"Военные приключения-3. Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Мартелли Джордж. Страница 2

А теперь, когда все осталось позади, можно было заняться своими собственными делами. По крайней мере, так тогда казалось.

Настоящей паники не было даже тогда, когда столбы белого дыма, поднимавшиеся из дворов Кэ д’Орсэ, свидетельствовали о свершении этого пустого ритуала обреченной столицы — сжигании национальных архивов одетыми во фраки привратниками министерства иностранных дел.

Уже было известно, что правительство покинуло Париж, и парижане — по крайней мере те из них, кто имел возможность, — готовились поступить так же и теперь осторожно паковали или прятали свое наиболее ценное имущество, будто собираясь в длительный отпуск.

В большей части города царила какая-то странная тишина. Так бывало во второй половине дня по воскресеньям перед открытием кинотеатров. Все магазины и большая часть кафе были закрыты, однако по бульварам прогуливались горожане, будто все дела были ими уже сделаны.

В наиболее богатых районах города до отказа загружались автомобили. Грузились не только личные вещи, но и серебро, дорогие ковры и произведения искусства.

На Лионском и Аустерлицком вокзалах не столь зажиточные беженцы, выстроившись в длинные очереди и рассевшись на чемоданах, с надеждой ждали поездов. Зловещее густое облако дыма, поднимавшееся над разбомбленным нефтезаводом, медленно гнал на восток легкий летний ветерок.

В центре по изучению механики, баллистики и оружия — государственном учреждении для испытания опытных образцов вооружения, где Мишель работал с начала войны, — всем сотрудникам еще несколько дней назад было приказано эвакуироваться. Им предстояло самостоятельно добираться до военного завода фирмы Брандт в городе Тюль. В случае необходимости они могли задержаться в пути в Ла-Фьерте-Сан-Обене, где находился другой завод фирмы Брандт.

Мишель уже успел отправить свою семью в провинцию и не торопился с отъездом. В отличие от большинства французов он никак не мог свыкнуться с мыслью, что война проиграна столь быстро.

Он сражался с немцами во время первой мировой войны, уйдя добровольцем в армию в возрасте семнадцати лет, и был награжден «Военным Крестом». Он знал боевые качества французского солдата в никак не мог понять, почему так быстро и почти без боя были оставлены один за другим естественные оборонительные рубежи Франции.

Лишь когда Мишель узнал, что немцы форсировали Уазу и находятся в Персан-Бомоне, в сорока километрах от Парижа, он понял, что война проиграна.

Он помешкал еще немного и с большой неохотой стал готовиться к отъезду. Но когда на бульварах показались первые грузовики с отступающими солдатами, Мишель понял, что пора бежать. У него не было ни автомобиля, ни велосипеда; городской транспорт не работал, и все средства передвижения были реквизированы. Мишелю ничего не оставалось делать, как идти пешком.

Поскольку Мишелю пришлось отправляться в путь налегке, сборы были недолгими: смена белья, набор инструментов и несколько семейных фотографий, взятых в последнюю минуту. Со временем выяснилось, что фотографии он захватил зря. Около семи часов вечера 13 июня 1940 года он запер дверь своей квартиры и отправился в путь.

В течение всего дня полицейские автомашины с громкоговорителями курсировали по городу и увещевали жителей остаться. Но это лишь послужило для парижан сигналом к массовому бегству из города. Подсчитано, что в течение той недели столицу Франции покинуло около миллиона человек.

Избегая главных улиц, Мишель добрался до Потерн-де-Пёплье, где вышел на шоссе, ведущее в Орлеан. Все улицы были забиты людьми, идущими в том же направлении. У ворот какой-то фабрики рабочие садились в грузовики фирмы.

За Орлеанской заставой давка усилилась. Казалось, она увеличивалась с каждой минутой, по мере того как основной поток беженцев вырастал за счет притока людей из боковых улиц. Пешеходы, велосипедисты, автомобили и ручные тележки сбились в кучу и двигались черепашьим шагом. Временами в небе слышался гул самолета.

