Дом Дверей: Второй визит - Ламли Брайан. Страница 5

Но вернемся к описанию его примечательного лица.

Правая бровь у Тарнболла находилась чуть выше другой, вероятно, из-за длинного, тонкого белого шрама, едва видимого у края глазницы, который натягивал кожу и придавал хозяину постоянно вопросительный вид.

На твердом, угловатом подбородке тоже имелись шрамы, вперемешку с крошечными рябинками. Его кожу некогда покрывал здоровый загар, но теперь она выглядела почти такой же бледной, как у Джилла. И, наконец, нос его несколько пострадал за годы службы в охране свидетелей (или от скандалов в питейных заведениях); он отбрасывал изогнутую тень на полные губы, за которыми скрывались сильные неровные зубы.

Тарнболл в принципе выглядел таким, каким его помнил Джилл. Вот только некоторые признаки выдавали пережитое. Потускневшие глаза говорили о каком-то помрачнении духа, вероятно, от чересчур близкого знакомства с винным духом. Его клинообразный облик самую малость просел в средней части. А его одежда... она выглядела так, словно он в ней же и спит. Это последнее не являлось для агента слишком уж необычным. Но вот щетина на щеках и подбородке — являлась. Для описания его вида подходило только одно слово — неопрятный.

В то же время он, как губка, впитывал замечания Джилла насчет действующего на него Дома Дверей.

— Кого ты обманываешь, Спенсер? — хмыкнул он. — Мы все там выше головы навидались такого, от чего запросто могли поседеть.

— Я с этим справился, — ответил Джилл, по-прежнему чувствуя себя виноватым. Джилл знал: сам он смог выжить только потому, что оказался единственным, кто полностью осознал суть происходящего. — Так же, как и Анжела... — добавил он и умолк, не вдаваясь в подробности.

— А Андерсон? — приподнял и так вопросительно задранную бровь Тарнболл. Но когда Джилл собрался ответить, остановил его:

— Не беспокойся. Джордж уже рассказал мне о нем. И послушай, Спенсер, перестань терзаться муками совести! Я лично никогда не винил в своих трудностях никого, кроме себя, — как и в своих ошибках. В любом случае, в данное время я с выпивкой завязал. Давай смотреть правде в глаза: кто же станет доверять пьяному агенту, а? — И Джек криво усмехнулся.

Джилл хмыкнул, попытался улыбнуться и не сумел.

Он и не догадывался, что так нуждается в Тарнболле, пока не увидел его сидящим в вертолете. Но теперь стало очевидным, что история Уэйта насчет «углубленного изучения» являлась попросту враньем, всего лишь мелкой деталью некоего сценария.

— Так расскажи мне об Анжеле, — продолжал Тарнболл. — Вы с ней по-прежнему вместе? — Но, увидев появившееся на лице Джилла замкнутое выражение, не правильно истолковал его. — У вас не получилось?

Джилл скосил глаза на Уэйта, который в это время смотрел в другую сторону, и Джек уловил намек. «Машинист» — как он всегда мысленно называл Джилла — не собирался говорить об Анжеле при человеке из министерства. И поэтому Тарнболл быстренько перешел к дальнейшим расспросам:

— А лягушатник — я имею в виду Жан-Пьер Варре? Как насчет него? И тот американец, Клайборн? Он по-прежнему состоит в ОИПЯ: Обществе... э-э-э...

— Изучения Паранормальных Явлений, — подсказал ему Джилл и на этот раз прямо посмотрел на Уэйта. — Я ни с кем не поддерживал связь — ну, за исключением Анжелы. Может быть, министр сможет ввести в курс дела нас обоих? Я имею в виду, насчет всего? — Поскольку теперь Джилл уже ничуть не сомневался в том, что все это взаимосвязано.

— Отлично, — кивнул Уэйт, — давайте-ка приступим к этому. Но, если вы не против, то персональные вопросы я оставлю напоследок. Спенсер, тебя отправили в «Джорделл-Бэнк» посмотреть на радиотелескоп. С твоим превосходным знанием машин...

— Моей машинной эмпатией, — поправил Джилл. — Телевизор или реактивный двигатель я, хоть убей, не смог бы сделать никогда. У меня нет даже самого туманного представления о принципе их действия, ну, может быть только самое туманное. Но когда я нахожусь рядом с больной машиной, то обычно могу определить, что именно с ней не в порядке. И у меня есть определенные навыки, когда доходит до управления ею.

