Разъяренный (ЛП) - Эванс Кэти. Страница 11

— Маккенна Джонс, — говорит он, протягивая руку.

Кайл смотрит на него, но с жаром вулкана в глазах.

— Кайл Ингрэм. Мужик, я твой большой фанат!

— Рад слышать, — кивает Маккенна.

Почему мой друг должен заискивать перед человеком, которого я ненавижу? Ну почему? Я стону и поднимаю сумку, Маккенна наблюдает за моей борьбой всё с той же насмешливой улыбкой, но его глаза теперь насмехаются надо мной ещё сильнее. И вы думаете, он предлагает помощь? Или совершает поступок, хоть отдалённо напоминающий поступок джентльмена? Как это сделал мой друг? Нет, чёрт возьми. Хочу ли я, чтобы он посмел даже прикоснуться к моей сумке? Нет, чёрт возьми.

Хрен с ним.

Покачивая бёдрами, направляюсь к Лайонелу и с удовольствием убеждаюсь, что мои сапоги на асфальте издают дополнительный хруст. Меня останавливают близнецы-Викинги и оба набрасываются с неожиданным восторгом. Затем с любопытством смотрят на Маккенну, и происходит невозможное. Они выглядят ещё более довольными.

— Пандора, — приветствует меня один из них.

— Пандора, — вторит другой.

— Правильно, ребята, это моё имя, но не надо его лишний раз трепать, — говорю я.

— Ладно, заканчивайте уже. Вы двое, — Лайонел указывает на Маккенну и меня, — поедете в том автобусе. Там больше всего встроенных камер.

— Я, блядь, не могу в это поверить, — рычит Маккенна, качая головой.

Ну, у девушек тоже есть яйца, поэтому, взяв себя в руки, шагаю к автобусу. Он всё время чем-то недоволен? Отлично. Мне платят за то, чтобы я надавала ему пару пинков. Чёрт, может быть, один из них он получит моим сапогом по яйцам. Правильно делает, что боится.

— Спасибо, Лайонел, — говорю я с неожиданно тёплой улыбкой.

Маккенна ошарашенно смотрит на меня, как будто не помнит, что я умею улыбаться.

— Да, спасибо, мужик. С твоей помощью моя жизнь устроена, — внезапно меняет тактику Маккенна и тоже бросается к автобусу. Становится у двери и вытягивает руку. Невозможно не заметить жгуты мышц под бронзовой кожей, и я ненавижу то, что моё тело на него реагирует определённым образом.

— Дамы вперёд, — объявляет он с ухмылкой.

Ему идёт эта ухмылка, и она увлажняет мои трусики, что мне не нравится.

— Дамы вперёд? Тогда, может быть, тебе стоит войти первым, — отвечаю я, махнув рукой внутрь автобуса.

Его ухмылка всё ещё остаётся на лице, но теперь в ней вызов, который предупреждает: «Если ты решила поиграть, то я тоже в игре, и я выиграю».

— Какая очаровательная, милая девушка, — говорит он; перевод: ненавистная чёртова сука. — Сколько тебе лет, дорогая? Восемь?

— Ты такой забавный. Уже готов начать собственное комедийное шоу?

Я заскакиваю в автобус, здороваюсь с водителем и слегка офигеваю, когда вижу, как эти ребята путешествуют. Роскошь на колёсах. Это дерьмо больше, чем вся моя квартира. Рядом с гостиной находится небольшая кухня, а в дальнем конце, через открытую дверь, я вижу большую кровать.

— Как думаешь, мы сможем продержаться, — Маккенна смотрит на свой сотовый, — шесть часов без кровопролития?

Я падаю на диван.

— Посижу пока здесь, подпилю и отполирую ногти, на всякий случай.

— Ты имеешь в виду когти, — поправляет он.

Я растягиваю ноги в сапогах и восхищаюсь, какие у них длинные каблуки, какие гладкие и стильные.

— Зачем полировать когти? Забыла свою метлу и ступу?

— А ты забыл свои яйца? — огрызаюсь в ответ, поднимаю голову и замечаю, что он всё ещё стоит, скрестив руки на широкой груди. — Тебя припугнули и вынудили согласиться, чтобы я поучаствовала в киносъёмках? Это потому что у тебя яйца не такие большие?

Маккенна хмыкает, мягко, тихо и несправедливо сексуально, осматривает автобус, его взгляд останавливается на какой-то точке на потолке.

Когда автобус трогается, я киваю на двери.

— Последний шанс. Если ты ищешь выход, то вот она дверь.

Он не улыбается, как я ожидала.

