Женщина с изъяном (СИ) - Виннер Лена. Страница 13

Я не знала, боялся ли он смутить меня или хотел спрятать в темноте собственную неизбежную неловкость из-за зрения, да это и не было важно.

Приподнявшись, я коснулась его снова, осторожно провела ладонью по волосам.

— Оставь. Мне приятно на тебя смотреть.

— Даниэла.

Это было мягкое, но очень понятное предупреждение, и я решила не спорить. Такого упрямца всё равно словами не переубедить.

Гораздо правильнее оказалось завести руку за спину, чтобы, не отводя от него взгляда, дотянуться до подушки и медленно откинуться назад.

На мне была ещё одна новая сорочка, не прозрачная, но достаточно тонкая, чтобы легко можно было угадать очертания, и я немного выгнула спину — не вызывающе откровенно, чтобы не отдавало фальшью, но достаточно, чтобы Лагард мог рассмотреть.

Он почти задохнулся.

А потом повёл губами по моей лодыжке вверх, к колену, постепенно забираясь под подол, и пришёл мой черед втягивать воздух слишком шумно.

В том, что он оказался отличным любовником, я тоже убедиться успела, но это всё равно было неожиданно.

Приятно.

Даниэль бережным, но очень уверенным жестом развёл мои колени шире, поднялся такими же полу-поцелуями по внутренней стороне бедра.

Лежать перед ним так в самом деле оказалось почти стыдно.

У меня были мужчины до него, и я не сомневалась, что будут после, но настолько чувственно, настолько откровенно не касался никто и никогда. Как будто ему действительно доставляло удовольствие смотреть на меня так. Там.

Поцеловав в самый низ живота, Лагард обжёг кожу дыханием, а потом двинулся ниже, и первое почти невесомое прикосновение оказалось таким острым, что теперь меня выгнуло по-настоящему.

— Дэн!

Он вскинул голову, лишь чудом не зацепившись за мой подол, и подавил ещё одну улыбку.

— Доверься мне. Я знаю, что делаю.

Как раз в этом я не сомневалась.

Он умело и без намёка на брезгливость двинул пальцами, обеспечивая себе лучший доступ, и спустя пару мгновений я забыла не только обо всём, что не давало мне покоя до его прихода, но и на какое имя должна откликаться.

Лагард определённо знал, что делал, лаская языком то невесомо нежно, то настойчиво и так точно, что я теряла над собой контроль.

Тело отзывалось быстрее разума, перед глазами плыло, а в голове шумело.

Я сама раздвинула ноги шире, чтобы ему было удобнее, и Даниэль придвинулся ближе.

Его левая рука оставалось свободной, и он гладил моё бедро так мучительно медленно, едва ли не щекотно. Потертая кожа его перчаток ощущалась одновременно гладкой и нестерпимо грубой.

Я глухо простонала, когда он ненадолго оторвался от меня, чтобы погладить раскрытой ладонью, и сама приподнялась навстречу, почувствовав его губы снова.

Начав двигаться быстрее, Даниэль перехватил мою ногу сильнее, не позволяя закрыться, а потом сместился чуть ниже.

Я едва успела прикусить себе пальцы, чтобы не быть слишком громкой.

Если нас услышат…

Да плевать.

Даниэль не то услышал, не то понял по тому, как я напряглась, и снова начал двигаться медленнее.

В лёгкой сорочке стало невыносимо жарко, волосы липли к шее.

Мне казалось, что это длилось часами, и мягкое уютное тепло, пронизанное яркими вспышками, разливалось по телу, затапливало ум.

Впервые это было настолько личным, и Лагард как будто и это тоже понимал.

Ему должно было быть очень неудобно. И тем не менее, он увлёкся происходящим. Он словно пытался узнать пределы, запомнить момент, в который я потеряюсь окончательно.

Правда, этот момент пропустила я сама.

Несравнимое ни с чем, что было прежде, удовольствие накрыло волной, выбросило за грань, о которой я даже не подозревала. Даже мягкий свет, оставленный в комнате померк, растаял за опущенными ресницами.

Лагард не отстранился.

Он ловил эту волну вместе со мной, прижав ладонь так тесно, что я едва не заскулила от того, насколько это прикосновение усилило ощущения.

