Системная нежить 4 (СИ) - Кулабухов Тимофей "Varvar". Страница 50

Предположим, что страна, которая сейчас называется Хазур — сейчас расположена здесь.

Достал из инвентаря карандаш и поставил отметки на бесценном фолианте.

Тогда получается… пу-пу-пу.

Город под названием Филланика — это то, что они называют Кайс? Могут быть особенности наречий, произношений… В любом случае города любого размера с названием «Кайс» на карте тоже не было.

А вот некая Филланика — была. На юго-западе, до неё два пальца по карте, по местности вокруг — многочисленные озера и поля.

Кстати, озёра — это мысль. Местные не упоминали в Великой пустоши никаких озёр, но это может быть объяснимо тем, что теперь их и нет. А вот то, во что озера превратились…

Ближайшее должно быть где-то рядом.

Переворачиваю мясо. Зверёк, который следил за мной, учуял сногсшибательный запах мяса и перебрался ближе, так что теперь я даже могу его рассмотреть. Похожий на тощую длинноногую пушистую собаку, со слегка свалявшейся шерстью, он оказался уже недалеко и присел на ноги, обвив их хвостом и поблескивая глазками.

Голодный, наверное.

Я отрезал ему пехотным божественным ножом несколько кусков и кинул рядом с собой.

Какое-то время зверь колебался между голодом и страхом передо мной, но, в конце концов — подошёл. Каждый следующий кусок валялся ближе и под конец он уже кушал у моих ног.

Потрепав его по холке, убедился, что он вполне дружелюбен.

Итак, надо поискать утром озеро.

— Ты будешь стеречь мой сон? — спросил я зверька, но тот вместо ответа сыто зевнул, свернулся калачиком у моих ног и уснул. Ну… Такой себе охранник.

В былые времена я бы извлёк Темника, но к нынешним громилам совсем другое отношение. И дело здесь вовсе не в том, что они «произошли от обезьян», это как раз мало что меняло. Дело в том, что с Темником я многое прошёл и был к нему психологически привязан.

После некоторых раздумий вообще никого для охраны себя доставать не стал. Мне и нужно-то, пару часов сна от силы, чтобы перезагрузиться и с новыми силами двигать вперёд.

Достал из инвентаря спальный мешок, завернулся в него, а мелкий пустынный пёс, не просыпаясь, придвинулся ко мне.

Горел огонь, пустыня становилась очень холодной. Наверное, именно этот факт позволяет обитателю пустыни не сойти с ума — он знает, что за дневной жарой обязательно придёт пробивающий до костей холод. Все переменчиво.

С этой мыслью я накинул на себя невидимость и уснул.

Проснулся от того, что кто-то кашляет. Прежде чем в прыжке доставать палаш и махать им во все стороны, попробовал пошевелить рукой. Ну, вроде не скован. Приоткрыл глаз и осмотрелся.

Это был Джим.

Он разжёг костёр из вчерашних дров и при помощи системы металлических спиц подвесил над костром пузатый чайник, напоминающий чайник Товарища Сухова, при этом ругался на смеси гоблинского, русского и системного.

— Доброе утро, — я глянул на небо, оно было посветлевшим, но солнце ещё не встало.

— С чего ему быть добрым, мёртвый человек? Желаешь кофе с утра?

— Конечно! — обрадовался я.

— А нету, — развел руками гоблин, достал из инвентаря полупустую бутылку виски и отхлебнул. — Будет чёрный чай.

— Гоблинский? — я встал и стал собирать спальник.

— Ху… Цейлонский. Тонкий аромат и изысканный вкус, так написано на упаковке. В общем, пыль с дорог вашей Индии.

Я сбегал за стену, оправился, повстречал гуляющего вокруг здания пса, кинул ему ещё пару кусочков мяса и даже налил в углубление плоского камня воды из кувшины Сэл, чтобы животина попила.

— Какой у нас план? — поинтересовался Джим, ёрзая и устраиваясь своей гоблинской жопой в песке.

— Пьем чай, едим шпроты из банки, ищем озеро.

— Озеро?

— Что за привычка у вас, у гоблинов, всё повторять?

— Потому что ты бубнишь и нихера не понятно, мёртвый говорящий человек. Что за озеро?

