Хорошая девочка. Версия 2.0 (СИ) - Шабанн Дора. Страница 49

Ты сможешь узнать правду, перенести ее принятие и выжить.

Пришла пора.

Что бы там ни было.

Я должна. Я смогу.

Глава 58

Примирение сторон (редкие проблески разума и сладкий дурман)

'Единственная моя

С ветром обручённая

Светом озарённая,

Светлая моя…'

Олег Газманов «Единственная моя»

Вдыхаю полной грудью и открываю глаза. Теперь, рядом с ним, я могу дышать нормально. Смотрю в такие знакомые и одновременно совершенно неизведанные сапфировые глубины. Омуты. Мою личную погибель.

Надо. Нам надо поговорить.

Я решилась.

Пусть это произойдет сейчас.

Я уже готова. Ждать и откладывать дальше невозможно.

Смешно.

Почему-то все время забываю, что любые отношения предполагают как минимум двух участников. И, чтобы я там себе не напланировала разумного и правильного, все это может быть мгновенно снесено вихрем по имени Влад.

Просто вжу-у-ух и все.

— Потом, все потом, родная, — быстрые горячие поцелуи-укусы в шею, ключицы, виднеющуюся в вырезе блузы грудь. — Просто знай — я твой. Только твой. Давно. А с того чая на кафедре окончательно и бесповоротно.

В голове мутится, а глаза вновь закрываются. Под веками плавают цветные пятна. Заполошно пытаюсь дышать ртом.

Еще одно резкое вращение и правая рука Влада обнимает меня под грудью. Ладонь обхватывает левую поверх кружева чашечки. Пальцы сжимают и крутят сосок.

Круги под веками плывут активнее.

Вторая рука смещается с талии гораздо ниже, стягивая за собой брюки и бельё. Средний и указательный пальцы оказываются внутри меня как-то незаметно. Сами собой.

Несколько сильных движений вперед и наружу его согнутыми пальцами и в голове взрывается фейерверк.

Пресвятые Просветители, это невозможно. Это почти инсульт. Это практически паралич дыхания…

А-а-а-а-а.

Это конец.

— Нет, родная. Это начало. Нашей настоящей истории. Нашей семьи. Нашей любви, — хрипит Влад мне в затылок. Он дрожит вместе со мной. Дышит так же часто и прерывисто. — Ведь ты тоже, да? Чувствуешь?

Согласно хриплю.

А как тут не почувствовать?

Его горячие уже обнаженные бедра, что прижимаются к моим холодным после прогулки ягодицам. Его сильные, уверенные пальцы, раскрывающие самую мою женскую суть для него.

И да, вот оно — долгожданное, крышесносное проникновение внутрь.

Резкое, пламенное, болезненное. Такое, наполняющее смыслом. Возрождающее к жизни. Приносящее ту мгновенную острую боль, через призму которой так ясно видишь, что жива.

Влад толкает меня к стене.

Упершись в нее ладонями, я понимаю, что не могу ничего: ни кричать, ни стонать. Беззвучно открываю рот. Выдыхаю со свистом, через раз.

Он не останавливается. Прижимает к стене всю.

Движения его резкие. Пальцы настойчиво придавливают самое чувствительное место снаружи, горячая плоть сводит с ума изнутри. Хоровод звёзд и комет кружит под веками.

Прислонившись щекой к прохладной вагонке, пытаюсь прийти в себя, но где там. В ушах звенит. Дыхание перехватывает.

Я понимаю, что так больше не могу, но вырывается из меня почему-то не протест.

Нет.

Совсем другое:

— Да. Да. Да! — рыдаю я.

— Так сильно. Больно, — теперь шепчу.

Всхлипываю:

— Влад. Если ты… я умру, не смогу, пожалуйста…

Рука, оставив грудь, перехватывает за шею. Слегка пережимает.

Никто меня так. Никогда.

Мозг полностью капитулирует. Слезы текут сплошным потоком.

Я буквально схожу с ума.

А в уши льется горячий, хриплый шепот, иногда переходящий в рык:

— Я с тобой. Всегда. Что бы ты ни придумала себе. Люблю. Дышу. Живу тобой.

Ещё одно пронзающее меня от пяточек до макушки резкое движение.

Полное погружение.

И мы взрываемся вместе.

Кажется, я умерла.

Но это не точно.