Позволив мне немного отдышаться, он подался вперёд, потерся щекой о мой живот всё так же, через рубашку, и в этом жесте было удивление, тепло и… благодарность?

Не давая опомниться ни ему, ни себе, я сжала нетвёрдой рукой его волосы, притягивая ближе, чтобы вовлечь в глубокий, непристойный, восхитительно грязный поцелуй.

В таком положении мне было удобно справиться с его поясом, не глядя.

— Ты не обязана.

— Ты каждый раз будешь это говорить?

Дыхание всё ещё сбивалось, но настроение сделалось отличным.

Я провела ладонью снизу вверх и обратно, сжимая его не слишком крепко, пока больше дразня, и он поперхнулся на вдохе.

Хотя бы отстраниться не пытался.

Развернувшись так, чтобы иметь больше пространства для действия, я подумала секунду, а после мазнула губами по его правой щеке, одновременно начиная ласкать его обеими руками быстрее, ритмичнее.

Взгляд Даниэля поплыл.

Он не пытался отвернуться или отвлечь меня, только смотрел, часто и поверхностно дыша приоткрытыми губами.

И правда, не ожидал.

Растирая нежную кожу ребром большого пальца, я снова поцеловала его коротко, почти целомудренно, на этот раз под подбородком.

Эти поцелуи для него были как укусы, иначе почему бы у него было такое растерянное выражение лица.

Медленно, словно боясь спугнуть, он положил ладонь мне на плечо, и я придвинулась ближе.

Так стало чуть менее удобно, зато Даниэль чувствовал меня полнее и в буквальном смысле не видел ничего и никого кроме.

Он уже был так заведён, что много ему не потребовалось.

Я не позволила ему ни оттолкнуть мою руку, ни откатиться в сторону — сразу легла поперёк его груди, прижимая к перине, делясь тем теплом, что продолжало нарастать в груди благодаря ему.

Медленно выдохнув, он провёл ладонью выше, оставил её лежать на моей шее под волосами.

— Мне очень нравится, какая ты.

Он произнёс это рвано, невпопад, но мне показалось, что я поняла.

— Хочешь сказать, что не любишь правильно воспитанных добропорядочных девиц, падающих в обморок на пороге спальни?

Лагард хмыкнул и погладил мою шею кончиками пальцев.

— Именно. Никогда не понимал, кому это нужно — стесняться человека, с которым собираешься жить долго и по возможности счастливо.

«А ты собрался жить счастливо и по возможности долго со мной?», — вопрос осел на языке, и что ещё хуже, в уме и памяти.

Могло ли для него за один день что-то измениться? И если да, то с какой стати?

Совместная бешеная скачка под угрозой получить пулю, безусловно, способна сблизить кого угодно, но не до такой же степени.

— Расскажи мне про свою семью.

Поняв, что сказала это вслух, я немедленно пожалела о том, что остановила себя минутой ранее.

— Что рассказать? Хочешь узнать побольше о кузите Иветте? — рука Даниэля сдвинулась выше и легла на затылок. — О ней мы можем поговорить в дороге. Все остальные мертвы. Если, конечно, не считать её братьев и сестру, но они ещё дети.

Глубоко вздохнув и прислушавшись, я обнаружила, что он в самом деле не понимал и думал о своём.

— О том, что станет с тем, кто посмеет истребить ваш род. Такое не болтают просто так.

— Лагарды были очень богаты, слово отца имело вес при дворе. А люди склонны преувеличивать.

Другую руку Даниэль положил мне на спину, как будто решился по-настоящему обнять только теперь, когда я была увлечена чем-то другим.

Я коротко поцеловала его в шею, оставив гадать, в самом ли деле этот поцелуй был или померещился.

— Да. Но такое просто так не выдумывают. Возможно, задолго до тебя, но с большой долей вероятности, что-то действительно было.

— Я не хочу думать об этом.

Оперевшись ладонью о перину, я приподнялась, чтобы заглянуть ему в лицо. Оно оставалось спокойным, и правда расслабленным, но я готова была поспорить, что секунду назад Даниэль улыбался.

Следовало прекратить этот разговор, перевести тему, но так сложно оказалось устоять.