Одинокий волк - Пиколт Джоди Линн. Страница 36

Поэтому я подошла к секретарше и остановилась, ожидая, пока она закончит разговор по телефону.

– Спасибо, Маргот, – говорит она, – да, это пойдет в «Фокс ньюз», сюжет о его последнем деле. Было бы отлично записать его на видеодиск.

Она вешает трубку, а я пытаюсь подарить ей свою самую трогательную улыбку. В конце концов, я стою перед ней с долбаной перевязанной рукой.

– Чем могу вам помочь? – интересуется секретарша.

– Дядя Дэнни на месте? – спрашиваю я. – У меня срочное дело.

– Милая, а он знал, что ты придешь? Потому что сейчас он немного занят…

Мой голос срывается, я на грани истерики.

– Сказала ли я своему дяде о том, что попала в серьезную аварию? Я только что крупно поссорилась с мамой. Она запретила мне садиться за руль, пока мне не исполнится сорок, и я должна сама оплатить страховку. Еще мне нужно найти того, кто оплатил бы мое обучение в колледже… Господи! Можно мне поговорить с дядей Дэнни? Прямо сейчас! – Я заливаюсь слезами.

Без шуток – я могу претендовать на «Оскар»!

Секретарша недоуменно замирает под этой лавиной информации, потом приходит в себя и бросается меня утешать, мягко поглаживая по здоровому плечу.

– Милая, иди прямо к нему в кабинет. Я позвоню, предупрежу, что пришла его племянница, – говорит она.

Стучу в дверь, на которой висит табличка с золотыми буквами на стекле: «ДЭНИЕЛ БОЙЛ, ОКРУЖНОЙ ПРОКУРОР». Меня приглашают войти. Прокурор сидит за большим письменным столом, заваленным кипой папок. Черные волосы переливаются, как вороново крыло, а по глазам видно, что он давно как следует не спал. Он встает мне навстречу.

– Вы не такой высокий, как кажется на экране, – тут же выпаливаю я.

– А ты совершенно не похожа ни на одну из моих племянниц, – отвечает он. – Послушай, девочка, у меня нет времени помогать тебе с внеаудиторной работой по римскому праву. Когда будешь уходить, Паола даст тебе материал о местной системе власти…

– Мой брат только что пытался убить моего отца. Мне нужна ваша помощь, – перебиваю я.

Дэнни Бойл хмурится.

– Что?

– Мы с папой разбились на машине, – объясняю я. – Он так и не пришел в сознание. Мой брат уехал из дома шесть лет назад после ссоры с отцом. Жил в Таиланде, но, узнав об аварии, приехал. Прошло всего семь дней после происшествия – папе просто необходимо время, и он поправится! – но мой брат думает по-другому. Он хочет отключить аппарат искусственной вентиляции легких и отдать папины органы в банк доноров, а потом вернуться к своей прежней жизни. Ему удалось склонить на свою сторону персонал больницы, а когда я взбунтовалась и попыталась их остановить, Эдвард оттолкнул медсестру и сам выдернул штепсель из розетки.

– И что дальше?

– Медсестра перезапустила аппарат. Но врачи до сих пор не знают, как повлияло на папу отключение кислорода. – Я перевожу дух. – Я видела вас в новостях. Вы лучший в своем деле. Не могли бы вы посадить Эдварда?

Он опускается на краешек стола.

– Послушай, голубушка…

– Кара, – представляюсь я. – Кара Уоррен.

– Кара. Мне очень, правда, очень жаль твоего отца. Я понимаю твое возмущение поведением брата. Но это семейное право. Я занимаюсь только уголовными делами.

– Это попытка убийства! – возражаю я. – Возможно, я всего лишь школьница, но и то понимаю: если отталкиваешь медсестру и отключаешь находящегося без сознания человека от аппарата искусственной вентиляции легких, ты пытаешься его убить! Что еще можно назвать убийством, если не это?

– Намерение убить – всего лишь одна часть головоломки, – поясняет Бойл. – Необходимо еще доказать злой умысел.

– Мой брат ненавидит отца. Поэтому он и уехал шесть лет назад.

– Возможно, – отвечает Бойл. – Но вытащить штепсель из розетки и броситься на человека с ножом или угрожать пистолетом – разные вещи. Я буду молиться за вашего отца, но, боюсь, ничем не могу помочь.

Я не отступаю.

