Паутина лжи (СИ) - Янова Екатерина. Страница 6

О Даниле и его измене я старалась не думать. Слишком больно от этих мыслей, слишком непоправимо всё это ударило по нашей семье. Конечно, болезненные воспоминания о прежней счастливой жизни иногда прорывались, заставляя сжимать зубы от желания завыть. Кто бы мог подумать, что самые радостные моменты могут теперь так мучить.

Но ради малютки я готова наступить себе на горло и сохранить наш брак. Хотя бы фиктивно.

Только я никак не могу решиться на разговор с мужем. Слишком больно от каждой мысли о его предательстве. Поэтому откладываю этот вопрос до последнего, сосредоточившись на помощи ребёнку.

Как оказалось, Галина никоим образом не участвовала в судьбе девочки. Она уже благополучно выписалась и, скорее всего, забыла о ребёнке, приняв роды, как освобождение от ненужного груза.

Поэтому я старалась чем возможно помочь. Передала малышке вещи, памперсы, а ещё… Я прочитала много информации о том, как важно для таких слабеньких детей питаться материнским молоком. Спасибо Лидии Ивановне, она договорилась с врачом отделения патологии новорождённых, чтобы мне разрешили сцеживаться и передавать малютке молоко.

Я сообщила врачу-неонатологу, наблюдающему крошку, что собираюсь усыновить ребёночка. Женщина оказалась понимающая, разрешила мне приходить к малышке и проводить с ней некоторое время, понимая, как это важно для нас обоих.

Малышка хорошо себя чувствовала, набирала вес и уже почти достигла нормы. А значит, скоро встанет вопрос о её судьбе.

Глубоко вдыхаю, выдыхаю, решаясь на звонок мужу. Набираю его номер.

Гудки-гудки-гудки.

– Алло, – раздаётся в трубке его голос.

От этого сердце невольно совершает кульбит в груди. Не забыло предателя, реагирует по-прежнему остро на ещё недавно такие родные нотки.

– Привет, – выговариваю хрипло. – Нам нужно поговорить.

– Хорошо, я слушаю, – после секундной паузы отвечает.

– Ты сможешь приехать?

– Конечно. В обед заеду.

А дальше повисает напряжённая пауза. Он молчит, и я молчу.

За это время я столько раз прокрутила в голове всё случившееся, пытаясь понять, почему так произошло, где мы допустили фатальную ошибку, и на ком лежит больший груз вины?

Сейчас, когда уже эмоции немного улеглись, я снова начинаю сомневаться в неверности Данила. Но почему тогда он не стал ничего отрицать?

– Как ты? – вдруг вздрагивает его голос совсем другими интонациями. Тёплыми, родными.

А мне горечь волной подкатывает к горлу от осознания, что всё тёплое мы потеряли. Не будет уже ничего, как прежде. Никогда. Всхлипываю горько, стараясь, чтобы в трубке на том конце ничего не было слышно.

– Никак. Просто приезжай, – выдавливаю и отключаюсь.

Рыдания теперь рвутся наружу, выплёскивалась новой порцией боли. Снова душу полосуют воспоминания о моих разрушенных мечтах. Счастливый муж держит на руках нашу дочь. Этого уже не будет, никогда. Не смогу простить его. Но сейчас я должна наступить на горло своим чувствам и убедить Данила сохранить брак ради того, чтобы забрать чужую малютку.

А дальше…

Не знаю я, что дальше. Пусть живёт своей жизнью, а мы будем жить своей.

***

Обед уже давно наступил, а Данила всё нет. Я нервничаю, не могу найти себе места, всё кручу в голове наш возможный диалог, но он никак не клеится. Раньше я всегда могла найти нужные слова, чтобы убедить мужа, а сейчас… Сейчас мне кажется, что между нами возникла глубокая пропасть. И через неё не перебраться.

А может, Дан и вовсе не придёт, может, он уже вычеркнул меня из своей жизни и решил начать новую – счастливую, с другой женщиной, здоровой, любящей, заботливой.

Чтобы не накручивать себя ещё больше, решаю заняться делом. Чувствую прилив молока, а значит, самое время сцедиться.

Достаю молокоотсос, пристраиваю его к груди и начинаю не самую приятную процедуру.

Вдруг открывается дверь палаты. Поднимаю голову – на пороге Данил. Смотрит озадаченно на меня и моё занятие.

Мне тут же становится как-то неловко. Как будто я делаю что-то преступное.

– Юля, – хмурится он. – Ты что делаешь?

Я тут же отцепляю молокоотсос от груди, запахиваю халат.

