Белые погоны (СИ) - Лисина Александра. Страница 42

Я коротко покосился на амбалов и кивнул.

Да, мне бы тоже не хотелось тратить кучу времени на посторонние вещи.

В итоге я почти рэйн проторчал в одной из комнат, внимательно изучая и тщательно проверяя предоставленные банковским клерком документы. Их было немного, текст договора тоже был понятен. Единственное, что меня смутило, это необходимость подписать все бумаги собственноручно. Смутило именно по той причине, что с точки зрения закона я был несовершеннолетним, поэтому права подписи по определению не имел.

— По этому поводу есть отдельные оговорки в законе, — поспешил успокоить меня клерк. — При отсутствии родителей или официального опекуна подпись в документах на открытие счета вы поставить можете. Идентификационный браслет у вас есть, он официально подтверждает вашу личность, даже в том случае, если это школьный браслет, а не тот, который вы получаете в обычной жизни. Мы имеем право на основании этих данных открыть для вас именной расчетный счет. Однако доступ к нему будет ограничен вплоть до вашего шестнадцатилетняя. То есть снять с него деньги до этого времени вы сможете лишь в присутствии родителей или опекуна. Так сказать, во избежание попытки манипуляции или откровенного мошенничества.

«Эмма?» — молча спросил я совета у подруги, однако та подтвердила, что да, такая практика действительно существует. Заодно сообщила, что по законам тэрнии никакого налога с полученных денег я платить не должен. А затем проверила документы еще раз и добавила, что подвохов нет и что бумаги оформлены честно.

Однако когда я уже собрался поставить подпись о перечислении на мой личный, только что открытый счет в Первом тэрнийском банке денежного приза в размере трехсот тарнов золтов, то неожиданно вспомнил кое-что важное и передумал.

— Скажите, лаир, а я могу распорядиться этими деньгами иначе? Сейчас, пока они еще не поступили на счет и пока ограничение на их использование меня не коснулось?

— Куда вы хотели бы перевести свой приз? — ничуть не удивился клерк.

— В благотворительный фонд. На имя Линты Сорти. Это возможно?

Он порылся в своем планшете, пролистнул несколько страниц, но, видимо, нашел упомянутый мною фонд, о котором я узнал лишь вчера вечером, и невозмутимо кивнул.

— Закон этого не запрещает. Какую сумму вы хотели бы перевести?

— Двести пятьдесят тарнов. Анонимно, пожалуйста.

— Хорошо, лэн Гурто, — что-то быстро-быстро принялся заполнять клерк, тыкая пальцами в экран с такой скоростью, словно специально этому учился. — Все. Я оставил запрос. Если к завтрашнему дню вы не передумаете, то означенная сумма будет переведена в указанный вами фонд сразу после окончания церемонии награждения. Оставшиеся пятьдесят тарнов вы получите на свой счет не позднее полудня завтрашнего дня. Но я к вам сразу после награждения еще раз подойду и на всякий случай уточню, все ли в силе.

Он тут же, прямо у меня на глазах, развернул планшет с уже готовым, полностью заполненным договором и жестом фокусника выудил из воздуха стило.

— Ознакомьтесь, пожалуйста, и проверьте, правильно ли все указано. Если все в порядке, то подпишите вот тут и тут… и еще вот тут… Это все. Благодарю за сотрудничество. Всего доброго. До свидания.

Я успел только моргнуть, как мужик прямо-таки испарился, умудрившись ловко проскользнуть мимо охраняющих дверь амбалов. Но поскольку Эмма дважды подтвердила, что все было оформлено правильно, то я решил — ладно. Наверное, этот тип по жизни такой изворотливый, причем и в прямом, и в переносном смысле слова.

Когда за ним закрылась дверь, я подошел к телохранителям и коротко осведомился:

— Мы можем убраться отсюда так, чтобы мне камерами в лицо не тыкали?

Они утвердительно кивнули. После чего один из них активировал какую-то функцию у себя на браслете. Нас тут же окутало какое-то странное поле, через которое я видел, как сквозь толстое мутное стекло. Затем эти парни окольными путями провели меня к черному входу, где уже стоял под парами готовый к полету ардэ. Я, увидев первых появившихся в переулке репортеров, рыбкой туда нырнул, и авто с ревом взмыл в воздух, стремительно унося меня от посторонних и от всей связанной с ними абсолютно ненужной суеты.