– Если вы не поможете, мой брат попытается сделать это еще раз! Он обратится в суд и скажет, что мое мнение ничего не значит, потому что я младше его. И вновь назначит процедуру отключения от аппарата. Но если против него будет выдвинуто официальное обвинение, его не назначат опекуном папы. – Заметив удивленный взгляд Бойла, я пожимаю плечами. – Интернет, – объясняю я. Пока мы ехали, я воспользовалась айфоном Марии.

Бойл вздыхает.

– Хорошо. Я посмотрю это дело, – обещает он, протягивает руку к столу и передает мне блокнот и ручку. – Запиши свое имя и номер телефона.

И я записываю свои данные. Отдаю блокнот.

– Возможно, сейчас папа и не вполне здоров, – говорю я, – но это не дает моему брату права играть роль Бога. «Жизнь есть жизнь», – цитирую я слова самого Бойла.

Я удаляюсь по коридору в приемную и чувствую пристальный взгляд Дэнни Бойла, как стрелу в спине.

Меня постоянно спрашивают, почему стая диких волков приняла человека в свои ряды. Зачем эти лишние трудности с созданием, которое слишком медленно передвигается, спотыкается в темноте, не может свободно общаться на волчьем языке и по незнанию не выказывает должного уважения вожакам стаи? И дело не в том, что стая не понимала, что я не волк, или не осознавала, что я не смогу помочь загнать добычу или защитить их зубами и клыками. Единственный ответ, который приходит на ум: волки понимали, что им необходимо изучить человека, как мне было необходимо изучить их. Мир людей все ближе и ближе подбирается к миру волков. Вместо того чтобы просто отмахнуться, они решили узнать о людях как можно больше. Время от времени узнаешь, что волчья стая приняла в свои ряды дикую собаку по этой же причине. Приняв меня в свои ряды, они на шаг приблизились к разгадке.

Моя цель, как только они, казалось, стали чувствовать себя спокойно в моем присутствии, – добиться того, чтобы мне разрешили следовать за стаей, когда они скользят между деревьями и исчезают. Знаю, что это не самая блестящая идея, ведь я легко мог потеряться, а если бы стая начала охоту, не поспел бы за ней. Но я не позволил себе задуматься и испугаться, а поэтому, когда волки встали и пошли, просто двинулся вслед за ними.

Сначала я успевал. Но стояла ночь, хоть глаз выколи, и как только мы достигли густого леса, я потерял их из виду – мои глаза, в отличие от их глаз, не настолько приспособлены к темноте. На обратном пути на поляну я ударился головой о низкую ветку и упал без сознания.

Когда я очнулся, в небе ярко светило солнце, а молодая волчица вылизывала рану у меня на голове. (Ни одна из ран, которые я получил за эти годы, – ни единая! – не воспалилась. Если бы я смог закупоривать в бутылки целебные свойства волчьей слюны – стал бы богатым человеком.) Я осторожно сел, в висках стучало, и увидел, как волчица оторвала кусок ноги оленя с копытом, поваляла его немного в грязи, помяла лапами, а потом притянула мне на колени.

Позднее я узнал, что альфа-самка чует, что следует есть. Она выбирает то, что необходимо, чтобы ты оставался сильным и выдержал испытание. Существует питательная пища, которую едят ежедневно, чтобы восстановить силы и здоровье. Пища делится и по социальному признаку, помогая укрепить иерархию стаи: когда шесть волков питаются одной тушей, альфе достаются внутренние органы, бете – крестец и бедренная часть, а омеге – содержимое кишок и мясо на шее, спине и ребрах. Волк-сторож получит 75 процентов такого мяса и 25 процентов растительной пищи, омега-волки – 50 процентов такого мясо и 50 процентов содержимого желудка; волк-дозорный – 75 процентов содержимого желудка и 25 процентов мяса с шеи и ребер. Если, даже случайно, потянешься за чужой порцией – окажешься лежащим на спине. Есть пища, вызывающая определенные эмоции, – например, молоко или содержимое желудка возвращают волка к тому времени его безмятежного детства, когда он принимал все, что давала ему мать, ел то, что отрыгивали старшие волки.

Сперва я не понял, что хочет молодая волчица: то ли проверяет меня, то ли хочет посмотреть, не стану ли я отбирать у нее еду. Но она снова подняла кусок мяса и опять уронила его мне на колени. Что ж, я поднес оленью ногу ко рту и стал есть.