Полет в навсегда - Андерсон Пол Уильям. Страница 6

Авард попрощался с ними важно и степенно.

— Странно видеть, как вы отправляетесь, — сказал он. — Странно представить и то, что вы будете путешествовать еще долго после моей кремации, увидите такое, что я не смогу и вообразить. — На мгновение его лицо изменилось. — Я даже каким-то образом вам завидую. — Он быстро отвернулся, словно испугавшись этой мысли. — Прощайте, и да будет с вами удача.

4300 год. Здания колледжа исчезли, теперь их сменили маленькие, искусно сделанные летние домики. Вокруг машины столпились юноши и девушки в легкой переливающейся одежде.

— Вы путешественники во времени? — спросил один из них, удивленно раскрыв глаза.

Саундерс кивнул, слишком усталый, чтобы говорить.

— Путешественники во времени! — восхищенно пискнула девушка.

— А не знают ли в ваше время способа путешествия в прошлое? — с надеждой спросил Саундерс.

— Я о таком не знаю. Но пожалуйста, останьтесь ненадолго, расскажите нам о вашем путешествии. У нас давно не было такой забавы, с тех самых пор, как вернулся корабль с Сириуса.

Они не скрывали нетерпеливой настойчивости. В особенности женщины, собравшиеся вокруг и окружившие их кольцом нежных рук. Они смеялись, что-то восклицали и оттесняли их подальше от машины. Белготай ухмыльнулся.

— Д'вай останемся на ночь, — предложил он.

Саундерс не видел смысла спорить. Времени у них достаточно, с горечью подумал он. Все время мира.

Это была ночь шумного веселья. Саундерс ухитрился кое-что разузнать. В эту эпоху Сол стал галактическим захолустьем, где скопилось накопленное торговлей огромное богатство, охраняемое негуманоидными наемниками от межзвездных пиратов и завоевателей. Этот регион был одной из многочисленных игровых площадок для детей из богатых купеческих семей, уже многие поколения живущих за счет унаследованных богатств. Они оказались приятными ребятами, но в них чувствовалась какая-то умственная и физическая размягченность и глубокая внутренняя усталость от бессмысленных, все более теряющих новизну развлечений. Декаденс.

В конце концов Саундерс одиноко уселся под луной, на которой алмазно поблескивали накрытые куполами города, неподалеку от мягко поплескивающего искусственного озера, и стал разглядывать медленно вращающиеся над головой созвездия далекие солнца, которые человек завоевал, так и не став хозяином над самим собой. Он подумал о Еве и захотел заплакать, но пустота в его груди оказалась сухой и холодной.

Наутро Белготая одолело сокрушительное похмелье, от которого его избавило питье, предложенное одной из женщин. Он немного поспорил, стоит ли ему оставаться в этом веке. Теперь никто не лишил бы его возможности улететь — в галактических далях остро не хватало воинов. Но тот факт, что Сол теперь очень редко посещался, и ему, возможно, пришлось бы прождать многие годы, склонил его в конце концов к продолжению путешествия.

— Это надолго не затянется, — сказал он. — Сол слишком лакомый кусочек, а наемники не всегда преданы. Рано или поздно, но на Земле снова будет война.

Саундерс грустно кивнул. Ему было невыносимо тяжело думать о сокрушающей энергии, которая станет губить миролюбивых и никому не приносящих вреда людей, о насилии, убийствах и пленениях, но у истории свой путь, и он усеян могилами пацифистов.

Яркая сцена затянулась серостью. Они отправились дальше.

4400 год. Вилла горела, взметая дым и пламя в пасмурное небо. Рядом с ней навис огромный корпус звездолета, покрытый шрамами от лучевых ударов, а возле него бурлил водоворот огромных бородатых людей в шлемах и кирасах, с хохотом тащивших отовсюду награбленное золото и упирающихся пленников. Варвары пришли!

Оба путешественника скользнули обратно в машину. Такое оружие могло превратить ее в тлеющие обломки. Саундерс до упора двинул вперед рукоятку хода.

— Давай лучше прыгнем подальше, — сказал Саундерс, когда стрелка миновала столетнюю отметку. — Вряд ли можно будет ожидать технического прогресса в эпоху упадка. Попробую пятитысячный год.

