Культ Ктулху (сборник) - Коллектив авторов. Страница 24

Дом Кори мы нашли без проблем. Хозяин – высокий, сухопарый, с тягучей, медленной речью – принял нас весьма флегматично. Зато жена его как-то вяло встревожилась. Было в ней нечто трагическое, особенно в глазах – будто много лет назад она много страдала, да так с тех пор и не смогла забыть. Она подала нам простую, но сытную трапезу, которую мы с благодарностью и вкусили. Столовая оказалась большая и выглядела век эдак на девятнадцатый (включая и запах). Освещали ее две-три масляные лампы, по углам теснились тени. Казалось, в нее набилось несколько десятков детей всевозможных форм и размеров, хотя потом мы выяснили, что их было всего пять. Когда мать отослала их наверх, спать, они всей гроздью расселись на лестнице и принялись с любопытством таращиться на нас сквозь перила.

– Много у вас тут бывает чужаков? – спросил Брюс, когда мы, наконец, покончили с едой.

– С последнего раза несколько месяцев прошло, – отозвался Кори.

Он явно был не любитель поговорить.

Брюс раскурил трубку и выпустил к потолку кольцо дыма. Следующее его высказывание оказалось настолько внезапным и находчивым, что обомлел даже я.

– Я слыхал, у вас тут в округе есть всякая странная земля, а? Я – правительственный почвенный инспектор, приехал из Бостона.

Я чуть челюсть не потерял от этой лжи, учитывая, что Брюс даже рядом не стоял ни с какой инспекцией, но он послал мне суровый взгляд: «Не лезь!»

О земле, в особенности о своей земле, и в особенности о том, что с ней не так, Эб Кори был очень даже готов поговорить! Они болтали больше часа. Я молча курил свои сигареты и с неиссякающим удивлением слушал, как Брюс разглагольствует о земле, демонстрируя прямо-таки недюжинные знания. На самом деле он преподавал языки в Бостонском колледже – что может быть дальше от почвоведа; но я давно уже понял, что от Брюса Тарлтона всегда стоит ждать неожиданного.

Прежде чем отправляться на боковую, мы вышли переставить машину. И вернулись как раз вовремя, чтобы услышать, как миссис Кори ругается с мужем; речь, кажется, шла о том, где нас укладывать. Кори упрямо тряс головой, а его миссис захлопнула рот, как только мы вошли.

– Комната наверху, в заднем крыле, – объяснил хозяин, карабкаясь впереди нас по древней деревянной лестнице с лампой в руке. – Цельных полвека про нее какую-то байку рассказывают… Марта в последнее время заставила меня ее закрыть. Дом построил мой дед, крыло добавили позже.

– Привидений как, нету? – поинтересовался, фиглярствуя, Брюс.

Я заметил ненатуральность интонации и придушенный смех в голосе, а Эб Кори – нет.

– Нетуть! – совершенно серьезно сказал он. – Байка про то, что людям в этой комнате иногда снится забавный такой сон. Какой – не знаю. Марта утверждает, что знает, да вот только не рассказывает. Я сам там пару разов ночевал, да только ничего мне не снилось.

– Порядок! – солидно сказал Брюс. – Я тоже снов не вижу.

– Научный человек вроде вас не станет путаться с такой дребеденью. Там детская кушетка стоит, на нее может лечь кто-то один. А через холл есть еще одна маленькая комнатка. Звиняйте, лучшего ничего нет.

Пока мы шли по узкому коридору в заднюю часть дома, я нерешительно оглядывался по сторонам. Лампа бросала бледный, изменчивый отсвет на оклеенные обоями, вытертые до коричневой гладкости многими поколениями стены. Я остановился у моей двери, а Брюс проследовал дальше, к своей, в самом конце холла.

– Я пойду завтра на южное поле, мистер Тарлтон, – молвил Эб, отпирая ее. – Надеюсь, вы найдете время зайти и поглядеть землю.

Брюс кивнул. Я подождал, пока Эб мастерски спустится вниз в полной темноте, затем быстро перебежал через холл туда, где все еще с лампой в руке стоял мой друг.

– Мне это все не нравится, – решительно заявил я. – Что это еще за басни про…

– Иди сюда, я тебе все расскажу.

