Суперзвезда (СИ) - Риддер Аристарх. Страница 3

За прошедшие с момента побега Артура дни, меня допросили аж четыре раза, три раза в Свердловске и один раз в Москве. И если родные, если можно так сказать, комитетчики были ко мне лояльны, то вот в Москве отношение было напротив, скорее, негативным.

На Лубянке мне скорее верили, но при этом всё равно одной из рекомендаций было запретить мне выезд в Соединенные Штаты до окончательного прояснения вопроса.

Которое, как я понимаю, могло затянуться не на один месяц.

И это очень странно. Буквально всё кричало что я-то тут точно не причём, что я, в отличии от убежавшего латыша, очень лоялен к Советскому Союзу. Мои «адвокаты» из рядов Свердловского областного комитета в качестве одного из аргументов в мою защиту даже приложили кусочек телевизионной трансляции со второго матча финала Кубка Канады. Тот, где я в камеру кричу, что посвящаю победу Советскому Союзу.

Вообще, общение со свердловскими комитетчиками у меня оставило впечатление, что они специально готовили материалы в мою защиту, как будто знали, что в Москве меня попытаются утопить. Хотя почему как будто? Может быть, они и правда знали.

Но усилий Смирнова оказалось всё-таки недостаточно, и да, итогом стала рекомендация оставить меня в Союзе до выяснения.

И тут вступила в игру вторая линия моей обороны, а может быть и сразу третья. Товарищ Грамов буквально потребовал от руководства КГБ «чтобы вопрос с Семеновым был решен в самые кратчайшие сроки. И решен положительно, так как Семенов абсолютно точно не замешан ни в чём предосудительным»

Как я понимаю, раньше Грамова бы послали далеко и надолго, кто он такой, чтобы что-то требовать от всемогущего комитета. Но времена нынче другие. Перестройка. Гласность и вообще мирное сосуществование двух систем. Так что не нужно рубить с плеча.

Конечно, главное за что беспокоился Грамов, а также целая толпа народа за ним, начиная от чиновников из Совинтерспорта и заканчивая советским консульством в Сан-Франциско, были деньги.

По моему новому контракту Миннесота должна платить мне 4 миллиона долларов в год в течение трёх лет. Феррелл хотел подписать меня на куда больший срок, но я настоял на такой продолжительности. И половина из этих 4 миллионов совершенно официально уходила советскому госкомспорту. Притом уходила по очень хитрой схеме, с этих двух миллионов не платились налоги в США, то есть все деньги доставались советским чиновникам.

Плюс еще и рекламные контракты, к которым вроде бы госкомспорт не имел никакого отношения, всё равно заключались по этой же схеме. А это суммы даже не сопоставимые, а большие. Одна JOFA платила мне миллион в год, плюс обеспечивала экипировкой всю систему сборных команд Советского Союза и часть клубов высшей лиги. Всё ради того, чтобы я был лицом этой компании в США и остальном мире. Даже в Швеции, где всегда хватало своих героев, всё равно я занимал главные места на рекламных щитах.

А таких контрактов как с JOFA у меня несколько.

И каждый из них, включая контракт с Миннесотой, был составлен таким образом, что невыполнение мной моих обязательств влекло расторжение контракта, правда, этот пункт в контракте с «Северными звездами» был немного не таким, но и огромные штрафные санкции, которые накладывались не на меня, а на госкомспорт.

Если бы комитетчики прогнули ситуацию под себя, то вместо прибыли миллионов этак в пять в год, само собой, долларов, советские чиновники получили бы убытки на те же пять миллионов.

А так как я уверен, что очень много из этих пяти миллионов должно было в итоге осесть в карманах нужных людей, допустить это было никак невозможно.

В результате, как говорится, бабло победило зло. Меня выпустили из страны, пусть и с опозданием в двое суток, и вот я сижу в кресле Ил-62 компании «Аэрофлот», выполняющим рейс по маршруту Москва — Нью-Йорк.

Правда, совсем без последствий для меня побег Артура не обошёлся. Игры Миннесоты, если в них будет принимать участие беглый вратарь, транслироваться в СССР не будут. А так как Артур куда сильнее, чем Такко и Кейси, то можно предположить, что всё, родители меня долго по телевизору не увидят.

Но с этим можно смириться, на самом деле.

