Властелин Безмолвного Королевства - Кук Глен Чарльз. Страница 47

Соратники Реймона прочесали город, отлавливая как обычных бандитов, так и черных ворон из Конгрегации. Мало кому удалось скрыться, ненавидимых всеми священников в черном приговорили к тяжким работам.

Храбрость и самоуверенность последнего главы Конгрегации сослужили ему плохую службу. Но он ведь был новичком и мало что понимал.

До Инвуда Бента местным отделением Конгрегации управлял Хельтон Джел, но потом он таинственным образом куда-то исчез, а может, сбежал. Бент отказывался поверить в то, что жалкие провинциалы осмелятся перечить бротской церкви, и тем более в то, что большинство из них считает эту самую церковь шайкой иноземных разбойников. Когда членов Конгрегации начали арестовывать, Инвуд отправился к графу с яростными обличениями – он так и не сделал выводов из исчезновения своего предшественника и публичного унижения архиепископа.

Брат Свечка пытался его предупредить, но люди Бента не подпустили совершенного к своему хозяину – они бросали в него камни и кричали: «Неверный!», «Еретик!» Все это произошло на глазах у свидетелей, которые уже спустя несколько минут под присягой рассказали обо всем графу, сильно преувеличив детали.

Инвуд Бент явился к Реймону в весьма неудачный момент: тот как раз получил первое письмо от Сочии Рольт. И письмо это не сообщило ему ничего приятного.

Во время отсутствия сьора Брока Карон-анде-Лет сильно пострадал, поэтому ни о какой встрече в ближайшее время не могло быть и речи, – слишком много предстояло работы. Венчание, возможно, придется отложить.

Виноватых Реймон искал недолго.

Инвуда Бента, который, вполне возможно, был порядочным человеком, приговорили к тридцати ударам хлыста – за то, что не сумел сдержать своих шавок. После двадцать второго удара у священника случился апоплексический припадок.

– Вы его убьете, – тщетно взывал к графу брат Свечка, но тот не слушал.

– Брат, я хочу, чтобы эти стервятники мгновенно накладывали в штаны от испуга, если Безупречный хотя бы заикнется об их высылке в Коннек. Хочу, чтоб они твердо знали: даже если с ними их бог, они умрут. Страшной смертью. Если повезет. А не повезет – будут мучиться почище, чем в своем аду после Судного дня.

Монах печально покачал головой.

– Вы не согласны со мной? – По взмаху руки графа его слуги разрезали веревки и сняли Бента с позорного столба, не забыв перед этим нанести последние восемь ударов.

– Ваша светлость, они точно так же уверены в своей правоте, как и вы. Можно запугать отдельных людей, но не всю церковь.

– Тогда мы истребим их, как обычных крыс, а трупы скормим свиньям.

Да, этот мир – не самое милосердное место, и брат Свечка всегда знал это. И все же ужаснулся.

Хотя историю делают именно такие, как Реймон Гарит, – люди со стальным хребтом.

Мысли графа явно занимало что-то другое, о порке он уже забыл.

– Брат, я хочу попросить вас об одолжении, – как ни в чем не бывало начал он вполне миролюбивым тоном.

– О каком, ваша светлость?

– Отправляйтесь в Карон-анде-Лет.

Герцог Тормонд желал, чтобы брат Свечка не покидал графа Реймона и неотступно взывал к его совести. Занятие совершенно бесполезное и безнадежное.

Клятвы Тормонду монах не давал.

– Вижу, вы серьезно увлечены?

– Я не встречал женщин, подобных Сочии.

– Сомневаюсь, что там я сумею принести какую-то пользу, но ищущих свет в тех краях нужно ободрить.

Свечка решил, что коннекскому совершенному надлежит бросить вызов отчаянию, охватившему страну. Если не пестовать надежду, не уберегать ее, пусть даже втайне, миром завладеет тьма.

– Так вы отправитесь туда?

– Отправлюсь, но не ухаживать вместо вас за Сочией. На лютне я играть не обучен, петь не умею, что уж говорить о любовных балладах.

Граф улыбнулся, и от этой улыбки лицо его неожиданно преобразилось.

– Если бы Сочию можно было завоевать любовными балладами, я оказался бы в безнадежном положении: музыкальный талант у меня лишь один – голос громкий.

– Я заметил.

