Мой безумный Новый год (СИ) - Веленская Наталия. Страница 56

- Беда, брат, беда… - простонал Олег. Он медленно сполз по стене на пол и стал раскачиваться из стороны в сторону, стараясь выдавливать из себя по слову отчаянно стучащими зубами, - Попал я, Костя, попал… товар… там облава была… Люди Чернова… должен возместить. Бл**ь я пытался… слышишь, вот тебе крест – я пытался! Крутился как мог, искал, в итоге ещё больше… закопал себя... Две недели осталось… если не отдам… то всё… Всё!! Пи**ец! Костя, они таких, как я, пачками перемалывают… И хер если меня… а если мамка с Ликой, если Тинку с её мелкой… эти могут… Брат, помоги! У тебя же есть деньги, Костя, я ж знаю! Ты сейчас большой человек! Помоги…

- Люди Чернова??!! – взревел я, подлетая к Олегу и подхватывая его за грудки. В глазах в один миг потемнело от гнева, и я едва сдержал себя, чтобы не размазать по стенке этого… нет ни идиота. В тот момент я даже не знал, какое слово к нему подобрать, чтобы выразить все свои чувства. Пьянки, гулянки, сомнительные компании, приводы в полицию, отчисление из универа, постоянные увольнения с каждого места работы, куда он устраивался – Олег делал всё, чтобы усложнять нам жизнь и разбивать и без того слабое и покалеченное невзгодами сердце матери. Но бл**ь Герман Чернов?! Самый опасный и самый жестокий криминальный авторитет нашего города?! Ни для кого у нас в городе не было секретом, что это по бумагам у него было несколько легальных компаний. Но то, какими делами он заправлял на самом деле, выходило за рамки закона и честного прозрачного бизнеса. – Ты совсем уже ох**л да?! Последние мозги бл**ь пропил!!

Мне всегда казалось, что Олег давно собрал весь набор поступков, чтобы пробить дно.

Показалось. Дно он пробил в тот момент, когда решил связаться с Черновым…

- Костя… там нормально всё было, я по началу поднял бабла… Не хуже тебя грёб денег, я тебе отвечаю! Один раз только сорвалось. По глупости! Не повезло просто, понимаешь?! Я все отдам тебе! Клянусь, брат! Я больше в жизни у тебя не попрошу – ни копейки! Слышишь? Чем хочешь, могу поклясться… хочешь памятью отца тебе поклянусь?!

Мразь!!

Точный, резкий удар в челюсть, в нос, в солнечное сплетение… Остановится я мог только в тот момент, когда Олег вновь сполз по стенке, противно скуля, дрожащими руками закрывая окровавленное лицо и голову.

- Сколько? – хрипло спросил я.

Сквозь скулеж и невнятное бормотание, я всё-таки смог расслышать сумму.

Но лучше бы я этого не слышал. Потому что следом мне захотелось заскулить самому.

Глава 47

- Я буду очень рад, если ты останешься… здесь со мной.

«Со мной» – эхом я повторяю про себя, пытаясь переварить услышанное. Казалось бы, ничего такого в словах Ромы нет. Очень даже в духе нашего добрососедского соглашения о проживании в одном номере – терпеть друг друга столько, сколько предписывают обстоятельства. И всё же… обстоятельства Ковальчук сейчас создавал сам своим приглашением. И его широкие теплые ладони, которым, судя по всему, были не страшны ни мороз, ни отсутствие перчаток, очень крепко обхватили мои заледеневшие пальцы. И жест этот был каким-то привычным, чуть ли не обыденным.

Как будто, так и должно было быть.

Поднимаю взгляд от наших сцепленных рук и замираю. Потому что Рома смотрел на меня сейчас так, что сердце тут же пропускает удар. Никогда не замечала за собой склонности краснеть от смущения, но именно в этот момент я чувствовала, как жар стремительно начал побираться к моим щекам. А в голове воцарилось какое-то безграничное смятение – потому что когда я выбегала на улицу, чтобы вручить Роме его забытую шапку, я совершенно не предполагала такого развития событий.

И что-то мне подсказывает – Ковальчук тоже пребывал в лёгком шоке. Правда справился он с ним гораздо быстрее, чем я. И если вначале я видела лёгкое смущение, которое охватило товарища писателя, пока он озвучивал мне своё предложение, то сейчас ничего подобного и в помине не было. Ковальчук улыбался и смотрел на меня открыто и прямо, будто бы без слов передавая вполне определённый сигнал – я не жалею о том, что сказал, и я действительно хочу, чтобы ты осталась.