В клинику Хатхэ амбалы меня доставили без всяких вопросов, видимо, имели на этот счет какие-то указания. И к наставнику пропустили сразу, хотя я после турнира даже не переоделся, только ботинки в машине надел, чтобы не топать по улице босиком.

При этом, когда я явился в знакомую палату и обнаружил, что модуль открыт, а внутри никого нет, признаться, сердце у меня тревожно екнуло. Однако подошедшая медсестра, улыбнувшись, сообщила, что около рэйна назад тяжелого пациента вывели из медикаментозного сна, и его лечащий доктор… в смысле лэн Озро… счел возможным перевести лэна Даорна уже в обычную палату, поскольку программа реабилитации была успешно завершена.

Леди была так любезна, что проводила меня вместе с телохранителями на второй этаж, где находились выздоравливающие, и показала комнату под номером девятнадцать, у двери которой стояла внушительная охрана.

Не знаю, может, если бы не мои амбалы, меня бы даже близко туда не пустили, однако между собой они быстро договорились. После чего я наконец вошел внутрь и с громко колотящимся сердцем посмотрел на мирно спящего, безгранично уважаемого мной человека, которого я едва не потерял.

На этот раз лэн директор выглядел намного лучше, чем когда я видел его в модуле. Трубки из него уже вынули. Судя по отсутствию гипса на правой руке, про перелом ключицы и, наверное, ребер можно было спокойно забыть. Смертельная бледность, которая так не понравилась мне в прошлый раз, сменилась легким румянцем. Датчики с его тщательно выбритого черепа тоже сняли. Старые шрамы на шее и следы от ожога бесследно исчезли. Вот только под одеялом ниже пояса пока еще было пусто, но я очень надеялся, что это временно и что очень скоро наставник снова вернется в строй.

А еще я обнаружил, что в палате лэн Даорн не один и что рядом с ним в удобном кресле сидит стройная темноволосая и на редкость красивая женщина, которая что-то читает сидящей у нее на коленях девочке лет четырех-пяти.

При виде меня она отложила книгу и удивленно подняла голову.

— Здравствуйте, — хрипло поздоровался я, не совсем понимая, что происходит и как себя вести. — Мое имя Адрэа Гурто. Я пришел проведать лэна Даорна.

— Добрый день, лэн Гурто…

У леди оказалась на редкость теплая и приятная улыбка.

— Меня зовут лэнна Оми Хатхэ, это моя дочь — Арлиза. Мы тоже пришли навестить мастера Даорна. Лэн Озро сообщил, что он скоро придет в себя, и мы решили, что будет уместно его порадовать.

Девочка, которая все это время сидела на коленях у матери, вдруг проворно спрыгнула и изобразила очень даже элегантный книксен.

— Здравствуйте, лэн Гурто. А кем вы приходитесь дяде Ноэму?

Девочка, кстати, была очень похожа на мать. Тот же овал лица, такие же изящные черты, те же вьющиеся каштановые волосы, забранные в две длинные косички, и большие карие глаза, которые уставились на меня с нескрываемым любопытством.

— Арлиза, — укоризненно одернула ее мать.

— Ничего страшного, лэнна. Я его ученик, — улыбнулся я.

— А мы — его друзья, — гордо сообщила родовитая малявка и вдруг совсем не по-аристократически принялась теребить мать за рукав длинного платья. — Мам, ну когда уже дядя Ноэм очнется? Дедушка Даэ обещал, что это будет скоро, а он все спит и спит! Так нечестно! Я ему рисунок нарисовала! Он непременно должен на него посмотреть! Ну когда уже? Когда, а? Он так давно у нас не был! Я по нему соскучилась!

— Арлиза, перестань, пожалуйста. Лэн Ноэм придет в себя, как только ему станет лучше.

— А когда ему станет лучше⁈

Надо же. Дедушка Даэ! Хотя по возрасту девчонка, скорее, была ему не внучкой, а правнучкой.

Я хмыкнул, мысленно подивившись тому, что такая высокопоставленная и именитая леди пришла навестить лэна Даорна лично. А затем подошел к постели и, пока лэнна Оми что-то настойчиво шептала расшалившейся дочери на ухо, попросил Эмму просканировать состояние наставника. Та почти сразу сообщила, что из серьезных ран у него остались только не до конца зажившие швы на голове. Ну и чип пока еще не функционировал, потому что протезы еще не доставили и в нем попросту не было необходимости.