, уедут без меня.

– Очень хорошо. Скажи своему Скаю, что должна остаться занимать разговорами одну старуху, чтобы получить картины своего кузена. Приходи завтра к одиннадцати и начнем наш урок. – Элен улыбнулась, и Гарден поняла, что она действительно была очень хорошенькой. – Однажды я это уже делала, – сказала Элен. – Это было так увлекательно! Перед тем как я удалилась на покой, мой последний покровитель женился на очаровательной молодой девушке. Я не видела его целых два месяца. Потом он, как я и ожидала, вернулся с роскошным изумрудным гарнитуром и таким количеством цветов, что хватило бы для похорон принца. Еще через два месяца малышка новобрачная пришла ко мне в слезах. Она была славной девочкой, и я взяла ее под свое крылышко. Теперь у них шестеро детей. Лиана каждую неделю присылает мне цветы и оранжерейные фрукты. Она хотела, чтобы я стала крестной матерью ее первого ребенка, но я ей сразу же объяснила, что так делать нельзя. Ступай, Гарден. Приходи завтра. Мне нужно отдохнуть перед ужином. Я научу тебя быть совершенно неотразимой.