Повсюду в доме царил этот сырой, вековой, особенный запах. Я бы даже сказал, желтый запах. Я с ним уже сталкивался в других ветхих домах, но в тот миг, как мы открыли дверь комнаты, он словно бы усилился стократ, стал почти осязаемым. Мы очутились не то в спальне, не то в кладовой. По одну сторону как попало громоздились сундуки, коробки, сломанные столы и стулья. Брюс повыше поднял лампу, огляделся и самым довольным образом осклабился: в дальнем углу он приметил высоченный неуклюжий книжный шкаф, и, протанцевав прямиком туда, принялся жадно изучать поблекшие корешки. Вытащил один том, потом другой, третий.

Я застонал. Конечно, он давно уже запланировал этот демарш: кто как не Брюс намеренно затащил нас в эту проклятую глушь. Я сел на хлипкий стул и мрачно уставился на него.

– Ну, хорошо, что на этот раз? – со вздохом спросил я. – Только не надо снова заливать про этот твой «Некрономикон»; я знаю, что все это сказки.

Брюс у нас был эксперт по всяким жутким традициям и запретным книгам по этим традициям; он имел привычку цитировать мне некий «Некрономикон», от которого у меня в буквальном смысле мурашки по всем местам бегали.

– Что на этот раз? – возмутился он. – Да ты только посмотри сюда! Не «Некрономикон», конечно, но все равно невероятно интересно!

Он сунул пару потертых, переплетенных в кожу томов мне в руки. Я глянул на названия: первая была «Тайны, наводящие ужас» маркиза Гросса, вторая – «Немедийские хроники». Я поднял взгляд на Брюса: он был положительно в восторге.

– Ты что, правда хочешь сказать, что не ожидал здесь найти ничего такого?

– Разумеется, нет! Признаю, я завез нас сюда специально, потому что до меня дошли кое-какие слухи…

– Что-то, связанное с этим сном?

– Что-то совершенно не связанное ни с каким сном. И я удивлен при виде этих книг не меньше твоего. Вот эти две я уже встречал раньше, в сильно отцензурированном виде. А вот этой даже никогда не видел, хотя и слышал о ней мельком.

Он с нежностью поглядел на третью книгу, которую держал в руке. Глаза его так и пылали неистовым предвкушением.

Я протянул руку за томом, и он отдал его мне почти с неохотой. Книга была огромная, тяжелая, с ломкими, побуревшими страницами. Ни на корешке, ни на обложке названия не было, но на первой странице я обнаружил почти выцветшие буквы: Ч-У-Д-О-В-И-Щ-А-И-И-Ж-Е-С-Н-И-М-И. Каждое слово было выписано от руки отдельными заглавными буквами. Никакого автора. Я положил книгу на колени. Кожаный переплет по углам был совсем истерт, а местами уже рассыпа́лся. Я наугад перевернул несколько страниц; тонкая бурая пыль взвилась облачком и набилась мне в нос. Я чихнул.

– Эй! Ты там поосторожнее с этой книгой!

Брюс решительно отобрал у меня реликвию и только что баюкать не принялся, как мать – свое дитя. Я еще раз оглядел комнату, понюхал мерзкий на вкус воздух и со словами:

– Я спать хочу. Спокойной ночи, – ретировался.

Не думаю, что он меня услышал. Когда я закрывал за собою дверь, мой друг уже сидел, сгорбившись, над столом и при свете масляной лампы любовно таращился в «Чудовищ».

На следующее утро я рано спустился к завтраку – только чтобы узнать от миссис Кори, что Брюс меня уже опередил. Он поел очень быстро и просил передать, что отправляется на встречу с Лайлом Уилсоном. Имя она произнесла с таким неодобрением, что стало сразу ясно, насколько ей не нравится наш вчерашний знакомец. Впрочем, не мне ее в этом винить. Я отказался от завтрака, думая только о том, как бы поскорее выбраться из этого гнилого городишки. Увы, меня ждало разочарование. Добравшись до лавки старого Уилсона, я обнаружил хозяина с Брюсом за беседой, исполненной самой живой искренности, чтобы не сказать, взаимной приязни. Я подошел как раз вовремя, что услышать, как разливается Уилсон:

– …словей нетуть, как я рад, что вы порешили тут, у нас, задержаться. Мало кому из чужаков тут нравиться. Я не раз слышал, как они бають, мол, и свет-то у нас тут нездоровый, и земля, и вообще все вокруг типа негожее…

Завидев меня, он на мгновение заткнулся, потом припустил с новым пылом: видать, нечасто ему на долю выпадала столь обширная аудитория.