После развода. Новая семья предателя (СИ) - Арская Арина. Страница 14
— Бывший муж…
Замолкает на пару секунд, переваривая информацию, и, наверное, решает, что я теперь не враг, а союзник, которого можно взять на жалость:
— Ой, не нужны нам проблемы… не нужны… Поубивает же, поубивает, и ведь никто не поможет… Кто ж против него пойдет?
Сбрасываю звонок и откладываю телефон. Противно и липко.
— Ну, что там, мам?
Глава 24. Я знаю
— Я сама, — Варька вырывает из моих рук сумку, которую я достаю из багажника. — Козел.
Замирает на несколько секунд и зло щурится на меня. Видимо, ожидает в ответ тоже какую-нибудь грубость.
— Так-то не поспоришь, — соглашаюсь и закрываю багажник мягким движением руки. — Козел, да.
Может, я должен на провокацию дочери испытать гнев, но я что-то опустошен. Бракоразводный процесс завершился, я получил на руки свидетельство о расторжении брака и, если честно, то я хочу просто нажраться.
До невменяемости и струек слюны изо рта. До неразборчивого мычания, в котором бы я неуклюже перевернулся на другой бок и забылся пьяным сном.
Но я все еще — отец.
Больше не муж, но все еще папа, который не теряет надежды, что ему удастся каким-то невероятным образом наладить отношения с дочерьми.
А это под силу только волшебнику, который взмахнет волшебной палочкой и сотрет им память. Без магии тут не обойтись.
— Бесишь, — Варя в ярости всматривается в мои глаза. — Ненавижу.
— Ты уже это говорила.
— И еще раз скажу.
— Хорошо.
Я вспоминаю ее детские истерики, и как она кусалась, когда я пытался вытереть ее сопливый нос.
И как она смеялась, когда я с наигранным испугом ойкал и прижимал руку к груди.
Я называл ее акуленком.
И даже вязаная акулья шапка была. Смешная такая.
Только вот мой акуленок вырос, и уже я укусил его. Да что там укусил. Вырвал кусок плоти и сожрал, как настоящая акула.
Кривится и раздраженным броском возвращает мне дорожную сумку.
— Идем, — разворачиваюсь и шагаю к крыльцу жилого комплекса, из которого я скоро перееду. — Мы же можем и целые сутки в гляделки играть. И ты, конечно, выиграешь.
— Ненавижу твои тупые шутки, — следует за мной, специально шаркая ногами.
— Не шаркай.
— Отвали.
— Войдет в привычку, Варь, — стараюсь говорить спокойно, — и будешь потом всегда подволакивать ноги, как старушка.
Что-то бурчит в ответ, но шаркать перестает, но теперь щелкает суставами.
— Варь.
— Да чо ты пристал-то?!
Но я прекрасно знаю, что она щелкает пальцами, чтобы привлечь к себе внимание. С этой же целью она и шаркала ногами.
Напоминает о себе, что она рядом, будто отвернувшись я забуду о ней.
— Будешь много щелкать суставами, то со временем деформируются суставные сумки, — а если бы сейчас валялся пьяный на диване, то мне не надо было проводить воспитательные беседы с обиженным подростком, — пойдет воспаление, разрушение суставов.
— Ну и что?! — рявкает Варя.
Я резко к ней разворачиваюсь, и она чуть в меня не врезается. В глазах вспыхивает испуг, и она отспуает от меня, как от дикого зверя.
— Варь, ты ничего этим никому не докажешь, — всматриваюсь в ее глаза. — Не надо вредить себе и наказывать меня этим. Тебе жить еще долгую жизнь, а больные пальцы с опухшими суставами подпортят тебе ее.
— Ну и ладно, — глядя мне в глаза он громко хрустит суставом большого пальца.
Упрямый акуленок.
— Ладно, — опускаю сумку на тротуар и делаю шаг к Варе.
Она напрягается. Наверное, взгляда моего пугается, потому что я сам в свое отражение лишний раз не смотрю.
— Ударь меня, — вздыхаю я и развожу руки в стороны. — Давай.
— Что?
— Ты же на меня злишься, — я не отвожу взгляда, — и я тебе сделал больно. Ударь.
Бабка на лавке у соседнего подъезда заинтересованно наблюдает за нами. Аж не моргает.
Похуй на эту старую мымру.
— Пошел ты! — Варя кривится, проходит мимо, но все же его под вспышкой гнева разворачивает ко мне.