Еще одним следствием демарша Ирбе стало то, что сорвались сразу несколько переходов советских хоккеистов в клубы НХЛ. Слава Быков, которого на прошлом драфте выбрал Квебек, остался в «ЦСКА». Как и его партнер по звену Андрей Хомутов. Его, как и Быкова, выбрал Квебек, и Нордикс очень хотели видеть в своем составе эту связку. Но в итоге облом.

А вот Крутову повезло. Он уехал в задрафтовавший его Ванкувер до побега Ирбе и в результате начнёт следующий сезон в составе Кануков.

У которых вырисовывается первое в НХЛ русское звено: Крутов-Ларионов-Лукиянов.

Правда, я не знаю, что в итоге получится у Крутова в НХЛ. Если про Ларионова можно с полной уверенностью сказать, что карьера у профессора получилась легендарной — 3 кубка Стэнли, то про Крутова я вообще ничего не помню в контексте его выступлений в НХЛ.

Хотя сейчас всё не так, как должно было быть. Тот же Игорь Лукиянов в Ванкувере тоже вроде как не числился, вернее, я даже про такого хоккеиста и не знал.

А сейчас пара из двух Игорей рассматривается как главная ударная сила Кануков, и при добавлении к ним Крутова должно получиться еще более мощное сочетание.

На мыслях о Ванкувере я и заснул. Прошедшие дни были очень и очень эмоционально выматывающими, все время я, буквально, на иголках сидел, так что ничего удивительного в том, что меня сморило.

На пересадку в аэропорту имени Кеннеди у меня было чуть меньше двух часов, времени на самом деле не так чтобы и много, но я успел без проблем. Правда, уже после прохождения паспортного контроля настроение мне испортили несколько американских журналистов. Они, видимо, специально меня ждали, и вопрос у них был только один. «Что я думаю о ситуации с Артуром Ирбе».

А я совсем ничего не хочу говорить об этом с журналистами. То, что я хочу им сказать, очень не понравится местной публике, руководству, как НХЛ, так и Миннесоты, и самому Артуру. Плюс я же не один, а с сопровождающим, который будет со мной аж до выхода на посадку в Миннеаполис. При этом неулыбчивом мужике тоже особо не поговоришь.

Поэтому я сделал очень занятое лицо, пробурчал «извините, никаких комментариев, я очень спешу», и буквально убежал от этих акул пера.

Парочка, правда, побежала за мной и доставала меня этими вопросами как на эскалаторах и переходах аэропорта, так и в вагончике транспортной системы, на котором я ехал между терминалами.

Но расспросы журналистов в Нью-Йорке оказались цветочками. Ягодки меня ждали, когда я прилетел в Миннеаполис. На выходе из аэропорта меня ждало сразу два десятка журналистов. И в отличие от их коллег с восточного побережья, проигнорировать местных было никак нельзя. Как-никак это мой город.

— Что я думаю про ситуацию с Артуром Ирбе? — переспросил я, — а я про неё ничего не думаю. Это не моё дело. Причины, по которым Артур принял это решение, меня тоже не касаются. Меня интересуют только факты. А факты таковы, что Ирбе теперь мой одноклубник. И на этом всё.

— Алекс, — один из журналистов задал следующий вопрос, — была информация о том, что тебе из-за всей этой ситуации могут запретить выезд из Советского Союза и даже арестовать. Это правда? — ага, конечно. А председатель КГБ Крючков лично хотел расстрелять меня из пулемета. И прямо за мавзолеем.

Вот очень хотелось ответить в подобном стиле, но нельзя. По другую сторону Атлантики могут и не понять мой сарказм. Поэтому надо отвечать по-другому, дипломатично.

— Что? Нет, конечно. Иногда вы, журналисты, меня удивляете. Советский Союз и советские люди бесконечно далеки от того, как вы его представляете. Понятное дело, что виноваты ваши фильмы, типа того же красного рассвета, в которых нет ни слова правды. Никто меня не собирался ни закрывать в стране, ни, тем более, арестовывать. Я — хоккеист, а не шпион международного масштаба или политик. И поэтому вы можете не пытаться вытянуть из меня какие-то высказывания на политические темы. Моё дело играть в хоккей, в составе клуба и в составе сборной. Именно это я и буду делать в следующем сезоне. И постараюсь это делать не хуже, чем в прошлом. А сейчас, если у вас есть вопросы про хоккей, то я готов на них ответить, а если нет, то мне пора. Еще вчера я был в Москве, а она, знаете ли, очень и очень далеко, и я банально устал и не выспался.