– И не только вы. Совершенный, я просто хочу, чтобы там не забывали обо мне. Пусть Рольты помнят о своем слове.

– Разумеется.

Сам-то Свечка думал, что братья Рольт до сих пор поверить не могут своей удаче: нашелся завидный жених, который при виде невесты не норовит дать деру. Да еще знатный притом.

– Надеюсь, за время моего отсутствия вы не пуститесь во все тяжкие.

– Я проявлю по отношению к герцогу не больше неуважения, чем остальные его вассалы.

– Страшно даже представить, – вздохнул Свечка.

Он хотел было предупредить Реймона, чтобы тот не досаждал больше бротской церкви, но знал, что слова его ничего не изменят.

В тот вечер, предаваясь созерцанию и размышлению, Свечка спросил себя: что за силы им управляют? Почему Провидение снова отправляет его в те неспокойные края – на границу Коннека?

Монах боялся превратиться в некоего призрака истории, сверхъестественного свидетеля последних дней коннекской идиллии.

8

Пайпер Хект наслаждался редким вечером с Анной и детьми. А еще с Пинкусом Гортом, который притащил с собой два кувшина вина, чтобы оценить его в приятной компании. Незваным гостем он не был, ведь только Горта Хект мог бы назвать своим другом. Со своими офицерами Пайпер хорошо ладил, но почти все они были женатыми мужчинами и не рвались проводить свободное время с теми, кого и так каждый день видели на службе. Вдобавок негоже главнокомандующему патриаршими войсками слишком сближаться с теми, кого приходится отправлять на смерть.

Пелла с удовольствием хвастался тем, чему успел выучиться в доме Анны. Теперь он уже хоть и медленно, но читал, чему несказанно радовался. Для мальчишки его сословия грамота была сродни магии.

Анна с Пинкусом играли в шахматы, а Пелла по складам читал вслух. Хект заглядывал ему через одно плечо, а через другое внимательно смотрела Вэли. Она была одета как куколка и очень похорошела. Медлительность Пеллы ее злила.

– А сама-то быстрее сумеешь? – спросил Хект с усмешкой.

Вэли не забывалась ни на минуту, подловить ее еще никому не удалось. Хотя иногда она все же передавала что-то через Пеллу. Пайпер теперь думал, что эта чересчур сообразительная девчонка просто-напросто выдумала всю историю, чтобы сбежать из борделя. Говорить она упорно отказывалась, и потому ей не приходилось ничего объяснять.

– Парень уже читает в два раза быстрее меня, – сказал Горт, передвигая пешку. – Может, отправится в прошлое и станет тем самым Пеллой, который и написал ту чертову поэму.

– Уверены, что это хороший ход? – спросила Анна, но только когда Пинкус убрал руку от доски.

– Никакой угрозы не вижу, – отозвался тот.

– Она просто хочет подточить твою уверенность, – сказал Хект.

– Да у меня и уверенности-то никакой нет, подтачивать особо нечего. Я ж видел, как она тебя разделала. Выигрывал когда-нибудь у нее?

– Нет. Я даже у Вэли не могу выиграть. – (На самом деле Вэли играла в шахматы просто превосходно – всегда думала на несколько ходов вперед.) – Пелла, я поражен. Ты учишься быстрее меня. Не подкинешь дров в камин?

Пелла всегда охотно соглашался помочь – он прекрасно знал, как ему повезло: на улицах Брота зимой жилось несладко.

Анна сделала ход, но не особенно сокрушительный.

– Анна, – вздохнул Горт, – ваши соседи еще не спятили от наших постоянных рейдов?

– Ну, дом мой пока не подожгли. Их устраивает, что я здесь живу. Вы охраняете меня, и им кажется, что их тоже охраняют.

Городской полк, вернее, то, что от него осталось, регулярно прочесывал квартал. Пинкус теперь именовал свой полк «городским отрядом», хотя там все еще служило около пяти сотен человек. Хект то и дело забирал лучших Гортовых людей к себе – пытался организовать единое командование для всех патриарших гарнизонов.

Безупречный пока шел у главнокомандующего на поводу, если верить словам принципата Донето. Заключив соглашение с Анной Менандской, Гонарио Бенедокто уже предвкушал светлое будущее. Ему требовалась боеспособная армия, и он рассчитывал, что сможет ее себе позволить.