Властелин Безмолвного Королевства - Кук Глен Чарльз. Страница 84

– И все же, совершенный, они тут живут – несколько семейств. Конгрегация собирается их истребить – и здесь, и повсюду. Дэвов и мейсалян – тоже. А в Антье они хотят перебить вообще всех, даже епископальных чалдарян. Хотят припугнуть города поменьше, которые верны графу Реймону, чтобы те сдались без боя.

– На подобное безумие способны лишь… – начала было Сочия, но брат Свечка схватил ее за руку.

– Безумие или нет – не важно, – сказал Амбершель. – Мне велено подготовить город к долгой осаде. А вы должны, пока еще возможно, вывести из Антье дэвов, дейншокинов, ищущих свет и сторонников Непорочного. Неверные пусть отправляются в Шивеналь, а мейсаляне – в Кастрересон или дальше на запад. Или даже в Белые холмы.

Сочия глубоко вздохнула, потом еще раз – она явно собиралась спорить, но Амбершель ее опередил.

– Предстоит столкнуться с неожиданностями, – сказал он. – Мне и самому не обо всем рассказали, но я точно знаю: нам всем нужно выполнять указания Реймона, не возражать и не задавать вопросов. А еще следует поторопиться, если хотим дожить до следующего лета. Плетутся разные интриги, – продолжал Бернардин, наклонившись к брату Свечке. – Но мы победим. Только вы должны четко следовать плану. Начинаем немедля.

Все было ясно, хотя подробности от брата Свечки и ускользнули. Он жестом остановил Сочию, готовую уже разразиться гневной тирадой, а потом расспросил Амбершеля о том, что и как следует делать.

Те, кто не исповедовал епископальную чалдарянскую веру, охотно согласились покинуть Антье, чем весьма удивили брата Свечку. А еще его удивил план графа Реймона: зачем отсылать из города всех тех, у кого имеются веские причины противостоять бротским захватчикам.

Невеста графа, ее духовный наставник и совершенные из Антье шли во главе процессии, которая растянулась на многие мили. Многие знатные семьи также отправили в Шивеналь, Кастрересон или еще более отдаленные края детей и родню – от греха подальше.

Отправить детей было разумным решением. В осажденном Антье детям не место, для защиты города они ничего сделать не смогут, а кормить их надо.

Жители деревень тоже готовились к войне: все ценное и съедобное свозили в город и окрестные укрепления или же прятали в холмах. За последние несколько лет в эти края уже не раз вторгались захватчики, и те, кому удалось уцелеть, не собирались сдаваться без боя.

Брат Свечка не смог убедить себя, что имеет смысл сопротивляться. Хотя повсюду царил хаос, в Коннек все прибывали и прибывали члены Конгрегации, агитирующие за бротскую церковь. Им никак не удавалось добиться своего, а потому они с каждым днем все больше сатанели. Герцог Тормонд постоянно рассылал воззвания и просил всех покориться воле Безупречного, но никто уже не обращал внимания: все думали, что, как только Брот перестанет выкручивать ему руки, он тут же изменит мнение.

В искренности Тормонда сомневались даже члены Конгрегации.

Они винили герцога не только в том, что он не борется с ересью, но еще и в том, что он потакает последователям Непорочного II и тем, кто осмеливался нападать на представителей бротской церкви или защищаться от них. Хотя теперь это уже не имело особого значения: Вискесмент заняли бротские войска, и стало окончательно ясно – Безупречный все-таки победил в долгой войне между законными и незаконными патриархами. Но Конгрегация все не унималась: герцог не вернул отобранного у продажных святых отцов имущества, держал на государственных должностях дэвов и еретиков и так далее, и тому подобное. И дураку было ясно: Тормонд никогда не сможет выполнить все их требования.

Быть может, решение, предложенное Сочией Рольт, действительно спасение для него.

Недалеко от Антье семейства дэвов и дейншо отделились от колонны беженцев и повернули на запад, к Шивеналю. Чалдаряне же шли по древней дороге на восток – к Кастрересону. По этой дороге можно было судить о солидном возрасте Коннека: полторы тысячи лет назад ее выстроили бротские легионеры. Мосты, относящиеся к той же эпохе, до сих пор сохранились в отличном состоянии. Когда-то в Кастрересоне располагался военный штаб местного имперского наместника, и стены города стояли на фундаменте, заложенном еще древнебротскими строителями.