Она толкает меня в грудь:
— Козел!
Опять толкает:
— Ненавижу!
Бабка округляет глаза, когда Варя сжимает кулак и бьет меня по лицу.
Удар слабый, девичий и неумелый. Варя сама это понимает, поэтому с рыком бессилия отступает.
— Что за дети пошли, — охает бабка.
— Заткнулась, блять! — гаркаю на нее. — Тебя не спрашивали! — а затем вновь смотрю на Варю. — У меня есть предложение, Варюш, записать тебя на какие-нибудь единоборства, чтобы ты могла навалять папке. М?
— Пошел ты, — отвечает неуверенно, но я вижу по ее глазам, что ей идея нравится. Тихо добавляет. — Козлина. Еще на бабку разорался.
— Некоторые бабки сами напрашиваются.
Варя молчит и накидывает на голову капюшон.
— Все? Мы можем идти? — сдержанно уточняю я.
У нее дергается верхняя губа.
— Я тебе однажды наваляю.
— Будет за что, — надеюсь, мне хватит отцовского смирения и терпения. — Но чтобы кому-то навалять, этому сначала надо научиться. И это будет полезный навык для девочки.
Чуток медлит и торопливо шагает к крыльцу, а я, подхватив сумку, ровным шагом следую за ней.
Бабка на лавке готова сжечь меня взглядом, но боится даже пикнуть. Старые люди тоже могут быть мерзкими и трусливыми, когда оскалишься на них.
А я сейчас скалюсь на всех. Лишь с дочерьми стараюсь держать в руках, потому что есть надежда, что я их окончательно не потерял.
Их мать потерял.
— Я знаю, — тихо говорит Варя, и мне приходится напрячь слух, — знаю, — останавливается у лестницы и сжимает кулаки, — что ты предлагал маме носить накладной живот.
Глава 25. Звонок
— Почему ты молчишь?
Я молчал всю дорогу от крыльца до квартиры.
Без слов прошел в комнату, которую я готовил для дочерей и кинул сумку на одну из двух кровать.
— Располагайся, — короткой говорю я Варе. — Через минут пятнадцать сядем ужинать.
— Папа.
Я останавливаюсь в коридоре.
Что я могу сказать дочери?
Что я злюсь?
Что я чувствую разочарование в Лере, которая не должна была посвящать наших дочек в подробности нашего непростого разговора.
Да, не должна была.
Этот разговор был только между нами, как между супругами, а она втянула в него и Варю.
Да, она обижена, и Варя могла саму ее вывести на крики, в которых она ляпнула про накладной живот, но это никак меня не успокаивает.
— Папа…
— Я не считаю, что ты должна была знать про накладной живот, — разворачиваюсь к Варе и понимаю, что она не разулась, и за ней тянутся грязные следы.
И она сделала это специально.
Она знает, что надо разуваться. Я ее лично этому учил и говорил, что надо уважать чистоту.
— Иди разуйся, пожалуйста, — медленно проговариваю я. — И вытри за собой грязь, Варюш. Тряпку и ведро найдешь в кладовке. Она тут.
Шагаю мимо Вари, которая с вызывающим прищуром провожает меня.
— Варя, вот тут кладовка, — выхожу из коридора и указываю на белую дверь. — Там ведро и тряпка.
Я прекрасно знаю, что она проигнорирует мою просьбу и натопчет еще больше следов. Она хочет вывести меня из себя до криков и до того, что я в бессилии перед ее подростковым бунтом сдам позиции и отправлю к матери.
Откажусь от нее.
Докажу, что она была права.
— Это была тупая идея с накладным животом, — заявляет Варя, когда я прохожу мимо нее и направляю неторопливым шагом в свою комнату. — Ты капец тупой.
— А ты не в силах придумать оскорбление повитиеватее, м? — оглядываюсь. — Чтобы быть поумнее отца? Или ты все же умом в меня пошла?
Да, я потерял перед ней авторитет, но она тут. Пусть и с целью контролировать меня. Я все еще нужен ей, несмотря на грязные следы на полу и ругань.
Она пошла за мной, и я должен сейчас отплатить ей терпением.
— Интеллект передается от матери, — едко парирует она. — Не от отца.
Одобрительно хмыкаю.
— Как и то, что рождаются девочки, — шипит она, как разъяренная песчаная змейка. — Ясно? Это от мужика зависит пол ребенка.