Хорошая девочка. Версия 2.0 (СИ) - Шабанн Дора. Страница 15
Захотелось высморкаться в штору или начать срочно «шо»-кать и «гы»-кать.
Конечно, со стороны «волшебная» картина: он весь такой подтянутый, сухой, жесткий в шелке и золоте, а я — мягкая, кругленькая, лохматая в хлопковой пижамке с совушками.
Вдохновляет?
Фу-у-у.
Нет? Ну, и ладно.
Я как раз с планированием будущего закончила.
Определенно.
Пора и спать мне уже.
Проговаривай себе «все к лучшему» и «это все пройдет», дурочка сорокалетняя.
И спи давай.
Глава 21
Наизнанку. А теперь физически
'И на земле ей дико стало,
Очарование ушло…
Толпа, нахлынув, в грязь втоптала
То, что в душе ее цвело…'
Ф. И. Тютчев
Все. Спят усталые доценты, однако.
Темнота и тишина стылой супружеской спальни разбавляется иногда бликами от фар проезжающих по двору автомобилей и тиканьем часов на стене.
Наследственные. От деда, еще из Ижевска.
Как сейчас помню матушкину речь на первую годовщину нашей свадьбы:
— Александр! Как главе семьи передаем Вам фамильный раритет! Не только цены немалой, но еще и память поколений! Верю, что вы, как никто другой, сможете оценить их по достоинству.
Я тогда не поняла — это что намек на Сашин возраст? Или его финансовые возможности окружить себя дорогущим антиквариатом? Или же просто завуалированное послание: «А дочь моя — дура, ничего не понимает в семейных ценностях».
Естественно, мы привезли и повесили в спальне этот «повод для гордости» и источник бесконечного моего раздражения. Потому что бесят!
Что-то я дала маху с совами. Холодно в них как-то уж очень. Может, с батареями что-то?
Под теплым зимним пуховым одеялом я уже задубела. Уснуть в таких условиях вряд ли смогу. Надо пойти чаю горячего выпить, наверное.
Здорово, что хоть утром не еду никуда. Вместо скромного умывания надо будет в ванну кипятка набрать и залечь туда. Охать и ахать восторженно, пока кожа не станет вся такая красная-красная, распаренная и сморщенная. Хорошо бы горячая вода изгнала из моих внутренностей этот пугающий холод.
Почему предыдущая зима была не такой?
А ведь и одежда та же, и отопление в квартире стандартное.
Но что-то же не так?
Матрас за моей спиной прогибается в полной тишине.
Твердая горячая рука сжимает сзади шею, вторая ползет по бедру вверх. Прямо к слабой резинке, на которой нижняя часть сов держится.
Открываю рот, чтобы возмутиться. А звука просто нет.
Хотела получить новый чувственный опыт? Получи.
Теперь ты знаешь, каково это — быть надувной куклой.
Сжимаюсь вся от ужаса, паники и бессилия, погребенная под ворохом наставлений, указаний, поучений и установок далекого детства.
'Нельзя возражать. Нельзя отказывать. Нельзя быть против.
Дыши ровно. Старайся расслабиться. Жди.
Все скоро закончится.
Терпи. Все пройдет'.
Но я не…
Я же знаю, что все происходит не так! Что у нас с Сашей столько лет было не как мама сказала.
Мы же горели и согревались вместе. И нежность обволакивала, и тепло бежало во все стороны от соприкосновения двух тел. Нам же было хорошо?
Мы же можем…
Нет. Не сегодня.
Я не хотела верить своим ощущениям весь прошедший месяц. А зря. Наглядная демонстрация истинного отношения мужа ко мне впечатлила.
До самой глубины меня.
Слышу свой полузадушенный хрип.
Мне так горько, что хочется не просто плакать: рыдать, кричать, выть. Но давно мой удел — безмолвные слезы. Так вышло.
В моей жизни не было мужчины, который показал бы мне, что я ценна сама по себе. Такая, какая есть. Но те, которые были, показали, что нет.
А секс для меня — это не про удовольствие. Удовольствие я доставляю себе сама.