– В этих краях чувствуется дыхание древности, – заметил совершенный.

Сочия не слишком впечатлилась. Она была так молода, что древность не значила для нее ровным счетом ничего. Древностью девушка считала все, что случилось до ее рождения.

– Жутковато здесь. – Она оглянулась на Бернардина Амбершеля, который со своими спутниками шел следом за колонной беженцев.

От спутников графского кузена становилось не по себе.

Монах тоже это чувствовал. Ни одного из попутчиков Амбершеля он не знал и ни разу не встречал их в Антье. Бернардин утверждал, что это мелкопоместные дворяне вроде Рольтов, раньше обитавшие неподалеку от Вискесмента. Они не исповедовали мейсальскую веру и говорили на странном наречии, не похожем на коннекский.

– Как бы я хотела поскорее выбраться из этой глуши, – добавила Сочия.

Интересное желание для деревенской девушки.

Но ее слова словно бы выразили все то, что не давало совершенному покоя уже давно. В прошлом он не раз странствовал по этим краям, не ощущая никакой угрозы, но теперь, неизвестно почему, в южной оконечности Коннека ему было неуютно.

Монах вспомнил о той ночи в лесу неподалеку от Карон-анде-Лета, о Бестии. Повсюду судачили о воскресших древних Орудиях, о каких-то морских чудовищах, о созданиях Ночи, рыскающих во тьме. Но ничего конкретного – лишь слухи.

Но слухи эти множились, и все как один утверждали, что давно забытое зло потихоньку выбирается из могил.

В городе в такое время безопаснее.

Западная дорога вилась по северному берегу Лаура. Река несла свои воды туда, откуда путники как раз и шли, потом сворачивала на юг, добегала до Шивеналя и впадала в Родное море. Лаур был судоходной артерией с тех незапамятных времен, когда люди еще не умели писать.

По нему можно было добраться до самого Кастрересона и даже выше. Туда-сюда сновали дюжины лодок и барж с низкой осадкой – некоторые под парусами, некоторые на веслах.

– Я часто думаю: сложись моя жизнь иначе, непременно стал бы лодочником, – признался Сочии брат Свечка.

– Но вас же укачивало по пути к Шиппену?

– Открытое море – дело другое. Только безумец изберет себе такое ремесло.

– Каждый день узнаю о вас что-нибудь странное.

– Тебе, дитя мое, полагается каждый день узнавать что-нибудь странное и прекрасное об этом мире.

Когда они ехали в Каурен в прошлом году, Кастрересон остался в тридцати милях севернее и Сочия его не увидела. В этом легендарном городе когда-то жили наместники древнеимперской провинции Верхний Эндоненсис, а Каурен считался столицей Эндоненсиса Нижнего.

Верхний Эндоненсис был мирным и процветающим краем, его весьма ценили бротские императоры.

Кастрересон, который иногда еще называли Белым Городом, производил сильное впечатление. Крепостная стена была облицована светлым известняком, по цвету напоминавшим мрамор, стояла на древнем фундаменте, но при этом ее смело можно было назвать самым современным и благоустроенным укреплением во всем Коннеке. Вот и сейчас тут трудились каменщики: наращивали стены между башнями, утраивали дополнительные бойницы в стратегически важных местах, крыли верхние галереи. А еще возводили новые стены с круглыми оборонительными башнями вокруг двух богатых пригородов, возникших здесь за последнюю сотню лет.

Кастрересон занимал весьма необычное место в коннекской феодальной системе: его владыка считался сюзереном почти всех прибрежных территорий, начиная с Терлиаги и заканчивая дельтой реки Дешар. Ему не подчинялись разве что феоды, являющиеся непосредственной собственностью герцога Кауренского, например Шивеналь. Но в Кастрересоне не было своей правящей династии – обычно город становился вотчиной наследника герцога Кауренского. Однако Тормонд IV так и не выбрал себе преемника, поэтому в Кастрересоне властвовал Роджер Шель. Он был младше Тормонда, хоть и приходился тому дядей, исповедовал мейсальскую ересь и так и не женился и не произвел на свет законного наследника. Его наследницей становилась племянница – Изабет.