— "Больной машиной"? — нахмурился Тарнболл. Он ни в коем случае не отличался тупостью, но подобные разговоры у него с Джиллом бывали и раньше, и тогда он тоже многого не понимал.

— Больной, малопроизводительной, перенапряженной, сломанной, — перечислил Джилл. — Разве у тебя никогда так не бывало, что, садясь в свою машину и заводя ее, ты слышал бы, как она жалуется? Или, когда ехал на ней, замечал что-то, что тебе не нравилось, и направлялся прямо в гараж? Будь это чья-то чужая машина, ты, наверное, этого и не заметил бы, но у своей машины... ты чувствуешь, когда она заболевает. Ну, именно так и обстоит дело со мной. За исключением лишь одного: это распространяется не только на автомобили, но и на все остальное — во всяком случае, на все механическое. Давай на этом и остановимся. Подробно объяснять будет чересчур сложно.

— Знаю, — покачал головой Тарнболл. — Ты ведь уже когда-то пробовал!

— Можно приступать? — нетерпеливо спросил Уэйт, отбросивший прежнюю таинственность. — Нам надо обговорить кое-какие вещи. — И после того как Джилл кивком выразил согласие, он продолжал:

— В «Джорделл-Бэнк» тебя отправили по двум причинам. Во-первых, посмотреть, действительно ли в радиотелескопе завелся посторонний эхо-сигнал. Итак, завелся ли он там?

— Пару ночей назад, очевидно, да, — пожал плечами Джилл, — но...

— Обо всех «но» будем разговаривать позже, — резко оборвал его Уэйт, — а теперь расскажи мне, как проявился этот «очевидный» эхо-сигнал.

— Четыре участка космического пространства, каждый радиусом примерно в сто миль, перестали передавать какие-либо сигналы. Они превратились в мертвые зоны.

— Э нет! — сразу же накинулся на него Уэйт. — Это твоя интерпретация, верно, Спенсер? Однако мы говорим сейчас не о том, что там стряслось с космическим пространством, а о том, что стряслось с радиотелескопом? А из твоих последних слов вытекает, что с телескопом «Джорделл-Бэнк» все в порядке, но...

— Нет, не в данный момент, — вставил Джилл.

— ..но, что фактически, — быстро продолжал Уэйт, — что-то фактически стряслось... с космосом?

— Да, — ответил Джилл. — Так и было. Две ночи назад... — Но теперь он точно знал, к чему все это ведет, и резко бросил:

— Теперь моя очередь задавать вопросы.

Вопрос первый: о чем именно нам так трудно говорить?

Вопрос второй: что именно произошло? Вопрос третий и последний: в случае, если ты не знаешь ответов на первые два, то скажи мне, кто же владеет всей информацией, потому что в таком случае с тобой я говорить не буду.

— Ха! — с досадой бросил Уэйт и откинулся на спинку сиденья.

— Я говорю вполне серьезно, Джордж, — уведомил его Джилл. — За последние пятнадцать минут ты меня достал так, как никто другой не смог достать за целый год! А теперь послушай, я тебе явно нужен, так что давай бросим всю эту бодягу в духе шпионских страстей и будем говорить напрямик. В последний раз спрашиваю: что же все-таки происходит?

Сощурив обманчиво-мальчишеские глаза, Уэйт посмотрел на Джилла и увидел, что тот и впрямь не думает шутить. Министр не мог себе позволить и дальше раздражать Спенсера, поэтому сделал глубокий вдох и, медленно выдохнув, произнес:

— Те пространственные аномалии две ночи назад... они не были естественными, они вызваны не солнечными пятнами, не флюктуациями магнитных полей, не метеоритными дождями и не «посторонними эхо-сигналами». По крайней мере, мы так не думаем. И ты только что это подтвердил. На самом-то деле мы и так уже получили подтверждение. В конце концов, «Джорделл-Бэнк» — это лишь один радиотелескоп...

— Аномалии? — вступил в разговор Тарнболл, когда Уэйт умолк. — Пространственные аномалии? Эй, я сказал, что я не против охранять Джилла. Сказал, мол, если за ним надо присмотреть, то я — именно тот, кто вам нужен. Но это начинает походить на... черт побери, на очередной Дом Дверей!