— Фанатки в туре могут вести себя очень агрессивно, Пандора, — грубо предупреждает он, всё ещё осматривая салон автобуса. — Я тебе не враг — я единственный, кто сможет тебя здесь прикрыть. Помни об этом, когда в один прекрасный день они начнут над тобой издеваться. Тебе здесь не место. Этого не должно было случиться. — Прищурив глаза, он смотрит через моё плечо. — Всего здесь должно быть как минимум шесть камер, — бормочет он.

— И ты хочешь отключить камеры, чтобы не было доказательств того, что это ты меня убил?

— Нет ничего плохого в том, чтобы убедиться, что увидят только то, что мы позволим им видеть.

— Кого это волнует? Это же большое шоу, так что можешь и дальше продолжать набивать свои карманы бабками.

— Кстати, о том, чьи карманы сегодня полны? — Он некоторое время жуёт пластинку жвачки, потом вынимает её изо рта, тянет вверх свои длинные мускулистые руки и заклеивает маленьким кусочком глазок одной из камер. — Сколько он тебе предложил?

— Разве это имеет значение?

— Так сколько денег он тебе предложил?

— Какая разница? Всё дело в том, что, по-твоему, я готова продаться за любую цену. Ты к этому клонишь, не так ли?

— У каждого из нас есть своя цена. — Маккенна с важным видом возвращается ко мне — с таким видом, который даёт девушке понять, что это член движет парнем вперёд, а не наоборот, — и садится рядом со мной, садится очень близко. — Почему ты это делаешь? — спрашивает он, внимательно изучая выражение моего лица.

Он мрачен и серьёзен, и это заставляет меня нервничать. Его солнцезащитные очки висят на горловине футболки — и серые глаза смотрят на меня так… как будто трогают. На нём нет парика поверх короткой стрижки, которую я нахожу ужасно сексуальной. Под глазами осталось немного туши, из-за чего цвет радужной оболочки кажется ещё более серебристым. Запястья обхватывают два широких кожаных браслета. И я вдруг чувствую себя не такой уж крутой, как хотелось бы.

— Потому что, — наконец отвечаю я.

— Потому что что? — Маккенна протягивает руку и дёргает меня за розовую прядь, кривя губы в усмешке.

— Они согласились с моей ценой. Хочу отложить эти деньги, — признаюсь я, высвобождая свои волосы из его хватки.

— Хм. — Он откидывается на спинку сиденья и продолжает внимательно меня изучать. Почему-то мне хочется, чтобы он сказал что-нибудь язвительное, чтобы я тоже могла сказать в ответ что-нибудь язвительное.

Почему, чёрт возьми, он этого не делает? Боже, этот мужчина выводит меня из себя.

— Что? Никакого остроумного ответа? — требовательно вопрошаю я.

— Вообще-то, нет. У нас с Лайонелом сделка. Я даю ему то, чего хочет он, потому что хочу кое-чего взамен — и я, чёрт возьми, получу это, если вытерплю тебя. Не испорть мне всё.

— Я?! Это не я закрывала камеру!

— Правда, ты просто бросала в меня содержимое своих кухонных шкафчиков. — Я открываю рот, чтобы выругаться, но он останавливает меня. — Разве ты не получила памятку? Больше всего я люблю апельсины.

— Ты начинаешь меня раздражать.

Маккенна наклоняется ко мне и шепчет на ухо:

— В следующий раз, когда ты решишь сделать мне томатную ванну, я заставлю тебя поработать твоим язычком и вычистить им весь учинённый тобой беспорядок. — Он гладит розовую прядь в моих волосах. — Справедливое предупреждение.

Что-то потрескивает в воздухе так сильно, что я не могу ни говорить, ни дышать. Мои соски, киска и даже кожа становятся сверхчувствительными. Я жду, когда он что-нибудь скажет. От странного жара у меня начинает стучать челюсть. Правда. Ведь я не видела, чтобы Маккенна смотрел на меня так близко уже… много лет.

Он кладёт руки мне на талию и вдруг начинает прижиматься ещё теснее.

— Не прикасайся ко мне, — рычу я.

Маккенна обнимает меня, и прикосновение его пальцев вызывает во мне жар и боль.

— Знаешь, ты единственная девушка из всех, кого я когда-либо встречал, которая по-настоящему рычит? Как старый злой медведь, — хрипло шепчет он мне на ухо.

Особенно мне не нравится, как нежно его большой палец касается моей кожи, вызывая восхитительную лёгкую дрожь. И всем сердцем не одобряю то, как он смотрит на меня, слегка изогнув уголки губ, потому что знает, что я действительно это осуждаю. Я отказываюсь отвечать, поэтому его пристальный взгляд продолжает меня изучать.