Через пару минут попыток восстановить дыхание, Влад, сбросив обувь и брюки, подхватывает меня на руки и несет в ванную. Благо здесь все рядом.

Поставив разомлевшую и слегка отъехавшую меня в кабину, он быстро стягивает еще имеющиеся в наличии на мне одеяния. Следом за моими лифчиком и блузкой летит и его футболка в раскрытую дверь ванной комнаты, прямо на стоящий рядом диван.

Недолгие манипуляции с душем и вот ко мне прижалось горячее сильное тело, а сверху на нас обрушился теплый тропический ливень.

Ох, а как же прическа⁈

Да и к черту ее. Уже.

— Марго, девочка моя, как ты, милая?

Что тут полагается сказать? Ну, как бы, эм-м-м…

— Слегка охр… удивлена, в общем.

Такой радостный смех вроде бы должен был бы испортить мне настроение, но нет. Не знаю, пока, мне кажется, что испортить его может только… да, кстати, пора бы поговорить про это.

Но одеться не помешает для начала, а то как-то неловко обсуждать Владово продолжение в веках, будучи голой и мокрой. Хм.

— Сейчас, моя хорошая, ополоснемся и под одеяло. Там и поговорим, а потом поесть спокойно можно будет. Я же тебя знаю — никакая еда не полезет, пока ты на нервах, — бормочет этот невозможный мальчишка, намыливая меня в стратегически важных местах.

Пресвятые Просветители, как же это невероятно хорошо.

Секс с ним — как отдельный вид искусства, да. Но эта забота и нежность просто сдирают с моей заледеневшей души защитную корку. И мне столь же больно, сколь и чудесно.

— Влад, я должна была поговорить с тобой сразу. Прости меня. Я оказалась такая трусиха, эмоционально неуравновешенная.

— Тише-тише, милая. Вот так, иди сюда, — он достает меня из кабины. Завернув в полотенце и выставив из ванной, подталкивает вверх по лесенке, что ведет под крышу. Там располагается главное спальное место — огромный матрас.

Придерживая края полотенца, забираюсь наверх. Не успеваю толком устроиться в углу и зарыться в одеяло, как появляется Влад с еще одним полотенцем в руке. Без разговоров извлекает меня из условного убежища и вытряхивает из одеяла. Укутывает мои растрепанные мокрые волосы в принесенную сухую ткань. Потом освобождает меня целиком из плена влажного полотенца и заворачивает в одеяло. Сам он в трусах и футболке усаживается, прижимаясь спиной к стене, и устраивает кокон со мной у себя на коленях так, что я оказываюсь к нему боком.

— А теперь поговорим, душа моя. Как-то я уже все мозги сломал, пытаясь понять, что я упустил. С чего это ты вдруг решила от меня бегать?

Мысленно считаю про себя от десяти до нуля. Глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю. Давай, Рита. Надо же когда-то это сказать?

— Ну, тогда для начала, наверное, я должна поздравить тебя с прибавлением?

Вот.

Я это сделала, да?

Влад всегда был для меня непредсказуем, как и прочая молодежь, но вот в такие важные моменты это особенно бесит.

Он мне задумчиво улыбается и тянет:

— Да? Ну, ты, конечно, можешь. Наверное. Только поясни уже тогда: по-твоему, я набрал недопустимое количество килограммов? Сам я как-то не заметил. Не до того было. Все мысли были лишь о тебе, дорогая.

Пытаюсь выпутать руки из одеяла, дабы придушить этого нахала, абсолютно не готового вести серьезные разговоры:

— Ты издеваешься? Я здесь краем уха услышала, что у тебя ребенок родился.

Вот чего угодно я ожидала: отпирательств, покаяния, недоуменного кристально чистого взгляда. Любого поведения, но не уверенного:

— Слушать надо внимательно, ушами целиком, а не краями. Да и желательно весь разговор от начала и до конца, родная, — он прижал меня к себе сильнее и забормотал в макушку: — А то потом получается всякая хер… фигня вроде нашей. Ты здесь плакала, не отпирайся. Рус мне писал. Я там защитился, вообще, божьим попустительством, ибо думал лишь о том, как бы скорее вернуться и из тебя этот бредовый секрет вытрясти.

Рассердилась и выдрала-таки руки из одеяла, но пустить в ход не успела.

Ругаться, когда тебе впервые в жизни активно и со всех сторон целуют ручки, очень странно, но тем не менее: