Властелин Безмолвного Королевства - Кук Глен Чарльз. Страница 12

Пайпер кивнул. Об этом пока мало кто говорил, но именно так и обстояли дела, Талаб описывал вполне логичные и ожидаемые последствия.

– Но об этом всем известно. Движение уже началось.

– Да, господин, началось. Но разве кто-нибудь упоминает о том, что это будет означать для самой Ночи?

– И что же?

Талаб завел разговор о таких материях, которые большинство обсуждать боялось.

– Когда люди в большом количестве сбиваются вместе, происходит то, что мы нынче наблюдаем в Броте. Все больше становится бедных, все больше творится жестокости и злодейств. Преступники начинают объединяться между собой. Все сильнее расцветают предубеждения, все больше вершится гонений. А все потому, что все больше людей пытается выжить за счет меньшего количества ресурсов. То же самое происходит и среди Орудий Ночи. Вот только они начинают объединяться и превращаться в более сильные создания. Иногда против своей воли. Когда одно ночное существо пожирает другое, оно становится больше и сильнее. Создания Ночи все больше озлобляются, в них все больше ненависти и жестокости. Когда они набираются сил, то превращаются в такие Орудия Ночи, про которые рассказывают древние предания.

– Из-за наступающих льдов на нас снова ополчатся чудовищные боги?

– Да, если льды продвинутся достаточно далеко. Возможно, мы еще увидим таких страхолюдин, как те, что свирепствовали на земле в древние времена. Тогда еще не было современных религий, которые постепенно придали своим божествам более благодушную форму.

Боги праман, чалдарян, дэвов и дейншо имели, строго говоря, общее происхождение. Дейншокинам Господь представлялся психопатичным и жестоким, Он не даровал, но карал, был корнем всех несчастий, можно сказать, Карателем с большой буквы, который с удовольствием укокошил бы любого, если бы Ему не понравилась, скажем, стрижка бедняги.

Дэвам повезло чуть больше. Их версия Всемогущего насылала несчастья только в наказание за проступок. Его можно было ублажить и без человеческих жертв.

– Мы вряд ли можем с этим что-нибудь поделать. Остается лишь не лезть на рожон и надеяться на лучшее… Что такое?

– Вы забыли об одержимых, – напомнил Титус Консент.

– Я ничего не забыл. Они…

Хект заметил, как Талаб со значением посмотрел на Консента, украдкой, едва заметно. У его подчиненных были обязательства не только перед ним.

Одержимых завербовали в какой-то древней эпохе их боги – хотели, чтобы те открыли проход в северное подобие ада. Мертвые герои должны были ринуться оттуда в обычный мир и уничтожить того, кого так боялись их хозяева, – Убийцу Богов, человека, который волею случая узнал, что даже самые могучие Орудия Ночи может сокрушить человек.

Элс Тейдж одолел богона в лесу Эсфири в Святых Землях и тем самым спас свой отряд, хотя и не знал, кто именно натравил на них создание Ночи. Позднее, уже в Кальзире, он вместе с дэвами убил одного одержимого, который как раз и должен был избавиться от Убийцы Богов, пока опасное знание не сделалось всеобщим достоянием.

В той схватке погиб сам Всеотец, главное божество северного долчалдарянского пантеона. Сбылось древнее пророчество.

Пайпер Хект же так и не осознал, какое значение в действительности имеет его случайное открытие. Зато это осознали дэвы. Их старейшины знали, кем был Хект в прошлой жизни и что сотворил. Еще они знали, как его боятся Орудия Ночи: боятся настолько, что давно бы избавились от неугодного, если бы только могли толком отличить одного смертного от другого.

Но даже самым могущественным Орудиям нужен был кто-то вроде одержимых, чтобы найти Убийцу.

Пайпер Хект (хотя это было лишь одно из его имен) был отличным военачальником, но совершенно не представлял себе, кто он на самом деле. Его боялись равно и боги, и люди, причем те, о существовании которых он даже не подозревал, а если и подозревал, то знал недостаточно.

– И что же одержимые?

Хект не подозревал о своем прискорбном невежестве. Он лишь знал, что несколько убийц в конце концов оказались на поле боя во время кальзирского похода и там же материализовались могучие Орудия Ночи.

