Властелин Безмолвного Королевства - Кук Глен Чарльз. Страница 27

Кавалькада всадников въехала в город, они направлялись к Метрелье – родовому замку герцогов Кауренских.

А брат Свечка направился к дому Раульта Арчимбо, главы кауренских мейсалян. По дороге у него начали слезиться глаза – ведь шел он мимо дубилен. Арчимбо возглавлял и местных дубильщиков.

Встретила монаха хозяйская дочь, Кедла.

– Дитя мое, как ты выросла.

Девушка вспыхнула и потупила взгляд. Монах удивился – он помнил, как храбро она отстаивала свое мнение на собрании ищущих свет.

– Я не хотел тебя смутить.

Брат Свечка не понимал, что для Кедлы он почти полубог. Ведь даже в сердце мейсальской веры совершенные встречались очень редко. Но сам он считал себя просто странствующим учителем.

– Мы не знали о вашем приходе.

– Мне не удалось послать весточку.

– Господин совершенный, вам тут всегда рады.

– Зови меня просто «брат Свечка». Или уж на крайний случай «учитель». Вижу, ты не согласна, но прошу тебя выполнить мою просьбу. Ты дома, а не в дубильне, я-то думал застать твоего младшего братишку. Ведь он еще слишком мал, чтобы работать?

– Нет, он уже работает. А я нет – мы готовимся к свадьбе.

– Вот как? К чьей?

– К моей.

– Но тебе же еще только… Нда…

– Время бежит, учитель.

Она всегда имела склонность к философским рассуждениям.

– И, как я вижу, когда сам ты далеко, за ним не уследишь.

– Заходите, господин совершенный. Сейчас мы что-нибудь придумаем.

В мейсальской вере сохранилось понятие общей ответственности, о которой давно позабыла бротская епископальная церковь. Когда-то ее отцы-основатели исповедовали ту же философию, но со временем она потеряла свою значимость, а бротское ответвление церкви, уподобляясь окружающему социуму, все больше стало обрастать сложной иерархией. Когда рухнула Древняя Бротская Империя, бо́льшая часть ее дворцов, титулов и уловок перешла к церкви. Призрак этой самой империи продолжал жить в бюрократическом церковном аппарате.

Свадьба Кедлы прошла, как и было задумано. Брата Свечку попросили сказать речь, и он произнес короткое напутственное слово – говорил, что нужно верить в хорошее, что негоже душе предаваться праздности, что важно проявлять терпимость. После церемонии он ночевал по очереди в разных семействах мейсалян, ведь Арчимбо и так тяжело пришлось со свадьбой и прочими хлопотами. Кауренцы, ищущие свет, с радостью принимали его, ведь, когда в доме гостит совершенный, это придает семейству вес в глазах общины.

Время шло. Из Метрелье не слышно было никаких новостей.

Вечерние собрания по-прежнему проходили в доме Арчимбо, ведь только там хватало места, чтобы разместить всех, кто хотел взглянуть на совершенного.

После первой же такой встречи брат Свечка понял: кауренские мейсаляне успели сильно измениться.

Люди боялись и не верили в благополучное будущее.

Но ищущий свет не должен страшиться завтрашнего дня. Ведь завтрашний день в любом случае наступит, каким бы страшным он ни был, бояться не нужно.

– Что случилось? – спросил у слушателей монах. – Неужели вы все утратили веру?

Старшие примолкли, и тогда вперед вышла Кедла Арчимбо:

– С герцогом неладно, господин совершенный.

– Брат, – машинально поправил ее брат Свечка.

– Герцог стар. Он слаб и истомлен. Коннек разваливается на части, а он ничего не делает. Приказы его часто бессмысленны, от них обычно становится только хуже. Только жители Каурена еще обращают на них хоть какое-то внимание. Свои указания он ничем не подкрепляет.

На это жаловались во всем Коннеке. Мелкие дворяне уже совершенно не боялись герцога и не верили, что тот сможет защитить их в случае нужды.

– И это только малая часть, господин совершенный, – вставил Раульт Арчимбо. – Еще все волнуются, потому что здоровье у герцога совсем пошатнулось, а наследника он так и не назначил.

Да, это был очень важный вопрос. Свечка надеялся, что преемницей станет сестра Тормонда.

Смерть Тормонда IV повлияет на всех без исключения – вне зависимости от религии или сословия. Ведь кто-то придет ему на смену, и вероисповедание этого кого-то сыграет огромную роль. С каждым днем все ожесточеннее шла борьба за души коннектенцев.