А доберется ли когда-нибудь прогресс до того, что нам нужно, мелькнуло у него в голове. Увижу ли я тебя когда-нибудь снова, Ева? И не оплакивай меня чересчур долго, подумал он, словно его тоска могла пробиться сквозь провал тысячелетий. Во все кровавые века человеческой истории единственное, что для меня важно — твое счастье.

Когда стрелка стала приближаться к шестому столетию, Саундерс попытался передвинуть рукоятку обратно. Попытался!

— Что случилось? — Белготай склонился к его плечу.

Саундерс потянул сильнее, чувствуя, как по ребрам заструился холодный пот. Рукоятка осталась неподвижной проектор нельзя было остановить.

— Сломалась? — тревожно спросил Белготай.

— Нет… это автоматический детектор массы. Нас уничтожит, если мы появимся в том же объеме который уже занимает твердая материя. Детектор не дает проектору остановиться, если распознает такую ситуацию. — Саундерс криво усмехнулся. Должно быть, какой-то болван построил дом прямо на этом месте!

Стрелка продвинулась до упора, а они все еще продолжали мчаться сквозь безликую серость. Саундерс обнулил счетчик и отметил про себя первые полтысячелетия. Будет неплохо, хотя и не необходимо, знать, в каком же году они вынырнут.

Поначалу он не волновался. Творения рук человека на редкость недолговечны; он с грустью подумал о городах и цивилизациях, чем восход он наблюдал, и которые прожили свой недолгий час и снова погрузились в ночь и хаос времени. Но через тысячу лет…

Две тысячи…

Три тысячи…

В тусклом свечении инструментальной панели он увидел бледное и напряженное лицо Белготая.

— Сколько еще? — прошептал он.

— Не знаю… — Внутри машины под мощную песнь проектора утекали долгие минуты, и два человека с зачарованным восхищением наблюдали за отсчетом веков.

Через двадцать тысяч лет невероятное происшествие завершилось. В 25 296 году рукоятка, на которую непрерывно давил Саундерс, неожиданно высвободилась. Машина вырвалась в реальность, покачнулась, скользнула на полметра вниз и замерла. Они тут же распахнули дверь.

Проектор лежал на каменном блоке размером с небольшой дом, который медленно соскальзывал со своего места, пока не освободил их. А место его находилось на середине грани пирамиды.

Монумент был из серого камня, тетраэдр с основанием в милю и высотой в полмили. Внешняя облицовка то ли обвалилась, то ли была снята, и чудовищные блоки обнажились. Ветер нанес на них землю, и на титанических склонах росли трава и деревья. Их корни, вместе с ветром, дождем и морозом, медленно разрушали искусственную гору, но она пока еще доминировала над ландшафтом.

Из спутанных низких кустов на него злобно глядело лицо исковерканной статуи. Саундерс вгляделся в него и тут же с содроганием отвернулся. Рука человека никогда не высекла бы из камня такое.

Окружающая местность изменилась; он больше не видел старой реки, а в отдалении блестело озеро, которого раньше не было.

Холмы казались ниже, их покрывал лес, но возле основания пирамиды стоял звездолет, огромных размеров машина с устремленным в небо носом. На корпусе его пылал солнечный блик. Рядом с ним работали люди.

Крик Саундерса повис в неподвижном воздухе. Они и Белготай начали спускаться по крутому склону на землю, цепляясь за деревья и лианы. Люди!

Нет… не все они были людьми. Дюжина больших сверкающих машин без какого-либо надзора работала у подножия пирамиды… роботы. А в группе, что повернулась и смотрела на путешественников, двое были приземисты, покрыты голубым мехом, с мордами вместо лиц и шестипалыми руками.

Саундерс с неожиданным потрясением осознал, что видит перед собой внеземные разумные существа. Но смотрел он после этого только на людей.

Все они были высоки, с утонченными аристократическими лицами, и их спокойствие казалось прирожденным. Их одежду было невозможно описать, казалось, что они укутаны в радужное сияние, непрерывно меняющее цвет и форму. Наверное так, подумал Саундерс, должно быть, выглядели древние боги на Олимпе, существа более великие и прекрасные, чем человек.