– Одержимые, – пояснил Хаган Брокк, – это только цветочки, ягодки еще впереди. Так мне кажется. Сами боги заинтересовались мирскими делами.

– Боги? – гневно переспросил Клэй Седлако. – Есть только один Бог!

– Прошу прощения. Назовем по-другому. Могучие демоны, если вам угодно. Прибегнем к терминологии дейншо.

Монотеистические религии изобретали головоломные иерархии и распределяли согласно им духов рангом пониже.

– Мне, в общем-то, все равно, – улыбнулся Хект.

Возражать ему никто не стал. Даже Седлако не хотел затевать теологические прения.

– Я подумаю обо всем этом, – продолжал Пайпер. – Хотя такими делами должна в первую очередь заниматься коллегия. Полковник Смоленс, давайте вернемся к предыдущему вопросу. Я на некоторое время отлучусь, и со мной нельзя будет связаться. Вам придется самостоятельно разбираться со всеми трудностями. Но я скоро вернусь.

– Мы будем знать, где вы? – спросил Смоленс. – Можно отвечать, что вас нет в Броте, если спросят?

– Если на вас насядут, скажите, что не можете меня найти. Тем более что это сущая правда. Вы не будете знать, где я.

Хотя дэвы наверняка что-нибудь выведают.

– Сколько вас не будет? При самом неудачном раскладе? – спросил Титус Консент.

– Столько, сколько мне потребуется для дела, – отозвался Хект, намекая дэву, чтобы не затевал никаких интриг. – Хорошо. Счастливо оставаться. Ах да, Титус, ты, кажется, хотел поговорить со мной с глазу на глаз?

На лице Консента промелькнуло нечто похожее на испуг.

– Только не в Кастелле, – прошептал он. – Я пройдусь с вами.

Хект кивнул. Титус не желал обсуждать свое дело в твердыне самых ярых защитников чалдарянской веры? Неудивительно.

Они молча перешли по мосту на берег и зашагали вдоль реки, вниз по течению, по направлению к Мемориуму.

– Что, опять старейшины донимают? – спросил Хект, когда они отошли подальше от замка.

С семерыми старейшинами бротских дэвов иметь дело было ничуть не легче, чем с главами пяти кланов или членами коллегии. Они упорно не желали оставить Титуса Консента в покое, чтобы он наконец мог спокойно заняться своим священным долгом.

– Пока нет. Но скоро непременно начнут. Дело не в этом. Пока не в этом.

– Тогда в чем?

– Ноя вот-вот родит.

– Хм. Поздравляю.

Пайпер знал, как зовут жену и сыновей Консента, но ни разу с ними не встречался: дэвы не очень-то тесно общались с чалдарянами.

Титус остановился и почему-то вздрогнул. Хект тоже остановился. Вокруг высились всевозможные памятники – статуи императоров, военачальников и диктаторов Древней Бротской Империи, триумфальные арки.

– Так в чем же дело?

– Мы с Ноей обсуждаем это вот уже несколько месяцев. Мы хотим, чтобы вы стали восприемником нашего ребенка. И чтобы обряд провел принципат Делари. Если он согласится.

Хект не сразу понял, что Титус имеет в виду. Ему все еще случалось путаться, когда речь заходила о епископальной чалдарянской церкви.

– Восприемником? Я не знал, что у дэвов это принято.

– Принято, но не так, как у чалдарян. Мне следовало бы позвать брата. Но у меня нет братьев, поэтому эта роль должна достаться моим дядьям.

– Так ты хочешь обратиться в другую веру? – наконец сообразил Хект.

– Да. Если вы станете восприемником. И если принципат проведет обряд. Мы тайно изучали принципы чалдарянства и знаем почти обо всем, что нужно знать.

– Но ты же избранный, – изумился Хект.

– Меня никогда не спрашивали, желаю ли я им быть. А я не желаю. Вот уже двадцать лет это разъедает меня изнутри. Я хочу бросить это все и обратиться в другую веру.

– Семеро старейшин лопнут от злости! И больше не захотят иметь с нами никаких дел. Они свалят на нас всю вину, – ужаснулся Пайпер и, на мгновение позабыв о Титусе, воскликнул: – Мы лишимся всех сведений!