Секс — это попытка подтвердить свою ценность, важность, нужность. И согреться. Физически и душевно. Прочувствовать, ощутить, осознать общее тепло. Участие в каком-то интимном объединяющем мероприятии. Хоть ненадолго покинуть свое ледяное одиночество.
В этот раз однозначно — не удалось.
Никогда. Никогда у нас не было вот этого — отстраненного, механического.
Страшно.
Но происходящее происходит.
Странное. Чужое. Непонятное.
Больно. Тянет. Холодно.
Горько. Холодно. Обидно.
Холодно. Тихо. Противно.
Холодно.
Все.
Горячая ванна экстренно переносится с утра на два часа ночи наступившего понедельника. И досыпать я сегодня, пожалуй, буду в кабинете на диване.
Глава 22
Семейные установки и неожиданное прозрение
'Все слёзы закончатся. Всё перемелется!
У каждого будет дорога своя…'
Анна Островская
Утром стало понятно, что ночное валяние в кипятке надо бы повторить. Иначе я приму участие в ежегодном городском конкурсе ледяных скульптур прямо сейчас. И, возможно, даже возьму первый приз в номинацию «Отчаяние».
От мыслей о муже начинало подташнивать. Понимание, что сама — дура, тоже не способствовало обретению душевного равновесия.
Откровенно говоря, от времени под названием «середина декабря», также как от «середины мая» меня давно воротило.
Это такой мутный, напряженный и нервный период. Все бегают, суетятся, не-пойми-чего-хотят, а чего надо не только не хотят, но и не делают.
А надо.
Надо делать!
Даже то, что не хочется.
И я делаю.
Неделя покатилась вперед также, как началась — через одно место.
На работе был ритуальный пред-сессионный трындец.
Срочные важные задачи руководство нарезало, как салаты к Новому году: регулярно, монотонно и беспощадно. ДЗ, контрольные, расчётно-графические работы и курсовые шли лавиной. Их привозили, приносили, передавали, присылали и прочее, прочее, прочее.
Вагон, маленькая тележка и ещё груженый бессмертный пони. А каждую же проверить,
отматерить
, то есть рецензию написать вежливо и корректно, оценить и отметить. И конца края этому пока не предвиделось.
Домой я приползала абсолютно задолбавшись, испытывая лютую ненависть к себе и всему вокруг, вплоть до прогноза погоды.
Питались мы в этот период, согласно ежегодной традиции, доставкой из «Теремка» и «Чито-Гврито».
Но понятно, что долго на блинах и хачапури не протянешь. Супы и шашлык с хинкали, конечно, несколько разнообразили нашу реальность. Но, увы, этого было явно недостаточно для счастья. Даже на банальную адекватность не всегда хватало.
Декабрь выигрывал с разгромным счётом.
Рус мрачнел с каждым днём. На разговор не шел, прятался в собственной комнате, даже на кухню выбирался к ночи и в одиночестве. Иногда в ответ рычал матерно себе под нос.
Бенедикт писал мне полу-цензурно, но регулярнее и объёмнее, чем моя мать.
Вера Павловна же в мессенджерах (я перестала брать трубку) стыдила меня, увещевала, грозила и пугала. А потом весь этот сценарий по новой. Просматривала я сии шедевры эпистолярного жанра по диагонали, просто чтобы не упустить какую-нибудь дикую весть, вроде того, что кто-то умер или едет ко мне. Равнозначно сейчас.
Александра штормило так, что когда уже убьет о скалы реальности?
Его настроение систематически меняло полярность, и эти скачки с катастрофической четкостью совпадали с синусоидой. Фантастически утомительно жить рядом с таким человеком.
Еще и характер Сашин далек от мягкости и гибкости, как чугун от пластилина. Откровенно говоря, эластичности в характере моего дорогого супруга не было никогда. А вот чугун был. Теперь, похоже, фосфора в его чугуне стало настолько много, что это поставило Александра Михайловича (и его адекватность) на грань. Того и гляди хрупнет.
И тогда мой супруг с концами пропадет в мареве своих гипотез, теорий, фантазий. Страшноватых, если честно. С некоторыми я вот тут ночью познакомилась же. С тех пор сплю в кабинете. И нет-нет, да подумываю, схватить Руса в охапку и сбежать в свою крохотную квартирку, где жила до свадьбы.