Прошагав около двух часов, Мишель добрался до Круа-де-Берни, расположенного сразу же за окраиной Парижа, там, где шоссе № 20 пересекается с другой крупной магистралью. Теперь это центр быстро растущего пригорода, но двадцать лет назад упомянутый район был лишь частично застроен редкими рядами домишек, стоявших среди пустырей.

Метрах в пятидесяти от перекрестка возвышалось несколько домов и лавок, около которых и остановились на ночь многие беженцы. Те, кто мог, спали в кузовах автомашин или на их крышах, а остальные расположились прямо на земле. Два единственных кафе оказались закрытыми. Мишель понял, что здесь он не сможет рассчитывать на гостеприимство.

Пройдя немного дальше, Мишель увидел участок между двумя домами, огражденный забором, и решил, что вряд ли сумеет найти лучшее место для отдыха.

Мишель ничего не ел с двенадцати дня, а с собой у него было лишь немного хлеба. Это и составило его скромный ужин.

Через открытое окно одного из домов доносились звуки парижского радио, и около репродуктора собралась кучка людей послушать новости. Незадолго до полуночи объявили, что премьер-министр Поль Рейно выступит с обращением к народу.

Выступление премьер-министра было кратким и касалось главным образом отрицательного ответа президента Рузвельта на просьбу Франции о помощи. Премьер-министр огласил полный текст ответа. В заключение он выразил уверенность в том, что Франция «воскреснет».

Эта последняя фраза показалась Мишелю зловещей: ведь воскресают только мертвецы.

Никаких сообщений о ходе боевых действий не последовало, за исключением лишь того, что Париж был объявлен «открытым городом», да никто и не ждал особых новостей. Все прекрасно понимали, что это конец, хотя никто еще не мог предвидеть, что принесет Франции будущее.

Мишель вернулся к месту своего ночлега и проспал несколько часов, несмотря на то что у него замерзли ноги.

В пять утра его разбудили выстрелы. Шоссе, накануне забитое беженцами, теперь было безлюдным. Ставни домов закрыты. Вокруг — ни души. Мишеля пронизало неприятное чувство полнейшего одиночества, будто он оказался последним живым человеком на земле.

Осмотревшись, Мишель вдруг увидел, что он не одинок. На перекрестке, направив орудие в его сторону, стоял огромный танк с черно-белой свастикой на борту.

Пока Мишель, охваченный скорее любопытством, чем страхом, смотрел на танк, появились два французских солдата. С винтовками в руках, пригнувшись, они пробежали вдоль стены. Танк открыл огонь. Мишель понял, что пора уходить.

Стараясь не попасть в поле зрения танкиста, Мишель перелез через забор, пересек несколько дворов, вышел к небольшой речушке и пошел вдоль ее берега, пока она не вывела его на шоссе, которое по-прежнему было забито людьми, двигавшимися в одном направлении.

По шоссе шла рота солдат. Вид у них был усталый. Мишель приблизился к офицеру и зашагал рядом.

— Скажите, пожалуйста, — спросил он, — что происходит?

Офицер пожал плечами:

— Понятия не имею. Мы идем из Лилля вот уже восемь суток. Солдаты от усталости с ног валятся.

— Куда вы направляетесь?

— Не знаю. Пытаемся отыскать свой батальон. А где он — неизвестно.

— Да. Искать его по всей Франции трудно.

— Советую не идти по шоссе. Его уже бомбили, и самолеты наверняка вернутся.

Мишель послушался совета и весь день шел по проселочным дорогам. На полях зрели хлеба. Работавшие на них мужчины и женщины как будто не знали, что творится вокруг. Они безучастно поглядывали на Мишеля. К ночи Мишель так устал, что решил прилечь в канаве, да так и уснул там.

Проснувшись, Мишель стал обдумывать свое положение. Он прошел лишь пятьдесят километров, а всего ему предстояло пройти пятьсот, но уже успел устать и стереть ноги. Он убедился, что надеяться на то, что его кто-то подвезет, не приходилось. К тому же машины ехали не намного быстрее пешеходов и могли попасть под бомбежку. Мишель решил идти к ближайшей железнодорожной станции, которая находилась в местечке Этам.