Но как он себе это представляет? В качестве кого я останусь с ним в номере?? В качестве кого я буду встречать вместе с ним Новый год? Эти вопросы не давали мне покоя и плодили хаос в моем изумлённом сознании.

Если в качестве случайно приобретённого друга и соседки по номеру, то… великому терпению товарища писателя можно в очередной раз спеть оды. Хотя нет – к чёрту хвалебные оды, толку от них раз, два и обчёлся. Лучше уж подарить ему на Новый год консультацию с психологом, который поможет избавиться от пагубной привычки спасать всех вокруг. Мне кажется, для Ромки это будет самый полезный подарок из всех возможных. Потому что ему явно не помешало бы научиться правильно расставлять приоритеты по жизни и хоть немного думать о своём комфорте. Поэтому если дело в банальном альтруизме, то я, пожалуй, откажусь от столь заманчивого предложения провести вместе с ним праздники. Пускай уж лучше посвятит оставшиеся дни отдыха творчеству, а не тратит время на то, чтобы развлекать меня или вытаскивать из очередной передряги.

Но если он хочет видеть меня рядом с собой, как женщину, то… Этот вариант, конечно, был интереснее и приятнее по всем пунктам. Но что, собственно, это поменяет? Я буду знать, что Рома пал жертвой моих чар и не против привести наше общение к другому, более близкому формату? Или что ему плевать на наличие в моей жизни Захарова?

А будет ли мне самой плевать на этот любопытный и занимательный факт? Готова ли я сама поставить точку в нашей истории с Костей?

Я с ужасом поняла, что не могу ответить ни на один из этих вопросов. Ни на один! Или я просто боюсь озвучить правду самой себе?

Боюсь… В голове всплыли Ромины слова о том, что я вовсе не циник, а трусиха. Ну уж нет! Трусихой я никогда не была и не собираюсь приобретать сейчас столь сомнительный статус! Мне нужна ясность! И я чёрт возьми её сейчас получу!

Делаю глубокий, отчаянный вздох, пропуская через лёгкие морозный воздух и всё-таки решаюсь озвучить вслух хотя бы один из своих вопросов:

- Ром, а если я останусь с тобой, то… в качестве кого?

Рома расплылся в широкой, тёплой улыбке, от которой мне захотелось тоже улыбнуться в ответ. Потому что она согревала лучше лучей стремительно ускользающего зимнего солнца, что виднелось на горизонте. Дарила ощущение какого-то спокойствия, надёжности. Что всё обязательно будет хорошо, а все мои страхи, все эти отчаянно мечущиеся в голове мысли – всё это пустое.

Сияющий взгляд серо-голубых глаз скользит по моему лицу, точно ласковые солнечные лучики, которые дарят свое тепло. Мне нравится то, как он на меня смотрит – так нежно и трепетно, но в то же время с таким отчаянным желанием, что мое сердце начинает отстукивать какой-то рваный ритм. Безотрывно смотрит друг другу в глаза, от этой затянувшейся паузы меня всё больше охватывает волнение, а в лёгких становится катастрофически мало кислорода.

А Ковальчук точно не замечая моего состояния, все также неторопливо рассматривает моё лицо, останавливается на моих губах… и в то же мгновение резко притягивает меня к себе. Я не успеваю ни охнуть, ни возмутиться столь неожиданной смене положения, как Рома накрывает мои губы. Целует мягко, но настойчиво, не даёт отклониться от него ни на миллиметр, зарываясь одной рукой в мои распущенные волосы. Моя шапка съезжает куда-то набок, но мне плевать. Губы у Ромы такие же горячие, как и ладони, что уже переместились на моё лицо.

И снова, как по заказу, в моей голове всплывает очередная Ромкина фразочка про горячих сибиряков… А ведь ни в чём не соврал товарищ писатель – горячо очень горячо, я бы даже сказала, настоящий огонь. Но при этом я чувствовала, что не сгораю дотла в этом пламени. Я будто бы, наоборот, загораюсь вместе с ним, наполняюсь теплом и светом. И тот кусок льда, что уже давно поселился у меня внутри, с которым я будто бы уже срослась и научилась жить – вдруг начал стремительно таять, оставляя место чему-то новому. Чему – я не знала, но мне было очень интересно это узнать.