– По улицам рыщут толпы головорезов, – пожаловался Эмис Хайнто. – Бротских прихвостней подстегивают монахи из Конгрегации по искоренению богохульства и ереси. А герцог и пальцем не шевельнет. Чалдарян, поддерживающих Вискесмент, гораздо больше, чем бротских шавок, но они почти никогда не сопротивляются. Нападают громилы в основном на ищущих свет. Да еще на дэвов и дейншо, если те им попадутся.

– В прошлом месяце разграбили праманскую церковь, – снова вступила Кедла. – Единственную в Каурене. Хотели ее сжечь. Тогда погибло двадцать два человека.

– А герцог ничего не сделал, – добавила ее мать, сложив пухлые руки на груди. – Как обычно. Повел себя так, словно ничего не случилось.

Брат Свечка изумился: как же так вышло? Почему все зашло так далеко?

– Еще два-три подобных случая, – сказал Арчимбо, – и у нас начнется гражданская война.

Кто-то вспомнил об убийствах священников: в Коннеке начали убивать тех святых отцов, кто поддерживал Безупречного или любые его начинания.

– Войны не избежать, – заметил еще кто-то. – Бротские холуи ее разжигают.

Видимо, решил брат Свечка, так теперь считает общественное мнение.

– Скоро я встречусь с герцогом Тормондом и постараюсь воззвать к его совести.

Но надежды на успех у самого брата Свечки было мало: герцог не желал видеть того, что происходило вокруг, он жил в своем выдуманном мирке, ослепленный несбыточными мечтаниями.

Неужели шпионы бротской епископальной церкви действительно сеют хаос? Зачем им это? Поддерживающих Брот чалдарян в Каурене меньшинство, как и во всем Коннеке. Те приграничные графы, которые сохраняли верность Безупречному, а не Непорочному, уже давно бежали в Наваю, Сантерин, Арнгенд или герцогство Трамейн. Влияние Наваи на терлиагском побережье крепло, а король Питер не допускал беспорядков в своих владениях. Ведь люди больше всего жаждали порядка.

– Мы желаем вам всяческого благополучия, господин совершенный, – вздохнул Арчимбо, – но будем готовиться к худшему, уж не обессудьте.

– Милис, сын моей двоюродной сестры Летти, служит пажом в Метрелье, – сказала мадам Арчимбо. – Видит герцога каждый день. Он думает, у Тормонда слабоумие. Так иногда бывает у совсем древних стариков.

– Меня больше беспокоят не происки бротских и не бездействие герцога, – протянул Эмис Хайнто. – Я опасаюсь Ночи.

– Что, есть и еще дурные вести? – спросил брат Свечка.

– Да, – кивнул Раульт Арчимбо. – Ночь зашевелилась. Сначала ее создания устраивали разные проделки, потом начались бесчинства, а теперь стало опасно выходить из дома после захода солнца.

– Убийства, – сказала Кедла таким страшным голосом, словно речь шла о вершащихся еженощно кровавых расправах.

– Два убийства, – поправил ее отец. – Их свалили на Орудия Ночи, потому что другого разумного объяснения не нашлось.

– Да, только два, – согласилась Кедла. – Но это так ужасно. Людей разорвало на куски. И у трупов не хватало некоторых частей.

Очень мрачно. Но ведь на подобное зло способны и простые люди – торговцы, ремесленники, лавочники. За многими улыбающимися лицами скрываются чудовища. Взять хоть некоторых членов Конгрегации по искоренению богохульства и ереси.

– Я выясню, что было предпринято по этому поводу, – пообещал брат Свечка.

– Да ничего не было сделано! – проворчал кто-то.

Собравшиеся принялись злобно перешептываться.

– Может, и так, – согласился монах. – Но мы с Тормондом знаем друг друга с самого детства. Иногда он прислушивается ко мне, даже когда не желает слушать остальных.

Все горячо помолились, чтобы у совершенного все получилось.

За́мок Метрелье, родовое гнездо герцогов Кауренских, стоял на отвесном берегу в излучине реки Верс. За свои шестьдесят с лишним лет брат Свечка успел побывать здесь много раз. И с каждым разом казалось, что строение все больше уступает натиску времени. Старые ворота больше не закрывались. Караулили их все те же несколько стражников, которые тоже с каждым годом становились все непригоднее для военных дел. Монаха никто не встретил. Он отправился прямиком в зал для частных аудиенций и застал там дюжину других гостей.