— Любое, Джим, любое.

— Пустыня же… Там воды не будет.

— Нам не нужна вода… Сам увидишь. Что там с чаем?

Мы пили крепкий горячий напиток, в который Джим, раньше, чем я его остановил, бахнул сахара. Великая пустошь вокруг нас была безмолвной, спокойной и величественной и только где-то за стеной тявкал пёс.

Быстро всё собрав и забросив вещи в инвентарь, я загнал Джима в призыватель и отправился в путь, на броневике и в этот раз — совершенно один. Одиночество меня не угнетало, а даже наоборот.

Поскольку пустошь была не только ровной, но и плотной, исключающей риск увязнуть, то я спокойно разогнал технику до девяноста километров в час и зорким соколом осматривал окрестности.

Солнце не успело далеко уйти от горизонта, когда слева от меня показалась ровная как зеркало — плоскость.

Озеро, которое существовало тут до прихода система — сейчас превратилось в некое подобие солончака, что было плохо для экологии и местных видов, но хорошо для быстрой езды.

В моем мире на высохших озерах даже, иной раз, делают аэродромы. Грунт плотный и ровный, подходящий для «взлётки».

Остановился, вышел, критически попинал землю. Надо пробовать.

Убрал броневик, извлёк МИГ-17, провёл довзлетную проверку. Не открывая кабину, переместился туда блинком. Жаль, что нельзя свернуть технику, когда ты внутри, было бы удобно, потому что я представлял, как взлетать, но не имел точного представления о посадке. В крайнем случае полёт будет разведывательным. Потому что Великая пустошь, в отличие от остальных носителей приставки «Великий», была поистине громадной и те другие два техногоблина, кого послал долбанный каган могли тупо умереть от перегрева, блукая по колоссальным просторам.

Солнце не очень высоко поднялось над горизонтом, я широко раскинул руки и приобнял дюралюминиевый корпус самолёта. Как бы далеко он не летал, никогда ему не доводилось рассекать пространство иного мира. Как бы задолго до моего рождения он не был собран, но самолёт и броневик — самое родное для меня, что есть в этом злобном и изрядно пыльным гоблинском мире.

— Надеюсь, я не подвожу тебя. Верю, что ты не подведёшь меня.

Блинк. Я сел на место пилота. Кабина тесная, так что техногоблина не выпустишь, ему тут тупо негде поместиться, разве что на коленках, но наши отношения не были настолько близки.

Пуск двигателя, прогрев, тормоза на двигателе, тормоза на шасси, проверка систем, руль высоты, руль по горизонту, все закрылки работают.

Двигатель бодро разогрелся, корпус дрожал в нетерпении.

Жарим. Снимаю оба тормоза, машина заметно дёргается и рвется вперёд, быстро развивая скорость.

Хотя никакой длиной ВПП я не ограничен.

Чётко по рекомендации скорости отрыва тяну штурвал, поднимая машину от грешной гоблинской земли, одновременно наращивая нагрузку на двигатель, одновременно балансируя скоростью, высотой и тягой, не забыв убрать шасси.

На высоте в четыре с половиной тысячи перестал набирать скорость и уменьшил нагрузку. Теперь на скорости в тысячу километров в час, я осматривался, крутил головой как учил Маэстро.

Пустыня с такой высоты не смотрелась как нечто равномерное, напротив, разные зоны отличаются по цвету, по текстуре, но переходили одна в другую плавно и постепенно, как аэрография природного происхождения.

Когда до меня дошло что мой обзор напрямую зависел от высоты, я постепенно поднялся на десяти тысяч. А тот момент прошло уже двадцать минут полёта и практически сразу же я увидел неровности справа и спереди.

Всё что у меня есть из навигации, это компас, который показывал юго-востока-восток.

Направил на расположенные на горизонте неровности, выставил высоту, скорость и руль, поставил на автопилот, после чего полез в инвентарь и достал свой старый добрый китайский бинокль.

Ну да, это не природная неровность. А раз так, то это и есть город Кайс. Мёртвый город гоблинов.

…

Вообще, летать на МИГе по примитивному миру красиво и увлекательно.

Я вырубил автопилот, сделал круг над городом и заметил во всём этом мертвенно-сером пейзаже внезапно яркое зеленое пятно.