– Зачем это? – шокированно повторяет вопрос муж.

А я не знаю, как ответить, чтобы он понял. Я ведь хотела как-то деликатно объяснить ему своё желание усыновить малютку, а теперь… Совсем теряюсь.

Ну что ж.

– Даня, я хочу усыновить ребёнка, – прыгаю с места в карьер.

Наблюдаю пристально, как меняются эмоции мужа. Сначала в них мелькает боль, потом протест.

– Юля, – строго начинает он.

– Подожди. Дай мне объяснить! Я понимаю, что это серьёзное решение, я знаю, что это всё непросто. Не нужно думать, что я стараюсь заменить одного ребёнка другим. Я всё понимаю! Но… Я этого хочу. Иначе мне только в петлю, понимаешь? Не смогу я жить дальше.

– Юль, – отводит муж глаза.

Вижу, как ему неприятен этот разговор. Выглядит он хоть и уставшим, но вполне неплохо. Чисто выбритое лицо, выглаженная рубашка. Он, скорее всего, уже пережил нашу трагедию и шагнул дальше, а я застряла здесь, разорванная, одинокая, без надежды на будущее. Беспомощно обнимаю себя за плечи, делаю глубокий вдох.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​– Дань, послушай, я понимаю, что тебе это не нужно, что у тебя, наверное, теперь своя жизнь. Я бы тебя не просила, но мне одной её не отдадут. А она маленькая, понимаешь. Такая же слабенькая, красивая, как наша дочь. Её же отправят в дом малютки, и там она будет одна, никому не нужная, брошенная. А я тоже буду маяться, не зная, куда мне деть тепло и любовь. Кому они нужны теперь?

Слёзы начинают литься градом, спрятанная, задушенная боль снова прорывается наружу.

– Юль, – Даня садится рядом, трогает мою щеку, вытирает слёзы. – Юль, мне нужны. Твоя любовь, тепло. Просто ты нужна. Понимаешь? – раненый взгляд в самую душу, и так хочется снова поверить ему, провалиться в эти родные глаза, отдать ему часть своей боли, чтобы вместе нести это бремя потери. Но… Вспоминаю видео и всё, что последовало потом…

– Нет, – отталкиваю руки мужа. – Не надо! Теперь не надо. Не поднимай опять всю ту муть. Я не хочу думать о твоей измене или изменах. Просто помоги мне.

Он отстраняется.

– Чем помочь? – холодеют его глаза.

– Помоги удочерить ребёнка.

– А дальше что? – его голос становится ледяным.

Я чувствую, что разговор наш сворачивает совсем не в то русло.

– Не знаю я, что дальше, – это как раз тот вопрос, на который у меня нет ответа. – Ты можешь жить как хочешь. У тебя же есть с кем? – внутри поднимается горечь, но я не хочу показывать свою боль. Поэтому бью в ответ. – Там тебе и ребёнка подарят родного. А у меня надежды уже нет. Врачи говорят, что родить я больше не смогу. Никогда. Так что…

– Нормально ты так за всех решила, – хмыкает он, складывая на груди руки, закрываясь от меня. – Прямо как в прошлый раз, да Юль? Опять причиняешь добро? – смотрит осуждающе.

– Ты о чём? – сипнет мой голос.

– Я о том! Мы это уже проходили, нет? Тогда, когда ты ушла от меня, желая доказать, как любишь. Чтобы я другую нашёл, детей с нею наделал. Ты тогда сама приняла решение и попёрла как танк сметать всё, что было между нами хорошего.

Да, тогда я была неправа. Но это прошлое.

– А к чему ты вспомнил это сейчас? Или лучший способ защиты - нападение?

– Не угадала, Юль. Я не нападаю. Нападаешь ты. И делаешь сейчас то же самое, что тогда. Ты ведь не выяснила ничего, не разобралась. Но уже всё решила, назначила виновных. Меня казнила, себя помиловала.

– Себя я тоже казнила. И да, лучше бы ты ушёл тогда. Это с тех времён ты и начал изменять? – смотрю на него сквозь слёзы.

– Именно с тех времён, – кривится его лицо. – Один раз меня чёрт попутал. Вот в ту ночь, когда ты на меня вывалила всё дерьмо и ушла. Я нажрался на работе и подвернулась мне тогда другая баба. Хер знает, почему это так не вовремя всплыло сейчас, но было это один раз и больше не повторялось. Вот в ту же ночь я попробовал и понял, что не хочу так. К тебе вернулся. А дальше ты сама всё помнишь.